Забудь мое имя - читать онлайн книгу. Автор: Дж. С. Монро cтр.№ 80

Последующие шесть месяцев я тесно общалась с монахами. Они учили меня различным способам вспоминания. Я работаю учительницей в школе в нашем городке, и все это время я ходила в монастырь почти ежедневно, и до уроков, и после. Я обучалась медитации на верхнем этаже Школы тантрических тактик. Она располагалась в помещении первоначального монастырского храма, и мне там было очень комфортно. А после занятий мы гуляли по двору, на который прекрасное дерево бодхи отбрасывало свою холодящую тень – как когда-то, более двух с половиной тысяч лет назад, оно осенило ей Будду. Мне нравилось садиться под это дерево и погружаться на несколько часов в медитацию в обществе благодушных монахов.

Сначала они думали, что я хотела вспомнить свои прошлые жизни. Но вскоре они поняли мою проблему. И стали тренировать мой разум, настраивать его на поиск пути в прошлое и пережитых, но позабытых эмоций. Цель этой практики была одна – вспомнить все, что случилось в ту ночь в Берлине. Что произошло с Флер.

– Когда наш ум ясен, старые воспоминания всплывают на поверхность, – сказал мне один из монахов. – Мы забываем вещи, когда наши души снедает беспокойство.

Монахи разглядели внутри меня большой страх, темный и глубоко подавленный. И познакомили меня с учением жившей в одиннадцатом веке Мачик Лабдрон – достопамятной тибетской йогини, проповедницы буддизма и основательницы школы чод. Эта практика учит противостоянию внутренним демонам и отсечению «эго», привязанности к себе и своему телу. Временами она пугала меня, но неизменно очищала. И в конце концов я достигла состояния чистого, свободного самоосознания. Мой разум стал более гибким, а мое восприятие – более ясным. Особенно восприятие прошлого. Но и этого оказалось недостаточно. Я все еще не могла вспомнить ту ночь в Берлине.

И тогда один из монахов предложил мне попробовать порошок, приготовленный из плодов дерева бодхи. Я знала, что листья и кора этого дерева, также именуемого Священным Фикусом, высоко ценятся за свои лекарственные свойства. Но я никогда прежде не слышала, что его фиги улучшают память. Они не только богаты аминокислотами, но и содержат в большом количестве серотонин. И, как потом я выяснила в интернете, индийские ученые доказали, что измельченные в порошок фиги способны уменьшить проявления антероградной и ретроградной амнезии, «модулируя серотонинергическую нейропередачу». Стоило попробовать!

Однажды утром, когда над монастырским двором зависла легкая дымка, я сумела под деревом бодхи извлечь из глубинных закутков своего мозга несколько слов. Не знаю, что именно подействовало – медитация или порошок. Но я вдруг осознала, что наши самые яркие воспоминания укутаны эмоциями и образами. А затем я вспомнила то омерзение, которое испытала, когда услышала голос Тони, эхом разносившийся по этой студии:

– Ты знаешь, кто меня по-настоящему возбуждает? Тот, кто все забывает. Каждое утро. Изо дня в день. Все хорошее и полезное, не загрязненное химией. Это действительно замечательно.

Я уверена: точные слова Тони были другими – столько времени прошло! Но я помню их жуткую суть. «Тот, кто все забывает. Каждое утро». В этой фразе заключалось такое зло! Тони возбуждали не только отключки его жертв под действием наркотиков. Нет, он искал в них другое – абсолютное и постоянное беспамятство, которое позволило бы ему делать с ними все, что захочется его изощренной фантазии. Оскорблять, унижать, причинять боль. Изо дня в день.

Этого оказалось достаточно, чтобы я начала вынашивать план, подстегиваемая теми обрывочными воспоминаниями, которые продолжали всплывать в моем мозгу под благотворным деревом бодхи. Пугающие кадры с Тони или Флер только поначалу казались разрозненными. Вскоре я свела их воедино и поняла, что мне следует сделать. Это был страшный, дьявольский план, достойный своей жертвы. Я не сомневалась: Тони не устоит передо мной, если я появлюсь на пороге его дома в Уилтшире, жалуясь на потерю памяти. Я была его типажом – однажды я уже в этом убедилась. И на этот раз мне не было нужды принимать ксанакс. У меня была натуральная амнезия. Органическая.

Я довольно легко разыскала адрес Тони – я нашла в сети его новый сайт и прочитала о его новой карьере в Англии в качестве свадебного фотографа. Насколько я поняла, он недавно переехал в Уилтшир с Суррейских холмов и, скорее всего, купил свой новый дом. Я запомнила название уилтширской деревни, в которой побывали наши монахи. И всю остальную информацию нашла на картах Гугла и на сайте земельного кадастра. Там же я нашла и поэтажный план дома. И заучила назубок точную планировку всех комнат, ванной комнаты на первом этаже и садового офиса Тони. (Я решила, что благодаря этим знаниям история о туманных воспоминаниях о доме своего детства зазвучит более убедительно.)

Только одного я не могла предвидеть – что меня могут ошибочно принять за Джемму Хаиш, а мой приезд в деревню совпадет с годовщиной смерти ее матери. Я не представляла, что Тони ею одержим. Настолько сильно, что даже купил ее бывший дом – в надежде на то, что Хаиш когда-нибудь туда вернется. Как сказал однажды известный боксер, «у каждого есть план, пока ему не дашь в морду».

Я оглядываю студию, направляя свет мобильника на старые контейнеры для пленок. В помещении почти ничего нет, даже фотокартин. Наверное, Тони вывез из студии всю мебель и фотографическое оборудование, забрав с собой в Англию. Остался только омерзительный трафарет на стене. Ох, еще один проблеск в памяти! Флер лежит на кровати в углу, глядя на меня растерянными глазами, пока Тони вытворяет с ней все что хочет. А вот что он делал со мной, я пока вспомнить не могу.

В углу студии имеется еще одна дверь. Я подхожу к ней и отпираю третьим ключом. И снова ощущаю головокружение, водя по стенам телефонной подсветкой. Я была и в этой маленькой комнате. Я это чувствую каждой клеточкой своего тела. В этой комнате сейчас ничего нет. Только посередине стоит что-то типа кухонного острова. Операционный стол? А в углу находится ванна, в которой сидит Флер, обхватив дрожащими руками колени.

Пол этой комнаты выложен черно-белой плиткой – его легко мыть. Я вспоминаю, каким холодным он был тогда. И пах чистотой. Я обхожу остров-стол, проводя пальцем по его гладкой, будто мраморной поверхности. Тони ненавидит пыль. Всегда ненавидел. Стоп! В памяти мелькает его силуэт в белом халате. Не здесь ли он проявлял свои пленки? В первые годы он предпочитал сам распечатывать свои фотографии. Но белый халат – медицинский! Тони надевал его не для работы с химическими реактивами. Не в эту ли комнату он принес меня в тот вечер и исколол мне все тело, как хирург, оценивающий пациента перед операцией? С той лишь разницей, что я находилась в сознании. Вроде бы… Что он со мною тут делал? Я надеялась, что с приходом в его студию сумею восстановить в памяти всю картину. Но иногда мозг ограждает нас от наиболее болезненных травм, делает воспоминания о них недоступными даже для Мачик Лабдрон и плодов дерева бодхи.

Я подхожу к дальнему концу кухонного острова со встроенными ящиками. Я выдвигаю один из них, подсвечиваю телефоном и чуть не задыхаюсь от увиденного. В ящике лежит набор медицинских инструментов. Ручные дрели, несколько скальпелей, хирургическая пила и долото. Маленький стальной молоток. Зажимы и щипцы. Что за немыслимые вещи творились здесь? Я знаю – я видела эти инструменты раньше. Но не могу вспомнить, почему. Один их вид вызывает у меня сейчас дрожь и глубокий, инстинктивный страх. А ведь мне удалось подавить его в кабинете Сьюзи Паттерсон.