Другая правда. Том 1  - читать онлайн книгу. Автор: Александра Маринина cтр.№ 40

– Дистанцируетесь? – насмешливо спросил он.

В его голосе звучало неодобрение, и Настя снова начала злиться.

– Трезво оцениваю ситуацию, – сухо ответила она.

– Вы же ветеран МВД! Неужели…

– Неужели, – оборвала она. – Для них я не ветеран, а бывший сотрудник. Причем бывший давно, когда они еще на горшок ходили. Разницу улавливаете?

– Вполне. Неужели все так изменилось? Помнится, во времена моей молодости…

– Мне тоже помнится, – снова перебила она.

Быть вежливой расхотелось. Настя чувствовала вскипающую злость и изо всех сил пыталась с ней справиться. Климанов не виноват в том, что милиция, в которой Анастасия Каменская прослужила двадцать восемь лет и прошла весь путь от лейтенанта до полковника, превратилась в полицию – «Ивана, не помнящего родства». Ну не виноват он в этом! И нет у нее никакого права злиться на человека, который всего лишь стремится помочь молодому приезжему журналисту, плохо ориентирующемуся в печальных столичных реалиях. Умом Настя все понимала, но ничего не могла с собой поделать. И разговаривать с Владимиром Юрьевичем ей совершенно не хотелось.

Они так и сидели молча, пока не появился молодой человек в джинсах и светлой сорочке в тонкую полоску. Заглянув к дежурному, он взял паспорт, полистал его, потом через турникеты прошел прямо к ним.

– Задержанный Кравченко? – коротко спросил он, переводя взгляд с Насти на ее спутника.

Климанов тут же поднялся. Настя осталась сидеть.

– Вы – родители? Родственники?

– Нет, мы его знакомые, у Пети нет родственников в Москве. А что случилось? Что он сделал? За что его задержали?

– За нарушение общественного порядка. Пройдемте со мной, побеседуем.

– Можно нам обоим? – с надеждой спросил писатель.

– Конечно.

– Я не пойду, – быстро проговорила Настя. – Здесь подожду.

– Анастасия, ну как же… – Климанов, кажется, несколько растерялся, он такого не ожидал и продолжил, обращаясь к молодому человеку: – Анастасия Павловна Каменская – ветеран МВД, полковник в отставке, уважаемый человек, она, если надо, сможет поручиться за Петра.

На лице молодого полицейского не дрогнул ни один мускул. Наивный человек этот бывший чиновник, а ныне малоизвестный детский писатель! Думает, что сегодня, как и при советской власти, все эти словеса имеют хотя бы малейший вес. Не имеют. И никакого уважения не вызывают ни у кого, кроме разве что коллег, которые еще застали тебя и работали с тобой. И то не у всех. За восемь лет, прошедших после выхода в отставку, Настя усвоила сию простую истину очень крепко. Пенсионное удостоверение она носила с собой постоянно, но доставала из сумки только тогда, когда нужно было пройти в здание какого-нибудь УВД или отдела полиции, а случалось такое нечасто. Обычные граждане просто так пройти не могли, за ними либо выходили сотрудники, либо их имя должно было числиться в списках «на прием», и предъявление паспорта в обоих случаях являлось обязательным. Свободный проход по пенсионному удостоверению – единственная привилегия ветерана, которую пока еще не отменили. Больше ни на что люди, отдавшие десятки лет борьбе с преступностью, рассчитывать не могли. Такие времена, что ж поделать.

– Так вы идете? – нетерпеливо спросил полицейский, глядя на нее.

– Нет, – твердо ответила она. – Я подожду здесь.

Климанов ушел. Настя вытянула ноги и прикрыла глаза. Что же сумел натворить Петя Кравченко? Каким манером ухитрился нарушить общественный порядок до такой степени, что его задержала полиция? Вот же!

Но размышлять о Петре было скучно. Намного интереснее думать об Андрее Сокольникове. В конце концов, пройдет некоторое время, выйдет Климанов, либо один, либо вместе с отпущенным Петей, и она все узнает. А вот о Сокольникове можно узнать только из материалов дела. Вернее, не так: узнать-то можно от людей, которые были с ним знакомы, наверняка сестра жива, а возможно, и родители. Одноклассников найти. Друзей-приятелей. Девушек-подружек бывших. Добиться разрешения на свидание в колонии, познакомиться с Сокольниковым лично. Разыскать Лёвкину и Гусарева, которые были следователями по делу об убийстве Даниловых. Все это можно, и именно так Настя и делала бы, выполняя чисто служебную задачу. Но сейчас задача стоит совсем другая, и действовать подобным образом нельзя. Ей поручено научить Петра восстанавливать картину по тем мелочам, которые разбросаны по многотомному уголовному делу.

Итак, жил-был мальчик… Нет, неправильно, не с этого нужно начинать. Жила-была семья. Муж и жена. У них родилась дочка. Спустя пять лет появился сын. И если дочка как была дочкой, так и осталась, то сын быстро превратился в сыночка, сынулечку, радость ненаглядную, солнышко и «шелковый помпончик». Дочь жила под лозунгом бесконечного «должна и обязана», сыночек рос в атмосфере «конечно, можно, ты же самый лучший». Умом сыночек Андрюшенька не блистал, если объективно, но обожающая его мама вполне успешно внушила ребенку, что он чуть ли не гений, а если у него что-то не получается или кто-то не считает его умницей, то происходит это исключительно из-за злокозненной зависти и тупого непонимания со стороны «быдла», в окружении которого бедному мальчику приходится вращаться. А что поделать? Другой страны им не выдали, и других одноклассников, соседей и друзей не выдали тоже. Неординарным людям всегда мучительно трудно выживать среди толпы серостей и посредственностей.

Вероятно, так или примерно так воспитывали Андрюшу Сокольникова. Добавим к этому частые болезни в раннем детстве. Реальные или выдуманные излишне тревожной матерью, за каждый чихом видящей угрозу страшной пневмонии. В описях Настя видела несколько запросов в медицинские учреждения и диспансеры, и, пожалуй, было их многовато для дела об убийстве, в котором обвиняют молодого человека двадцати семи лет. Вероятно, мать на допросах, а потом в жалобах неоднократно делала упор на слабое здоровье сына, адвокат заявлял ходатайства, следователям приходилось соответствовать. Если бы речь шла о врачебной халатности, такое количество запросов можно было бы понять, но по убийству… Впрочем, если мать хотела обеспечить нужное заключение судебно-психиатрической экспертизы, то все объяснимо. Любопытно устроена жизнь! Двадцать семь лет, не жалея сил, внушать сыну и самой себе, что он гений и неординарная, выдающаяся личность, а потом с таким же упорством пытаться доказать, что он страдает психическим заболеванием, лишающим его способности осознавать содеянное и руководить собственными действиями. Тяжела материнская доля, особенно доля матери, безоглядно влюбленной в собственное чадо.

Итак, Андрюша растет, ходит в школу, более или менее учит предметы, которые нравятся, на другие, как говорится, забил напрочь. Общественной активности не проявляет (в противном случае благодарности «за участие» появились бы намного раньше), ничего выдающегося не совершает, но и ничего особенно плохого тоже не делает, иначе учителя не забыли бы его и выданная школой характеристика выглядела бы не такой куцей и вымученной. А они вспомнили только любовь мальчика к спорам на философские темы. И то не факт, что это правда. Могли не помнить вообще ничего, но мать так просит, так плачет, и так ее жалко, ну ладно, выдумаем и припишем пару ни к чему не обязывающих фраз про интерес к философским темам. Могло так получиться? Вполне. Даже про любовь его к отдельным предметам сведения наверняка добыты не из памяти преподавателей, а из хранящихся в школе ведомостей. Просто посмотрели, по каким предметам оценки были поприличнее, и сделали вывод.