Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции - читать онлайн книгу. Автор: Иван Лучицкий cтр.№ 116

7) в разрешении взимать деньги на уплату долгов, сделанных протестантами в последнюю войну;

8) в гарантировании прав гугенотов и их безопасности посредством заключения союза с протестантскими государствами Европы на вечные времена; союз должен быть утвержден клятвою, и нарушение ее влечет наказание, совершаемое при посредстве остальных членов союза;

9) в оставлении за гугенотами всех тех мест, которыми они завладели в последнюю войну, а также в уступке им тех городов, которые будут указаны выборными депутатами от гугенотов; королевские гарнизоны должны находиться лишь в пограничных крепостях и притом возможно дальше от гугенотских городов;

10) в запрещении королевским чиновникам входить в гугенотские города с оружием и свитою;

11) в сохранении в целости всех тех укреплений, которые были построены гугенотами, а также в оставлении за ними боевых снарядов.

В заключение, они ставили непременным условием мира, чтобы все предложенные ими требования были прочитаны в Парламенте в присутствии всех членов государства и самого короля с его семейством, и дана торжественная клятва в сохранении всех предложенных условий. Подобное же торжественное объявление эдикта должно быть произведено во всех учреждениях королевства. А чтобы эдикт выполнялся во всей строгости, гугеноты потребовали учреждения в главном городе каждого диоцеза Штатов, куда бы собирались представители всех сословий обеих религий, а также созвания каждые пять лет Генеральных штатов ^[1287].

Таковы были требования, предъявленные власти. Они были прочитаны в собрании и подписаны знатнейшими из присутствовавших.

Собрание утвердило депутатов, выбранных в Ниме. То были люди, сильные духом, знавшие, что такое двор; они были из тех, которых называли тогда медными лбами (fronts d’airin). 400

Послы немедленно отправились к королю. В городе Тарар (Tarare) встретились они с послами от среднего сословия областей Дофине и Прованса и вместе отправились ко двору.

Король и двор находились в то время в Виллье-Коттере (Villiers-Cotterez), по случаю проводов Генриха Анжуйского в Польшу. Карл IX только что успел несколько оправиться от болезни, которая началась по выезде из Парижа. Здесь то и были представлены ему гугенотские послы. Они вручили королю прошение и вели себя так, как можно было ожидать от них. Доверие, оказанное им собранием, они оправдали вполне. В горячих, энергических выражениях защищали они предъявленные ими требования. Их речи были крайне резки. И это были те же гугеноты, погибель которых была так несомненна год тому назад. Они не только не оказались послушными и боязливыми, а напротив, готовы были энергически отстаивать свои требования. Никогда и никто до этого не предъявлял таких притязаний; ни разу власть не только не соглашалась, но просто и не думала дать гугенотам даже небольшую долю тех прав, которых теперь с такою настойчивостью требовала гугенотская конфедерация. Для Екатерины Медичи, для ее планов и целей, это было страшным ударом. Видеть все свои планы, обратившимися в ничто, слушать речи, о которых даже и не помышляли ни Колиньи, ни Конде, — было слишком большим унижением для нее и для королевского могущества. Речи депутатов вывели ее из себя, и в немногих, но энергически сказанных словах, она сама обрисовала все те последствия, к которым привела ее же собственная политика. «Если бы Конде был жив, — с негодованием и гневом ответила она послам, — если бы Конде был жив и с 20 000 конницы и 50 000 пехоты находился в центре государства, — он не потребовал бы и половины того, чего требуете вы!»

А между тем не эти только речи приходилось выслушивать власти. Были и другие ораторы, обнажившие перед глазами короля результаты вековой политики французской монархии. Правда, в их речах слышались другие ноты, в них не было ни той резкости, ни той гордости, которая проявлялась в прошении гугенотов; на каждом шагу заявляли они свои верноподданнические чувства, извинялись в своей смелости и дерзости, откровенно сознавались в своих колебаниях, заставлявших их так долго откладывать заявление своих желаний. Они ясно сознавали — по крайней мере заявляли это — что предписывать законы и требовать перемен в государстве, исследовать и контролировать ведение королем государственных дел не дело подданных; что лишь примеры прежних времен и благодушие короля заставили их решиться на такой смелый шаг. Но каково было слушать власти даже и такие речи, когда ее систему подвергали беспощадной критике, восхваляли опять то же прошедшее, когда, и это главное, речи говорились не от лица лишь одних гугенотов, но и католиков ^[1288].

Мы имели случай в общих чертах познакомиться с содержанием жалобы и не считаем нужным передавать его здесь. Для нас важны лишь вопросы: кого обвиняло среднее сословие в жалком состоянии страны? Чего требовало оно? Какие меры предлагало для исцеления болезни?

Страна страшно разорена, среднее сословие так истощено, что едва может добыть средства существования ^[1289], кто виною всего этого? Королевская власть, создавшая талью, субсидии, налоги, истощающие страну, доводящие ее до совершенного, конечного разорения, власть, переставшая даже спрашивать у Штатов, каковы средства страны ^[1290]. Страна на краю гибели, необходимо спасти ее, а это спасение заключается в полном освобождении ее на 10 лет от всяких налогов и взиманий. Но потом, когда пройдет 10 лет, брать ли с народа также суммы? Среднее сословие решительно отвергало такую меру. Оно выставляло свои права, которыми пользовалось при графах Прованских и Дофинах, графах Тулузских и Людовике XI; оно рисовало блестящую картину благосостояния народа в ту отдаленную эпоху, когда жители провинций Прованса, Дофине и других не платили ни тальи, ни налогов ^[1291], а пользовались исчезнувшими теперь привилегиями. Лишь вследствие «необходимости» среднее сословие соглашалось восстановить все в том виде, как то было при Франциске I ^[1292].

Таким образом, правительству приходилось вести дело зараз и с гугенотскою конфедерацией), и с целым почти населением юга. И та, и другое действовали отдельно, каждая предъявляла свои особые требования; но оба единогласно почти доказывали, что положение дел дурно, что идти вперед по прежнему пути невозможно и что в старом порядке, существовавшем в отдаленные времена, в восстановлении прав и привилегий, словом, в уничтожении всего сделанного королями в пользу централизации, лежит единственное средство спасения и умиротворения страны.