Юлий Цезарь. Полководец, император, легенда - читать онлайн книгу. Автор: Адриан Голдсуорси cтр.№ 38

Страница

Председательство на таких судебных процессах несомненно было мечтой Цезаря. Его собственный опыт, приобретенный в годы диктатуры Суллы, не внушил ему симпатии к тем, кто принимал участие в проскрипциях и наживался на них. С политической точки зрения тоже было неплохо снова оказаться в центре общественного внимания. Хотя судья не контролировал судебных заседателей, он безусловно мог благоволить к одной из сторон процесса, и Цезарь хотел бы осуждения людей, чья виновность так или иначе была засвидетельствована в официальных записях казначейства. Среди осужденных был Луций Луск, один из центурионов Суллы, сколотивший огромное состояние в 10 000 000 сестерциев во время проскрипций. Другим был дядя Катилины Луций Анний Беллиэн, в списке жертв которого числился Квинт Лукреций Офелла — человек, который попытался выставить свою кандидатуру на пост консула, несмотря на прямой приказ Суллы. Сам Катилина тоже предстал перед судом, и его вина казалась очевидной, хотя в более поздней обвинительной речи Цицерона вполне могли содержаться некоторые преувеличения. Там утверждалось, что Катилина ходил по улицам, размахивая головой собственного свекра, который был близким родственником Мария. Тем не менее Катилина был оправдан. Остается неясным, произошло ли это с попустительства Цезаря, но Катилина был гораздо более значительной фигурой и имел больше влиятельных друзей, чем другие осужденные в ходе этих процессов. Его связей, особенно подкрепленных взятками и услугами, вполне могло хватить, чтобы заседатели приняли нужное решение. Вероятно. Катилина вообще не нуждался в содействии Цезаря, но и последний вполне мог считать, что не в его интересах выказывать слишком большой энтузиазм в этом конкретном случае. То обстоятельство, что в последующие годы эти два человека имели политические связи друг с другом, указывает, что суд не привел к личной вражде, но об остальном трудно судить. Несмотря на свою связь с Марием, в этом деле Цезарь избегал выступать в роли мстителя за личные обиды. По свидетельству Светония, он намеренно отказал в обвинении, выдвинутом против Корнелия Фагита, офицера, арестовавшего его во время бегства от гнева Суллы и освободившего лишь в обмен на выплату щедрой взятки. Корнелий выполнил свою часть сделки, и Цезарь, подчеркивавший, что он никогда не забывает тех, кто помогал ему, считал это более важным, чем свой первоначальный арест [10].

Это было не первое обвинение, от которого Катилине удалось уйти. Его связи с видными членами сената уже позволили ему избежать наказания за злоупотребления и коррупцию в его бытность пропретором Африки. Опять-таки, он скорее всего был виновен, но присутствие таких людей, как Катул, поддерживавших его в суде, позволило ему, как и многим другим губернаторам, избежать наказания. В данном случае даже его обвинитель в конце концов принял сторону защиты. Подобно Сулле и Цезарю, Катилина происходил из древнего патрицианского рода, с годами пришедшего в упадок и оказавшегося на обочине общественной жизни, но стремившегося конкурировать с более богатыми и прославленными соперниками. Гражданская война помогла ему восстановить свое состояние, и он стал ревностным сторонником Суллы. В последующие годы карьера Катилины была отмечена многочисленными скандалами. Он был известен своими любовными похождениями, и его обвинили в совращении девственницы-весталки, что каралось смертной казнью. Впоследствии он женился на Аврелии Орестилле (насколько известно, она не состояла в родстве с матерью Цезаря), которая была состоятельной женщиной, но имела сомнительную репутацию. Саллюстий ядовито замечает, что «ни один хороший человек никогда не хвалил в ней чего-либо, помимо ее внешности». Ходили жуткие слухи, что из-за своей страсти к ней Катилина убил собственного сына-подростка, поскольку Аврелия не хотела жить в одном доме с почти взрослым наследником. Катилину считали лишенным чести развратником, чьи друзья как женского, так и мужского пола принадлежали к наиболее эксцентричным и распущенным аристократическим кругам. Вместе с тем он обладал громадным обаянием и умел завоевывать страстную преданность своих сообщников. Сходство с Цезарем поразительное, и возникает искушение рассматривать Катилину как человека, которым мог бы стать сам Цезарь. Несмотря на все скандалы, карьера Катилины до сих пор шла по общепринятому пути, за исключением гражданской войны, где обычные правила неприменимы. Его неутолимая жажда успеха снова напоминает Цезаря. Отстраненный от участия в выборах консулов в 66 г. до н. э., он не выставил свою кандидатуру на следующий год, возможно потому, что все еще находился под судом за вымогательство в провинции. Тем не менее он снова стал кандидатом в конце 64 г. до н. э. И Красс, и Цезарь косвенно поддерживали его избирательную кампанию [11].

По сравнению с Катилиной Марк Порций Катон с первого взгляда казался противоположностью Цезаря во всех отношениях. Он был правнуком Катона-старшего, «нового человека», принятого в сенат за выдающиеся заслуги во время Второй Пунической войны, который побывал в должности консула и цензора. Его предок всегда противопоставлял себя изнеженным аристократам из старинных римских семейств, презирал их любовь к греческому языку и культуре, вел простой образ жизни, ограниченный жесткими требованиями долга. Он первым написал прозаическую историю Рима на латыни, где категорически отказался называть имена отдельных магистратов, так как хотел прославить деяния римского народа, а не увековечить достижения аристократов. То, как его правнук завоевал себе славу и высокое уважение, подражая манерам и образу жизни своего знаменитого предка, служит интересным примером удачного «маркетингового решения» в конкурентной борьбе между сенаторами. Катон сочетал олицетворение традиционных римских ценностей — которое на самом деле могло и не отражать историческую реальность, существовавшую в предыдущих поколениях, но тем не менее пользовалось всеобщим уважением — с особенно строгой приверженностью стоической философии ^[38]. Стоическая доктрина ставила стремление к добродетели превыше всего остального, но в его случае это доходило почти до одержимости. Имя Катона никогда не было связано со скандалами или с обвинениями в роскоши. В противоположность аккуратному и щеголеватому Цезарю, Катон почти не заботился о своей внешности. Он часто ходил по улицам Рима босиком и даже вершил официальные дела в качестве магистрата, облаченный в тогу, но без обычной туники под ней. В путешествиях он никогда не ездил верхом, предпочитая ходить пешком, и, предположительно, мог легко держаться наравне с конными спутниками. Опять-таки в противоположность Цезарю, Плутарх отмечает, что Катон не спал с женщинами до тех пор, пока не возлег на брачное ложе со своей невестой. В данном случае его самообладание не получило должного уважения со стороны его супруги, с которой он впоследствии развелся из-за ее неверности. То же самое можно сказать и про ее сводную сестру Сервилию, которая долго была любовницей Цезаря [12].

В своей манере поведения Цезарь и Катон часто оказывались на разных полюсах, но в некоторых отношениях оба стремились к достижению одних и тех же целей. Честолюбивые политики должны быть замечены, поэтому они выделялись на фоне остальных, хотя стремились к одним и тем же должностям. Здесь Катон имел преимущество, так как его семейные связи были значительнее, чем у Цезаря. Когда человек одерживал победу на выборах, он должен был затмить своим блеском всех остальных, занимавших такие же посты. Способности имели значение, но важнее было привлекать внимание к собственным достижениям. На посту квестора Катон ясно давал понять, что отличается от других и привносит в свою работу не только талант, но и несравненную добродетельность. Преследование тех, кто убивал своих жертв во время проскрипций и наживался на их имуществе, было популярной мерой, привлекавшей внимание и завоевывавшей одобрение. Катон и Цезарь разными способами занимались саморекламой и заставляли говорить о себе как о необычных и выдающихся людях. Цезарь добивался этого демонстрацией своих изысканных вкусов и щедрыми тратами на общественные мероприятия, а Катон — показной скромностью и бережливостью. Несмотря на разницу в манерах и способах достижения цели, оба играли в одну и ту же игру.

Страница