Забудь мое имя - читать онлайн книгу. Автор: Дж. С. Монро cтр.№ 79

Значит, Мэдди была среди тех, кого он возил в свою студию. Вот почему он в конечном итоге остановился и уехал в Англию – новая страна, новый старт! Слишком многие стали вспоминать, что с ними сделал Тони. В этом была проблема, а вовсе не в колесах. Ведь когда эти люди вспоминали, ему не оставалось ничего другого, как стереть их память совсем. Навсегда. Насколько он сам помнит, их было семеро. Мэдди, по-видимому, ускользнула из его поля зрения. Хотя он всегда проявлял осторожность и предусмотрительность. Почему она не обратилась в полицию? Наверное, у нее нет доказательств. Пока нет… Далекие и смутные воспоминания для суда – ничто. Они не заслуживают доверия и могут оказаться ложными. Так ведь, Ваша Честь? Для суда нужны улики, которые никто не сможет опровергнуть. Господи, как же ему хочется спать!

Какую игру ведет Мэдди? Для чего она приехала к ним в деревню? Специально? Чтобы найти его? И завлечь снова в Берлин? Если так, то она играет в долгую игру. Умная девочка… Он был прав, что относился к ней с подозрением. «…Ты бы показал мне этот город…» И он правильно поступил, что поехал сюда с ней. Ведь теперь он узнал, что ей известны факты его прошлой жизни. Что ж – если Мэдди известно слишком многое, он заставит ее все позабыть. До чего же ловкой оказалась эта особа! Даже умудрилась подсыпать ему что-то в бокал и затащила в эту чертову клетку. И как же он не узнал эту Мэдди, когда она появилась на пороге его дома? А ведь ее лицо показалось Тони знакомым. Только он никак не мог сообразить – откуда. А потом он решил, что она – Джемма Хаиш. Ему очень хотелось так думать. Самоуверенный козел! Видно, чересчур много амилоидных бляшек и нейрофибриллярных клубков скопилось уже у него в мозгу.

Тони снова трясет дверцу клети. Уже сильнее. И на этот раз мешки с цементом сдвигаются.

На полдюйма…

103

Студия Тони располагается в Шиллеркезе, небольшом и уютном квартале северного Нойкельна, что граничит с районом Темпельхоф, в котором находится старый аэропорт Берлина. Оставив Тони в старом цеху, я сразу же послала эсэмэску Люку, указав в ней адрес и попросив его встретить меня в студии через час. В построенных нацистами аэропортовых ангарах ныне проживают беженцы. Рисовать граффити на этих зданиях запрещено, в отличие от близлежащих улиц, где все стены покрыты мазней.

Мы с Флер полюбили этот район после открытия парка. Он тогда бурлил богемной жизнью. Флер знала здесь все лучшие заведения, в которых готовили отменный кофе и в которые захаживали местные художники. Мы не пропускали ни одного открытия новой студии, чокались бутылками «Пильзнера» и строили из себя знатоков концептуального искусства. За десять лет район разительно изменился. Теперь тут на каждом углу фешенебельные кафе, а в бывшей прачечной – художественная галерея и дорогущий бутик.

А летное поле превратилось в место семейного отдыха. По бывшей взлетно-посадочной полосе носятся на скейтах подростки. На дальнем конце поля отец с сыном запускают воздушного змея. Женщины упражняются в йоге. Молодые родители катают коляски. А я иду по адресу, который дал мне Тони.

Не думаю, что он наврал: ксанакс сделал его удивительно покорным. Я могла бы попросить его сделать для меня все, что угодно. И он бы сделал.

Мне требуется время, чтобы отыскать вход в студию Тони, угнездившуюся в стороне от узкой улочки, на которую еще не положили глаз застройщики. Я осматриваю старое здание; в нем всего три этажа. Тони сказал, что студия была на первом этаже.

Обойдя дом, я замечаю ступеньки, ведущие в гараж. Его ржавая дверь сплошь изрисована граффити. А рядом с ней – еще одна небольшая дверь с замком и почтовым ящиком. Я озираюсь по сторонам и спускаюсь по ступенькам вниз. Один из ключей подходит, и я отпираю замок. Но мне приходится приложить силу, чтобы открыть дверь: за ней скопилась целая куча рекламных листовок и писем на имя хозяина студии.

Я вглядываюсь в темный сырой коридор. Пробую включить свет, но выключатель не работает. Узнаю ли я это место? Как Тони привез нас сюда из клуба? На такси? Или на своем личном автомобиле? Я ничего не узнаю…

Закрыв глаза, я делаю глубокий вдох и представляю себе, как обнадеживающие, ободряющие корни дерева бодхи помогают мне вспомнить все…

Я включаю мобильник. Зарядка почти на нуле, поэтому я выключила его, как только отослала эсэмэску Люку. Пользуясь телефоном, как фонариком, я подхожу ко второй двери в дальнем конце коридора. Тони дал мне три ключа, и я вставляю в замок второй ключ. Освещаю мобильником комнату и чувствую, как начинает кружиться голова. Вот она – студия! Большое, просторное помещение с побеленными стенами. В памяти – мимолетный проблеск. Именно здесь все случилось! Я в этом уверена.

Со стены передо мной пялится в темноту гигантский трафаретный морской конек. Его причудливо искривленное тело тянется от пола до потолка. Выброс адреналина – и я отворачиваюсь, не в силах смотреть на это уродливое, закостеневшее существо. И в его выпученные глаза…

Я вспомнила. Это образ, с которого все началось, который расшевелил мою память, привел меня в английскую деревню, а потом и в Берлин.

Я заставляю себя еще раз взглянуть на морского конька. Возвращаюсь мыслями к началу всего моего предприятия. Наши местные монахи в южной Индии вернулись из путешествия по Европе, в которое они пустились ради сбора средств на обустройство монастырской кухни. Монахи возвратились изнуренные, но окрыленные успехом. Сельская Англия встретила их на ура. В ту ночь монахи устроили большое пиршество в своем монастыре Ташилунпо, и нас с мамой тоже пригласили на него. Рассказы путешественников об английских деревушках пробудили во мне тоску по жизни, оставшейся за моей спиной. А потом монахи стали показывать фотографии, привезенные из поездки. Среди них был и снимок, сделанный в одной уилтширской деревне: на ней ребятишки, сидя на траве со скрещенными ногами, наблюдали за песнопениями и плясками чужеземных монахов в желтых шляпах.

Не знаю почему, но я перевернула эту фотографию. И увидела логотип фирмы «Фотосъемка морских коньков». Внутри меня что-то всколыхнулось. Да так, что я едва смогла держать себя в руках. Трясущейся рукой я отдала снимок и выбежала из монастырской трапезной во двор – вдохнуть воздуха. Мама вышла следом за мной.

– Что случилось? – спросила она.

– Я вспомнила, – это все, что я сказала ей в ответ. Я вспомнила!

Конечно, я вспомнила не многое. Но это было начало, проблеск света в усыпляющей тревоги темноте.

На протяжении многих лет я рассказывала матери о том, как закончилось мое пребывание в Берлине. О том, как несколько месяцев легкомысленной жизни на последнем курсе жестоко оборвались трагичным исчезновением моей лучшей подруги. Я не вдавалась в подробности, умалчивала о тусовках в клубах и наркотиках. И о том, что мы с Флер были любовницами. Матери не нужно было этого знать. Проблема была в другом: я не могла вспомнить ту самую ночь. Мою последнюю ночь с Флер. А теперь, благодаря фотографии, у меня появился ключ, который мог помочь мне разблокировать воспоминания, обреченные кем-то – не мной! – на забвение.