Свидетель надежды. Иоанн Павел II. Книга 2 - читать онлайн книгу. Автор: Джордж Вейгел cтр.№ 92

Итальянское государственное телевидение расположило телекамеры по всему Апостольскому дворцу, чтобы телезрители могли видеть весь исторический путь советского лидера к апартаментам Папы. С самого начала было заметно, что Горбачев, хорошо понимавший важность этого момента, волновался, хотя и был лидером, обычно излучавшим уверенность в себе. Один семинарист, наблюдавший за этой исполненной драматизма сценой по телевизору, говорил, что Горбачев выглядел как человек, вышедший из ряда приговоренных и направляющийся на казнь. Один из римских журналистов-ветеранов был не согласен с этим, думая, что Горбачев выглядел скорее смущенным, чем испуганным. Пресс-секретарь Папы, Хоакин Наварро-Валле, бывший психиатр, считал, что Горбачев казался напряженным, «не в своей тарелке», не уверенным, как он должен себя вести: выглядеть ли строгим? или смеяться?

Каково бы ни было его психологическое и эмоциональное состояние, Михаил Горбачев в первые минуты пребывания в Ватикане не производил впечатления человека, уверенного в предстоящем, — возможно, потому, что он и действительно точно не знал, что его ожидает. Однако он, должно быть, интуитивно чувствовал, что исторически означает этот момент. Самим фактом своего присутствия в Ватикане система, которую он представлял, признавала, что неверно истолковывала связь между христианством и подлинным гуманизмом, между христианством и освобождением человечества.

Репортеры могли наблюдать первые моменты встречи между Папой и советским лидером; и люди, опытные в подобных репортажах, видели, что Иоанн Павел очень эмоционально воспринимает происходящее. Журналисты говорили, что по первой реакции Папы обычно можно судить о дальнейшем, и Папа почтил Михаила и Раису Горбачевых самым сердечным приветствием. Папа считал Горбачева человеком принципов, который действует в соответствии со своими убеждениями, даже если они приводят его к нежелательным результатам. Хотя Горбачев и хотел, может быть, «спасти» коммунизм с человеческим лицом» (словосочетание, казавшееся Папе внутренне противоречивым), с человеком принципов можно было разговаривать, понимая друг друга, и иметь с ним дело, что невозможно с теми, кто озабочен лишь своей властью.

Встретившиеся прошли в библиотеку Папы для личной беседы, используя двух переводчиков (Иоанн Павел мог читать по-русски, но не владел разговорной речью): одного переводчика предоставил Государственный секретариат Ватикана, а второй, Валерий Ковликов, был служащим советского Министерства иностранных дел. Обе стороны, очевидно, стремились узнать друг друга. Папа говорил о необходимости религиозной свободы, что он делал всегда во время предыдущих встреч с советскими официальными представителями, но одновременно и приглядывался к своему гостю. Кто был этот человек? Во что он верил? Как оправдывал свои убеждения?

Пока Раиса Горбачева осматривала Сикстинскую капеллу (и утверждала, что русские иконы превосходят фрески Микеланджело), советский президент и Папа беседовали в течение полутора часов, на полчаса дольше, чем предполагалось. По словам Горбачева, Иоанн Павел говорил о своем «европейском кредо» и о своем убеждении, что новая объединившаяся Европа «от Урала до Атлантики» должна возвратиться к нормальному состоянию, восстановив свой истинный исторический путь. Кроме всего прочего, это означало, что Запад должен считать события 1989 г. не столько победой, сколько возможностью восстановить истинное наследие Европы.

Когда Иоанн Павел II и Горбачев закончили частную беседу, Раису Горбачеву ввели, чтобы официально представить Папе. Ее супруг, чувствовавший себя теперь очень свободно, взял ее за руку и сказал:

— Раиса Максимовна, я имею честь представить тебе человека, обладающего высочайшим нравственным авторитетом на земле. — Затем, засмеявшись, добавил: — Он славянин, как и мы!

Когда они вышли из библиотеки Папы, чтобы присоединиться каждый к своему сопровождению и сделать официальные заявления, все ощущали возбуждение этого исторического момента. Оно заряжало всех подобно электричеству, и даже ветераны репортерского дела были захвачены им.

Руки Иоанна Павла дрожали от переполнявших его чувств, когда он вышел к подиуму, чтобы сказать слова приветственного обращения. Он с «особенным удовольствием», начал Папа, приветствует советского президента, его супругу, министра иностранных дел и сопровождающих их лиц в Ватикане. Тысячелетие крещения Руси, которое отмечалось годом ранее, стало напоминанием о «глубоком влиянии этого события на историю народов, получивших послание Христа», — заметил Иоанн Павел. «Я рад, что ваш визит, господин президент, происходит на фоне празднования этого тысячелетия, и в то же время рассматриваю его как многообещающий знак на будущее…»

Далее он перешел к вопросу, самому близкому его сердцу, — к религиозной свободе. Не скрывая тревоги за состояние литовской и украинской паствы, но выражая это так, чтобы можно было отнести его озабоченность к религиозной свободе в целом, он был вежлив, но прям:

— События прошлых десятилетий и испытания, которым столь многие граждане подверглись за свою веру, известны всем. Общеизвестно, в частности, что многие католические общины в наши дни с нетерпением ожидают возможности восстановить себя и вновь возрадоваться под водительством своих пастырей.

Настало время действовать в соответствии с «повторяющимися утверждениями о решении вашего правительства обновить внутреннее законодательство» о религиозной свободе* чтобы эта советская практика была приведена в полное соответствие с международными соглашениями, которые Советский Союз… подписал». Точно такой же довод Папа приводил в своем историческом письме к Леониду Брежневу от 16 декабря 1980 г., уговаривая предшественника Горбачева не входить в Польшу. В этот раз дело касалось не гарантий безопасности, но защиты человеческих прав в соответствии с хельсинкским Заключительным актом. В любом случае его «ожидания», которые совпадали с «ожиданиями миллионов сограждан Горбачева», состояли в том, чтобы «закон о свободе совести, который должен был вскоре обсуждаться Верховным Советом, помог гарантировать всем верующим полную реализацию права на религиозную свободу», которая является «основой» всех других свобод.

В конце столетия массовых убийств Иоанн Павел видел впереди зарождение нового гуманизма, новой «заботы о человеке», которые, в свою очередь, будут способствовать и рождению «общей солидарности». Эта солидарность, однако, окажется мертворожденной, если уроки Второй мировой войны окажутся забытыми: «Если окажутся забытыми фундаментальные этические ценности, судьбы народов могут постигнуть страшные последствия, и даже их величайшие замыслы и дела могут окончиться провалом». Настоящая встреча, заключил Папа, не просто необычна. Она «уникальна по своей значимости: это — знак того, что наступает время зрелости, признак многообещающего будущего».

Михаил Горбачев работал над своей ответной речью вплоть до последнего момента. Когда Хоакин Наварро-Валле попросил копию будущего выступления Горбачева за день до их встречи с Папой (к тому времени советские лидеры уже получили текст будущего обращения Папы), ему сказали, что заявление Горбачева еще не готово.

Советский лидер не хотел уступить в оценке исключительности этой встречи.