Единственный, кому ты веришь - читать онлайн книгу. Автор: Камилла Лоранс cтр.№ 34

Здесь много ПС – так называют людей, совершивших попытку самоубийства. Еще немало таких, кто приходит в себя после нервного срыва: в один злосчастный день они просто не выдержали – у себя дома, на работе или где-то еще – из-за какой-то ничтожной в глазах окружающих проблемы: одному не дали сигарету, второму сделали выговор, над третьим подшутили коллеги. Есть оскандалившиеся преподы. И безнадежно влюбленных, конечно, хватает. И безутешных разведенных тоже. Все эти люди уже не могут подбирать правильные слова для того, что с ними произошло, не способны точно обозначить потерю и тонут в образах или в молчании. Через несколько недель Марк предложил мне организовать и возглавить в клинике литературный кружок. Он думал, что это всем пойдет на пользу: участники «дадут символическое воплощение своей боли», как он выразился, а я снова обрету желание писать, быть писателем. Дело в том, что я не могла написать ни строчки. Как покалеченная птица не может взлететь. Мне вывихнули крылья. Я смирилась.

На занятия приходят в основном женщины. Там я и встретила Клер, «прозрачную, как вода в горном ручье», – она так представляется при знакомстве. Муж сбежал с ее младшей сестрой или племянницей, уже не помню; Клер этого не перенесла и потеряла веру в себя. Она иногда покидает клинику, но потом возвращается. Думаю, в конце концов ее спасет гнев. Или смех. Еще у нас есть Жозетта, жертва изнасилования. И Катрин, ей шестнадцать. Бойфренд выложил в Фейсбук ее фотографии, на которых она пьяная и голая где-то на вечеринке; интернет-сообщество ее затравило, и девочка прыгнула с моста. Время от времени приходит Мишель – он изучает этимологию, смысл и происхождение слов, специализируется на древнееврейском. Его мать воспользовалась правом анонимных родов, государство отдало Мишеля в приемную семью, а затем приемные родители отправили его в детский дом. Он открывает рот только для того, чтобы дать толкование какого-нибудь слова и повсюду ходит со словарем, в котором столько сказано о происхождении, как заметил Марк. Остальные участники кружка рассказывают свои истории – или чужие, или вымышленные.

Вначале я была мертва. Не удавалось написать ни одного предложения, слова производили звук падающих предметов. Я помогала другим раскрыться, предлагала им заново воссоздать свою жизнь в языке, но сама этого сделать не могла. Была пуста, вычерпана до дна. Постарела. И не представляла, где искать помощи. Это длилось довольно долго, Луи, теперь ты понимаешь, почему я не давала о себе знать. А потом произошли два события.

Во-первых, мы затеяли постановку спектакля – идею подкинула Клер, которая в прошлой жизни была известным специалистом по Мариво и литературе XVIII века. Решили поставить «Ложные признания». Ты знаешь эту пьесу? Всем захотелось поучаствовать, отказались только самые безнадежные меланхолики. И вдруг от голосов, жестов, движений затеплился крошечный огонек – не только во мне. И пусть он был слабенький и зыбкий, тепло от него почувствовали все.

Во-вторых, приехал Кристиан – для друзей Крис. Он собирался снимать видеорепортаж о «Ла-Форш». Серьезная работа с погружением в тему. Крис часто присутствовал на занятиях литературного кружка – не как документалист, а как участник. Он не просил у меня разрешения на съемку, просто хотел побыть частью группы. Однажды Крис признался, что несколько лет назад у него случилась депрессия, после того как его девушка в самом начале их романтических отношений покончила с собой. Он написал об этом чудесный рассказ под названием «Первый раз» – я его храню и часто перечитываю. По словам Криса, он может заниматься любовью с женщиной только один, первый, раз – и вкладывает в это всю нежность, всю мужскую силу, все свое существо. А продолжение становится физически невозможным. Он не понимает почему. И уходит, разрывает отношения или ведет себя так, чтобы подруга сама ушла, не успев обнаружить его бессилие. Женщины недоумевают – ведь первая ночь была такой волшебной. Долгое время Крис обманывал себя и других, постоянно меняя партнерш, – до самоубийства той девушки. С тех пор он одинок, спасается только работой, хочет добиться признания в документалистике.

Чтобы отметить окончание съемок, продлившихся несколько недель, Крис устроил в «Ла-Форш» скромную вечеринку. Я не танцевала целую вечность – с той самой поездки на мыс Белый Нос, – и, когда Крис пригласил меня на танец, думала, что уже не сумею двигаться в согласии с партнером, даже под медленную музыку, но на самом деле больше всего боялась, что навсегда разучилась прикасаться к мужскому телу. Клер танцевала с Марком, take те now baby here as I am, hold me close, try and understand ^[57], Катрин кружилась одна, раскинув руки и напевая, desire is hunger is the fire I breathe, love is a banquet on which we feed, Жозетта выполняла роль диджея, come on now try and understand the way I feel when I'm in your hands, take my hand come undercover, they can't hurt you now, can't hurt you now, пахло ветивером, напомнившим мне аромат одеколона, которым пользовался отец, я дышала этим запахом в детстве, когда папа брал меня на руки; Крис молчал, я чувствовала, как бьется его сердце, because the night belongs to lovers, because the night belongs to lust, because the night belongs to lovers, because the night belongs to us. Между танцующими расхаживал Мишель, он сообщил, что слово, которое в Книге Екклезиаста принято переводить как «суета» («суета сует», хевел хавалим), изначально обозначало облачко пара, в которое превращается зимой дыхание. «Спасибо, Мишель», – сказала я. Когда танец закончился, мы с Крисом вышли на улицу, он закурил. Воздух был ледяной, одинокие снежинки падали на желтые нарциссы у скамейки. Крис вдруг громко произнес: «Суета сует!» – и мы засмеялись, увидев облачко пара. Было ужасно холодно, но в нас теплилась жизнь. Крис закричал во все горло: «Суета сует!!!», я подхватила, и мы снова смеялись, хохотали до изнеможения как сумасшедшие.

В кабинете мэтра Дэлиня, адвоката месье Поля Милькана

Послушайте, мэтр, я сделал все, что вы просили, хотя вы, на минуточку, мой адвокат, и мне казалось, я вам достаточно плачу, чтобы избавить себя от необходимости выполнять вашу работу. Суду нужны были конкретные доказательства того, что моя жена не намерена возвращаться к нормальной жизни и больше не желает заботиться о детях, – вот, извольте, принес на блюдечке. Искренне не понимаю, в чем проблема.

Да, но только потому, что судья – женщина! Неужели никак нельзя попросить другого судью? Мужчина лучше в этом разберется, я уверен.

Ну разумеется, ей в лицо я этого не скажу! Вы меня за идиота держите, мэтр? Просто ее упрямство мне кажется несправедливым и бесчестным. Я, в конце концов, ничего плохого не сделал!

Ну и что, что Катя – племянница моей жены? Мы не кровные родственники. Я ее люблю! И она меня любит. В этой стране что, уже нельзя пожениться людям, которые любят друг друга?

Родство по браку, мэтр, по браку, не забывайте! Я ей не родной дядя! Какое кровосмешение? И примите во внимание, что, когда я наконец получу развод, которого добиваюсь уже несколько месяцев, у нас с Катей не будет вообще никакой родственной связи – ни биологической, ни по браку, и я смогу на ней жениться. Что тут сложного-то? Младенец разберется.