Янтарная сакма - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Дегтярев cтр.№ 28

— Во исполнение нашей веры и обычаев, — заговорил Патрикеев и тут же поймал себя на мысли о том, что и сам говорит обиняками. — Не надо бы суетно... — Иван Юрьевич вдруг замолчал.

Сидящие перед ним начальные головы древних боярских родов прекрасно знали, что после падения Ивана-князя и обретения нововерия на Руси боярин Патрикеев станет как бы первым среди равных. Но с руками коротенькими, не как у великого князя Московского. И под приглядом Сейма или выборной Думы (или как там назовут то собрание горлопанов, желающих и себе оторвать хоть кусок власти). Примеры Польши и Литвинской земли ясно говорили, что сейм или рада либо боярский совет не дают государству силы. Сто человек — стосилие — это как стобожие: не знаешь кому молиться. И почнёшь воровать. Плакать за Русь, но воровать...

— Не знаешь что сказать, — озлился митрополит Зосима, — так и не говори! Я скажу. — Он поднялся, стукнул посохом об каменный пол. — А скажу я правду. Попомните ещё меня. Эта перепись, затеянная Иваном-князем, нас до добра не доведёт. А вот Ивана-князя — того доведёт. До добра, какое ему похочется. Так мне ещё месяц назад сказала Марфа-посадница! А её глас вельми многозначен и мудр... Велеть церковное вино принести или без благословления от меня поедете?

После упоминания Марфы в келье стало вдруг душно. Баба эта, вдова казнённого новгородского посадника, затеяла сей заговор противу власти Москвы, взяв у жидов европейских немалые деньги. На них она сейчас мёд-пиво пьёт, сынов своих в бояры вывела и личную стражу в тысячу мечников держит. А вот их, бояр русских, в темень заговора заволокла. Заманила хитрая баба великих бояр деньгами воровскими, жидовскими! И те деньги они, великие бояре, получили уже наперёд. От жадности или по скудоумию. Э-э-э-эх!

Бояре встали, тишком пошли из кельи наружу, на воздух.

Иван Юрьевич шумно выдохнул воздух от воспоминаний. Опять глянул в смотровую щель. Там уже улыбались, даже как бы и веселились.

Говорил боярин Данило Щеня:

— Эти татары, громодяне и послы добрые, хорошо умеют писать одно, а иметь в смысле совсем иное. Поэтому вы уж подыщите себе другого толмача, чтобы татарскую письмовную грамоту правильно чел.

Иван Юрьевич просто ошалел от того, с какой резвостью этот щенок Данило провей вокруг пальца всё литвинское посольство. Ладно бы одного папского шпиона и примаса литвинских католиков! Но как поддался на тот явный обман такой старый лис, как Станислав Нарбутович? Нет, пора выходить в посольскую горницу.

Иван Юрьевич тяжко вздохнул, поднялся со скамьи, тихо отворил неприметную дверь в сени посольского терема... Тут во дворе грохнуло. Заорала стража.

Орала она не от испуга, а от радости. Здоровенный, красномордый стражник, выкормленный на чистом коровьем масле в Замоскворечье да на ячменном хлебе тонкого помола, прокричал по всему терему:

— Игумен Волоцкий прибыл! Аллилуйя!

* * *

Высокий, лицом сияющий, с бородой чёрной, без седины, хотя и в годах уже был, в переговорную горницу легко вступил настоятель Волоколамского монастыря Иосиф, мирским именем Громобой. Сиречь — Гавриил.

Данило Щеня с восторгом подскочил к руке Иосифа Волоцкого, истово приложился. От руки пахло огуречным рассолом и мёдом. Два дьяка, что сопровождали молодого воеводу, тоже подошли под благословление.

Литвины остались сидеть. Примас католикос один только встрепенулся, высоко поднял крест католический о четырёх концах, перекрестил вошедшего тем крестом. Как бы отгонял от себя злого духа.

— Ну, сидящие друг против друга, что мне скажете? — осведомился Иосиф Волоцкий, легко усаживаясь на подставленную ему дьяками широкую скамью. — Поди, духовный вопрос требуется разрешить?

Данило Щеня махом понял, что сейчас ему надо выступить, и выступить с напрягом.

— Не моего умишка дело, святой отче, но вот этот, который подлым крестом махал на тебя, он спрашивал, пошто дочь великого государя до сих пор не перекрестили в литвинскую веру? — Данило Щеня указал рукой в сторону засуетившегося примаса. — Да так грозно вопросил, что я... чуть было ему не ответил вековечными русскими словесами. Так что грешен я, святой отче, и прошу у тебя посейчастной исповеди и примерного мне наказания... — Данило Щеня понимал, что Иосиф Волоцкий от дорог северских устал, но кое-что надо бы ему узнать прежде, чем начнёт он сшибку с наглым примасом католикусом.

— Во благовременье приму твою исповедь, боярин Щеня, — густо сжимая слова, произнёс Иосиф Волоцкий. В нём сразу почудилась жуткая сила. — А сейчас давайте вопрос мне! Или мне воеводе верить?

— Мне верить! Мне! — вскочил со скамьи примас объединённой польско-литвинской церкви. — И вопрос один: когда Елена Ивановна, принцесс московит, невеста круля Александра, примет у меня перекрещение? Иначе нельзя её везти нашему крулю под венец! Это моё последнее слово!

— Последнее слово, прелат, говорят у края могилы. Тому, кто в неё лёг. Ты что, уже лёг?

Иван Юрьевич Патрикеев, сидевший у дверей, и на глазах русских дьяков и литвинских послов так и не подошедший под благословление к игумену Волоцкому, тяжело встал и вышел их горницы. Слышно было, как он орёт на своих гридней, давно привёзших с воеводина поварского двора съестной посылок литвинам:

— Чего раззявились? Обедать пора!

— Святой отец Волоцкий не велел! — шумнули ему в ответ гридни.

Примас католикус грозно глянул в сторону тучного Станислава Нарбутовича, готового жрать каждый час, опять повернулся к русскому попу и с нажимом сказал:

— Перекрестить невесту будем!

— Не будешь, — ответил игумен Волоцкий. — Святая Русь не твоя вотчина! Елена Ивановна станет жить с мужем, будучи в православной, истинной вере. И ей, на её подворье, мы сами, своей силой и своей денежной казной поставим храм.

Примас взвизгнул:

— Папа римский Александр Шестой, наместник Бога на Земле, запретил в наших странах ставить новые православные храмы! Твой князь Московский тоже запретил ставить католические храмы на земле Псковской и на земле Новгородской.

— Да срал я на твоего папу! — тихо и величаво ответствовал ему Громобой, от сохи ставший игуменом большого и весьма почитаемого монастыря. И бывший тайным духовником московского князя Ивана Васильевича. — Мой великий государь, по древним грамотам и летописям, есть володетель половины ваших земель. — В голосе игумена Волоцкого чуялось торжество; примас католиков, видать, попал на подготовленное ловное место. А папа католиков даже Римом не владеет... Так — куском земли с наш огород величиной. Какой же это володетель? У кого вся земля, тот и володетель.

— Папа римский есть наместник Бога на Земле, — вдруг завизжал примас. — А Бог владеет всей Землёй!

— У каждого свой Бог. — Игумен Волоцкий сделал тягучую паузу. — Но Бог, он на Землю не претендует. Души свои мы ему доверяем, а не Землю.