Единственный, кому ты веришь - читать онлайн книгу. Автор: Камилла Лоранс cтр.№ 10

Что? Ну я ведь вам уже говорила! Я отправила Крису снимок, взятый наудачу в Гугле, – красивая брюнетка в солнечный день стоит на балконе, опираясь на перила, футболка с V-образным вырезом туго обтягивает грудь, но в целом вид очень пристойный.

Как это? Почему не верите? С чего вы взяли, что я вру? Потому что я не смогла найти эту фотографию, чтобы показать вашему коллеге? Я искала, но прошло-то уже два с лишним года… целых три, она затерялась, Гугл часто обновляется, в Сеть каждый день выкладываются тонны снимков. Да и не важно это совершенно, зачем она вам?

Чутье подсказывает? Ну, приехали! Слушайте, я устала. Давайте на сегодня закончим, а?

Добрый день. Потрясающе выглядите. Синий цвет вам очень идет. Я позволила себе комплимент, потому что здесь можно говорить что угодно, это ни к чему не обязывает. Вы ослепительно прекрасны. Решили отпустить бородку? Ладно, так на чем мы вчера остановились?

Да вы упрямец! Ну надо же, какой настойчивый. Говорю ведь, ничего важного в этом нет – просто фотография красивой брюнетки, выхваченная наугад. Обычный фейк, каких в социальных сетях пруд пруди. Наживка, приманка, блесна.

Ну хорошо, это все-таки важно, потому что Крис на ней зациклился, голову потерял из-за какой-то картинки, повис на блесне жабрами наружу. Была не права, сожалею. Что мне еще сделать – сто раз прочитать покаянную молитву? Думаете, я мало наревелась? Думаете, совесть меня не загрызла?

Если хотите знать, я ненавижу все эти уловки, к которым женщины вынуждены прибегать, чтобы выглядеть привлекательно для мужчин. Конечно, я тоже этим занимаюсь, вопреки собственной воле, и всегда занималась, с самой ранней юности – в первых рядах бежала покупать кремы по двести евро, дорогущие платья, декольте всякие, как моя мать; делала эпиляцию в салонах – чертовски больно, между прочим! – а в пятнадцать лет на свою первую зарплату бебиситтера, помню, даже затоварилась антицеллюлитным гелем и намазала им ляжки, потому что мой парень сказал, что они жирные. Нет, что меня на самом деле приводит в ужас, отчего хочется заорать «Ой, мамочки!», так это оттого, что такие фокусы реально срабатывают. Только они и срабатывают. Каждый раз, замечая, что какой-нибудь мужчина окидывает оценивающим взглядом мою фигуру в облегающем костюме и таращится на мою задницу, прежде чем подойти и заговорить со мной, я чувствовала одновременно удовлетворение и бесконечную грусть. Мне хотелось, чтобы меня любили ради меня самой, понимаете? Без всех этих фитнесов, модных шмоток и помады. Чтобы видели меня, а не искусственно созданный объект, соответствующий чьим-то ожиданиям. Помню, однажды коллега пригласил меня позавтракать. Он был толстый и некрасивый, мы болтали о делах на факультете, о курсах лекций, и вдруг в разгар беседы он уставился на меня и говорит так с упреком: «Почему вы не пользуетесь помадой?» Да потому что не хочу выставлять себя на продажу, выкладывать свои прелести на рыночный прилавок! Женщин продают на рынке, на рынке продают женщин… Избыточный сексуальный спрос на щедрое сексуальное предложение. Быть сексуальной, быть…

Разве не предполагается, что вы должны внимательно слушать пациента? Почему вы меня все время перебиваете? И почему вы, кстати, не сделали стойку на слова «как моя мать» и «ой, мамочки»? Могли бы вспомнить в этом контексте упоминание о том, что я – ребенок. Это вас не заинтересовало, нет? Моя игра в слова не кажется вам прикольной? Ах, она мешает вам внимательно слушать? Ладно, черт возьми, раз уж вы так настаиваете, я скажу, где взяла ту фотографию, мне уже на все наплевать. Это была фотография моей племянницы Кати. Ну, довольны? Будто вам есть до этого дело…

Катя была брюнеткой, очень красивой, а Крис как раз предпочитал красивых брюнеток, вот почему! Какой же вы зануда…

Я говорю в прошедшем времени, потому что… потому что все это уже в прошлом. Что еще вы хотите от меня услышать? Какая вам разница, где она сейчас? При чем тут это, в конце концов? Вы что, тоже на ней зациклились? Нет, она ничего не знала. Да, я уверена. Абсолютно уверена, да!

Потому что ее больше нет. Да, Катя умерла. И что это меняет? Она уже была мертва, когда я воспользовалась ее фотографией. Нет, я ее не убивала, если вас это беспокоит. Вы хотите, чтобы я призналась во всех преступлениях на планете? Так, мне пора, у меня литературный кружок, занятие начинается. Пока!

Не знаю. Может быть, потому, что я хотела, чтобы ее жизнь продолжалась. Когда Катя умерла, я вместе со всеми ее вещами получила компьютер, но так и не смогла войти на ее страницу в Фейсбуке, чтобы заблокировать аккаунт, потому что не нашла пароль и не у кого было спросить. Так что Катина страница существует до сих пор, спустя столько лет после ее смерти. Если вы наберете в поиске фамилию (но я вам ее не назову; впрочем, Катя использовала вымышленный ник), откроется профиль с фотографией в солнцезащитных очках и неоново-желтой надписью ELSEWHERE… ^[21] нет, это не та фотография, а профессиональная, как для обложки журнала… И если вы числитесь в ее списке френдов, как я, сможете прочитать последний пост, что-то совсем незначительное, написанное за две недели до смерти, и несколько посланий от ее друзей – скорее, коллег, – которые, так сказать, выражают посмертные соболезнования у Катиной «стены плача», делятся скорбью, а вернее, новостью. Просто делятся новостью о ее смерти. Интересно, как такие страницы называют на фейсбучном жаргоне? Не фейки, нет. Наверное, госты, от слова ghost. Фантом – вот во что она превратилась. Дважды виртуальная женщина – мертвая и навсегда оставшаяся в лимбе Интернета. Да, определенно, я хотела, чтобы ее жизнь продолжалась, чтобы она нашла любовь, которой у нее никогда не было, – я имею в виду любовь мужчины, – чтобы ее красота тронула чье-нибудь сердце. Мы похожи, вернее, были похожи чуть-чуть: она же моя племянница, дочь брата. Катя продолжала жить во мне, если хотите, благодаря той фотографии. И Крис любил ее во мне. Кому от этого было плохо?

Она покончила с собой.

Я не знаю. Так и не выяснилось. Ей было двадцать восемь лет. Катин отец – мой брат – умер за три года до этого от последствий дорожной аварии. Его жена погибла на месте, и наша старшая сестра тоже, она была с ними в машине. Брат три недели пролежал в больнице. Все думали, дело идет на поправку, он вышел из комы, а потом… Я успела пообещать ему, что позабочусь о его дочери. Кате тогда уже исполнилось двадцать пять – не ребенок, конечно, но она была такая хрупкая, беззащитная, имела склонность к депрессиям, много пила, легко поддавалась чужому влиянию, а при такой красоте… Смерть родителей только усугубила ситуацию. Вскоре Катя потеряла работу – она была бухгалтером, сходила с ума от скуки, наверное, – и я, чтобы выполнить данное брату обещание, предложила ей переехать к нам на время, пока не придет в себя. Тогда я еще не развелась, мы жили всей семьей в окрестностях Руана. Последние Катины фотографии сделаны у нас в саду. Это я их сделала и позднее одну отправила Крису.

Честно говоря, я не слишком хорошо ее знала. Мой брат долгое время жил за границей, мы редко виделись. С племянницей я попыталась сблизиться только после смерти ее родителей, но она всегда была замкнутой и сохраняла дистанцию, по крайней мере со мной… Катя была единственным ребенком в семье, выросла одиночкой и чувствовала себя самодостаточной. Она не слишком полагалась на друзей, никому не соглашалась довериться и никогда не приглашала гостей в наш дом – возможно, не хотела нам мешать, но в любом случае у нее было не слишком много знакомых в нашем захолустье. Большую часть времени Катя проводила в Интернете – тогда как раз входил в моду Фейсбук, насколько мне помнится. Сама я в ту пору считала это дурацким развлечением и понятия не имела, как работают социальные сети. Катя часами сидела за компом, а я злилась на нее, потому что она подавала дурной пример моим детям, которые были еще совсем маленькими, – я полагала своим долгом оградить их от пристрастия к видеоиграм и прочим глупостям. Оторвавшись от монитора, Катя загорала в саду, играла в пинг-понг с моим мужем или ходила на репетиции его спектаклей. Он давал ей крошечные роли в массовке – чтобы вытащить ее из депрессии, по его словам. Они быстро поладили, муж говорил, ей нужен кто-нибудь, кто заменит отца.