Юность Жаботинского - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Тополь cтр.№ 41

Страница

«Евреев убивали в домах, погребах и на улице, срывали с конки, тут же на глазах публики топтали ногами и умерщвляли… Завидев издали сидящего в вагоне еврея, толпа кричала, обращаясь к пассажирам-христианам: “Бросьте нам жида!”, и жид выбрасывался из вагона на растерзание толпы…»

Корней Чуковский: «Это жестокое убийство, ужаснувшее цивилизованный мир, стало поворотным пунктом его жизни… Жаботинский ворвался в редакцию “Одесских новостей” поздним весенним днем и гневно накинулся на нас, членов редакции – неевреев, обвиняя нас в равнодушии к этому страшному преступлению. Он винил в кишиневском погроме весь христианский мир. После своего горького взрыва он вышел, хлопнув дверью…»

Жаботинский: «Редакцию “Новостей” наводнил поток пожертвований в пользу пострадавших от Кишиневского погрома: деньги, одежда – и мне направляли их, чтобы распределять в городе бедствия…»

Знаменитый Федор Шаляпин дал в Ростове-на-Дону концерт в пользу пострадавших от погрома и пожертвовал им 1550 рублей…

Антоний, епископ Волынский и Житомирский, с церковной кафедры сказал: «Страшная казнь Божия постигнет тех злодеев, которые проливают кровь, родственную Богочеловеку, Его Пречистой Матери, апостолам и пророкам… Так поступают только людоеды, готовые на убийство, чтобы насытиться и обогатиться!» Владимир Короленко, названный «праведником русской литературы», написал: «Я считаю то, что претерпевают евреи в России и Румынии, позором для своего отечества, для меня это вопрос не еврейский, а русский». Высказался и граф Лев Толстой: «По первому газетному сообщению я понял весь ужас свершившегося и испытал тяжелое смешанное чувство жалости к невинным жертвам зверства толпы, недоумения перед озверением этих людей, будто бы христиан, чувство отвращения и омерзения к тем, так называемым образованным людям, которые возбуждали толпу и сочувствовали ее делам».

Но то были лишь единичные проявления человечности. Зато в юдофобских газетах писали, что евреи сами устроили беспорядки в Кишиневе, чтобы вызвать сочувствие во всем мире и получить побольше денег. «Евреи всегда так: сначала напакостят, а потом сами же гвалт поднимают и взывают к общественному состраданию». Кишиневская городская дума не выделила ни единой копейки в помощь пострадавшим, напротив, местные власти повелели «принять репрессивные и энергичные меры» к выселению из окрестных деревень бежавших туда евреев, которые не имели права находиться в сельской местности. Евреи Петербурга просили выделить деньги для помощи вдовам и сиротам, но фон Плеве, министр внутренних дел, «счел невозможным» обращаться к царю с подобным ходатайством.

Правда, сразу после погрома власти арестовали в Кишиневе свыше восьмисот погромщиков, и около трехсот из них были преданы суду, проходившему в закрытом режиме. Некоторых приговорили к различным срокам каторжных работ и тюремному заключению. Часть погромщиков была оправдана. Был уволен со своего поста губернатор края Рудольф фон Раабен. В ходе независимого расследования выдвигались подозрения, что погром был подготовлен и организован непосредственно Охранным отделением в лице ротмистра барона Левендаля. Новый губернатор Кишинева князь Урусов отметил: в первые часы побоища «одна рота в руках дельного человека могла остановить и потушить погромный пожар… Вместо этого… весь кишиневский гарнизон два дня подтверждал своим бездействием справедливость легенды о разрешенном царем трехдневном грабеже».

После погрома евреи Кишинева собрали изорванные свитки Торы, уложили их в глиняные сосуды и понесли хоронить. Впереди шли раввины, за ними несли черные носилки с черными глиняными сосудами, следом шла десятитысячная процессия, многие плакали. Сосуды со свитками Торы принесли на еврейское кладбище и замуровали в особом склепе, посреди могил с жертвами погрома…

В. Короленко, прибывший в Кишинев спустя два месяца после погрома, в очерке «Дом № 13» свидетельствовал: «Я имел печальную возможность видеть и говорить с одним из потерпевших… Это некто Меер Зельман Вейсман. До погрома он был слеп на один глаз. Во время погрома кто-то из “христиан” счёл нужным выбить ему и другой. На мой вопрос, знает ли он, кто это сделал, – он ответил совершенно бесстрастно, что точно этого не знает, но “один мальчик”, сын соседа, хвастался, что это сделал именно он, посредством железной гири, привязанной на веревку».

Паровозный гудок. Выпустив клубы дыма и пара и громыхнув буферными сцепками вагонов, поезд отчалил от одесского вокзала и по новой Одесско-Балтской железной дороге мчится на северо-запад. В вагоне третьего класса Жаботинский, Тривус и еще несколько из «Комитета самообороны». Часть откидных полок завалена чемоданами и туго набитыми мешками. На станции Бендеры в вагон входят местные жандармы, спрашивают, что в этих чемоданах. Тривус и остальные смотрят на Жаботинского, он с вызовом отвечает жандармам: «Это одежда для пострадавших от погрома, который случился в Кишиневе при попустительстве властей!» – «Это ваши личные вещи?» – спрашивает жандармский офицер. «Нет, это пожертвования одесских граждан!» – «Но вы их лично собирали?» – «Нет, люди сами приносили в нашу редакцию!» – «Документы!» Жаботинский, Тривус и остальные подают офицеру свои паспорта. «Жаботинский Владимир Ионович, – читает офицер. – Национальность – еврей… Двадцать два года… Тривус Израиль Хаймович. Национальность – еврей… – и приказывает жандармам: – Обыскать!» Бендерские жандармы грубо обыскивают Жаботинского и его друзей, вскрывают мешки с одеждой и чемоданы. Это унизительно, Жаботинский, играя желваками, с трудом выдерживает эту процедуру…

Кишинев, места погрома и резни. Согласно переписи населения 1897 года, евреи составляли 45,9 % населения Кишинева, и теперь тут руины целых кварталов еврейских домов и магазинов – Измаильская улица… Килийская… Свечная… Николаевская…

Сотни жилищ с выбитыми окнами и выброшенной на улицу утварью… Сгоревшие синагоги…

Жаботинский навещает места резни, говорит с очевидцами, раздает пострадавшим деньги и одежду. Собирает фотографии – вот женщина над телом изуродованного и убитого мужа… вот родители над трупами четырех убитых детей…

В еврейской больнице, в палатах, в коридорах, на лестницах – потоки крови и сотни раненых с перевязанными головами, сломанными руками. Многие страшно изуродованы: с перебитыми носами, выбитыми глазами и зубами, сломанными челюстями…

Жаботинский беседует с ними: вот двадцатичетырехлетняя Ривка Шифф, ее изнасиловали во время погрома, то же самое произошло с ее подругой Симой-Голдой. Они рассказывают, как погромщики вломились в дом, в котором они скрывались, и первым делом ударили Симу пистолетом по лицу, бросили на пол и надругались над ней. Затем схватили Ривку и ее мужа, требуя денег. Денег у них не оказалось, и погромщики со словами «если денег нет, то ублажай нас» изнасиловали Ривку… На углу Свечной и Гостиной улиц беременную женщину посадили на стул и били дубиной по животу… На Кировской улице бросали со второго этажа на мостовую маленьких детей… Суре Фонаржи вбили два гвоздя в ноздри, которые прошли через голову… Харитону отрезали губы, потом вырвали клещами язык вместе с гортанью… Зельцеру отрезали ухо и нанесли двенадцать ран на голове…

Страница