Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции - читать онлайн книгу. Автор: Иван Лучицкий cтр.№ 140

Страница

Карл IX своими действиями еще более усиливал смуты. Он ненавидел от глубины души своего брата и постоянно требовал ускорить отъезд его из Парижа. Еще в то время, когда осада Рошели не начиналась, враждебные чувства короля к его брату, подвигам которого он завидовал, дошли до того, что вызвали опасения в Екатерине Медичи и беспокойство даже за жизнь любимого сына; и она употребляла все усилия, чтобы удалить его от двора, сделать королем Польши ^[1521]. Но теперь болезнь Карла IX переменила образ ее мыслей, в то время, — говорит Обинье, — когда король хвалил епископа Валенского, королева-мать и король польский говорили о нем, как о человеке, который содействовал изгнанию принца ^[1522]. Но напрасны были ее усилия оставить сына на зиму в Париже. Карл, постоянно старавшийся отклонить от себя заботу о делах, проводивший все время на охоте, раздраженный медленностью Генриха, забыл об удовольствиях, потребовал, чтобы все депеши, все дела были представляемы ему, и категорически заявил своей матери, что Генрих должен убраться из Франции. «Клянусь Богом!» — вскричал он, обращаясь к ней. — Необходимо, чтобы один из нас вышел из королевства, и если я не выйду, то должен выйти он» ^[1523]. Воля короля была заявлена самым решительным образом, и Екатерина Медичи назначила, наконец, 28 сентября днем выезда для Генриха. Настроение Карла мгновенно изменилось; он стал весел и любезен ^[1524] и заявил даже желание проводить своего брата до самой границы. Путешествие совершалось медленно, среди празднеств и охоты, и это довело Карла IX до того, что он заболел и должен был остаться в Витри. Его болезнь приписали отраве, и враждебные партии взаимно обвиняли друг друга. Недовольные приписали Екатерине Медичи и ее сыну болезнь Карла, и это послужило новым побуждением начать энергическую деятельность в пользу герцога Алансона. Гугеноты не переставали сноситься с молодым герцогом, и даже, по словам Маргариты Валуа, взяли с него и с короля Наваррского подписку в том, что они отомстят за смерть Колиньи ^[1525]. А от Лану постоянно получались письма ^[1526], в которых он извещал о том, что сделано им в пользу подготовления умов к восстанию, и которые возбуждали герцога и его приверженцев энергически вести дело ввиду благоприятных обстоятельств. Составлен был даже план уйти во время возвращения в Париж к войскам, приготовленным на этот случай в Шампани ^[1527], план, предложенный самими гугенотами, для которых союз с придворною знатью был крайне выгоден, которые могли теперь поднять оружие в защиту своих прав.

Большая часть гугенотской знати, жившей в провинциях, каковы Пуату, Перигор, Анжу и другие, не решалась доселе поднять оружие против короля, так как она не рассчитывала найти поддержку в враждебном ей населении католических городов и в подвластных ей крестьянах, ненавидевших своих господ. Она выжидала удобного времени, ожидала найти поддержку в католической знати и на просьбы королевских агентов не начинать восстания, не оказывать помощи мятежникам юга отвечала обыкновенно тем, что оставалась неподвижно в своих замках ^[1528]. Но то унижение, и оскорбление, которым подверглась знать, присутствовавшая на бракосочетании короля Наваррского, очевидные стремления власти уничтожить права знати заставляли ее с ненавистью и озлоблением относиться к существующему правительству, и она, по уверениям Брантома, потеряла всякое уважение к королю ^[1529]. Сношения этой знати с герцогом Алансоном и его приверженцами начались еще до резни. Уже тогда ее политические интересы брали верх над религиозными, и тот дух фанатизма и нетерпимости, которым отличались гугеноты, который ставил им на каждом шагу препятствия для соединения и сближения с идолопоклонниками, значительно ослабился, если не во всей партии, то в ее политической фракции и главным образом в среде знати. Торе, сын коннетабля Монморанси, сослужил гугенотской знати великую службу, привлекши к делу гугенотов герцога Алансона, убедивши его и придворную знать искать в них опоры для удовлетворения честолюбия ^[1530]. С этого времени связь не прерывалась. Лану, отыскивавший повсюду, и в Перигоре, и в Пуату, союзников преимущественно в среде знати, поддерживал эту связь и в то же время объединял самих гугенотов, организовал их силы. Теперь, ввиду того положения дел, в какое было поставлено государство вследствие отъезда Генриха Анжу, эта знать решилась действовать энергически и стала побуждать к тому же и партию политиков. Цель знати была определена, как мы видели, вполне ясно: восстановление старого порядка вещей — таков был ее лозунг. Масса брошюр, которые стали выходить в это время, была направлена к доказательству необходимости вести в этом смысле борьбу, а все чаще и чаще раздававшиеся голоса, требовавшие от знати и католической, и гугенотской выказать свою энергию, «не щадить тех средств, которые дал им господь», «восстать против короля, злоупотребляющего любовью и добротою своего народа», указывали каково было настроение умов. Гугенотская знать указывала партии политиков на крайне дурное состояние дел и прямо обвиняла их в «потворстве и небрежности», обвиняла и в том, что они, зная как велико существующее зло, не принимают мер к уничтожению его; она угрожала им великими бедствиями в будущем, доказывала, что их недеятельность приведет к тому, что Франция погибнет, как погибнет и сама знать, и приводила примеры поведения знати в прежние времена, когда она лишь одна спасала страну от гибели. Теперь королевством управляет женщина, в противность постановлениям салического закона, теперь с знатью обращаются крайне дурно, грозят истребить ее. И вот ввиду этого гугеноты обращаются с воззванием к партии политиков. «Французская знать, — восклицает автор одной из многочисленных брошюр, выходивших в то время, — всегда защищавшая свои вольности и привилегии, неужели ты стерпишь усиление зла? Неужели ты вынесешь терпеливо то, что с тобой обращаются, как с подлым народом, что тебя делают податным сословием, и все это благодаря изобретениям итальянцев, которые наживаются нашим добром и которые готовы были бы продавать нам даже и воздух, без которого мы не можем жить. Неужели ты станешь до того пренебрегать и своею честью, и своею репутациею, что впоследствии скажут, что королевство вследствие твоей небрежности было отдано в жертву грабежу и разорению?» Но, возбуждая политиков к восстанию, гугеноты в то же время требовали от них и принятия мер к спасению страны и знати. «Вы должны добиться, — писали они, — восстановления в полной силе всех прежних законов и созвания Генеральных штатов» ^[1531].

Страница