Свидетель надежды. Иоанн Павел II. Книга 1 - читать онлайн книгу. Автор: Джордж Вейгел cтр.№ 29

УНИА начала делать первые шаги к тому, что последующие поколения будут называть «гражданским обществом», когда Польша еще находилась под игом тоталитаризма. Провозглашенные ею принципы «самоуправления» и «союза» являлись попыткой примирить любовь поляков к свободе («Ничто о нас без нас») с принятой в католичестве идеей общности, исходящей из идеи общего для всех Бога. История по воле Сталина разбила надежды членов УНИА относительно послевоенного устройства Польши. Но идеи общности людей, мечты о справедливом современном мироустройстве, о воссоздании европейского сообщества остались в душе Кароля Войтылы на всю жизнь.

СЕМИНАРИСТ В ПОДПОЛЬЕ

Гибель людей в оккупированном Кракове была делом вполне обыденным. Отметивший свой двадцатый год рождения Кароль Войтыла успел перевидать таких случаев с избытком. Множество убитых попадалось ему по дороге на Тарнув, куда он двигался с беженцами. Его преподаватели, люди высокой культуры и яркой индивидуальности, были арестованы и отправлены в концентрационный лагерь. Гестапо забрало приходских священников в Денбниках, многие из них впоследствии были казнены. Еврейское население Кракова непрерывно сокращалось по мере того, как евреев сгоняли в гетто, где они погибали тысячами, отправляли в концентрационные лагеря или посылали в находящийся неподалеку от города рабочий лагерь «Плашув», где некоторым из них удалось спастись, попав в список, который сейчас называют «списком Шиндлера».

Единственным якорем в этих бушующих неспокойных волнах для Кароля Войтылы был его отец, капитан, который, однако, слабел день ото дня. Конечно, Лолек имел массу друзей, посвящал много времени учебе и работе в подпольном театре, обрел нового духовного наставника в лице Яна Тырановского, но отец был последним членом его собственной семьи и той ниточкой, что связывала с тем безмятежным прошлым, которое теперь казалось сказочным сном. Отец и сын по-прежнему жили в квартире на Тынецкой, и Войтыла-старший присутствовал на подпольных представлениях и чтениях стихов своего сына. С работы в каменоломнях Закжувека Лолек возвращался домой с Юлиушем Кыдрыньским. Мать Юлиуша часто угощала его ужином и давала что-нибудь с собой для капитана, который с Рождества 1940 г. уже не поднимался с постели.

День 18 февраля 1941 г. начался так же, как и другие дни этого периода. После работы Кароль задержался, как обычно, у Кыдрыньских, чтобы взять ужин и кое-какие лекарства для отца. Затем он по морозу поспешил к себе в Денбники с сестрой Юлиуша Кыдрыньского Марией, которая хотела подогреть капитану еду. Войдя в «катакомбы», Мария отправилась прямо на кухню, а Кароль пошел к отцу, чья комната находилась слева, в конце темного коридора. Капитан был мертв.

Мария Кыдрыньская вспоминала, что Кароль Войтыла рыдал, проклиная себя за то, что его не было в тот момент, когда скончался отец. Затем он побежал в костел Святого Станислава Костки за священником, который немедленно прибыл, чтобы совершить над умершим соответствующий церковный обряд. Лолек провел всю ночь на коленях у кровати отца в молитвах или беседах с Юлиушем Кыдрыньским, который пришел специально, чтобы побыть с ним; осиротевший молодой человек позднее говорил:

— Я никогда прежде не чувствовал себя таким одиноким. — Не помогло даже присутствие друга.

Отец Фиглевич отслужил 22 февраля погребальную мессу на кладбище Раковице, а на следующий день, который выдался столь же морозным, отставной капитан Войтыла был похоронен в той части кладбища, где хоронили военных. Кыдрыньские, считая, что осиротевшему в двадцать один год ^[56] Войтыле будет поначалу трудно жить одному, предложили Каролю остаться с ними. Кароль согласился. Обратно в свою квартиру в Денбниках он вернулся в конце лета 1941 г., когда Мечислав и София Котларчики покинули Вадовице и перебрались в Краков. Юлиуш Кыдрыньский потом вспоминал, что, живя у них, Кароль предавался глубоким размышлениям, а иногда молился, лежа ничком на полу, раскинув руки, словно распятый.

В католичестве священничество считается не профессией, а призванием, ответом на зов Божий, на его приглашение «стать Иисусом Христом». Священничество — это своего рода талант, очень трудный, сам Святой Дух совершенствует его, и это совершенствование не сводится к психологическим категориям. То, что Кароль Войтыла остался сиротой еще до того, как ему исполнился двадцать один год, определенно способствовало тому, что он распознал зов Бога. Но прошло почти полтора года, прежде чем Кароль принял уже вполне определенное решение. Это говорит о том, что окончательный шаг дался ему не без борьбы. Много лет спустя, описывая это время друзьям и коллегам, он часто рассказывал о процессе постепенного прояснения его мировоззрения, или «внутреннего просветления». На протяжении 1941 и первой половины 1942 г. Кароль Войтыла, на которого произвело сильное впечатление как унижение человеческого достоинства во время оккупации, так и героизм, который этому противостоял, начал чувствовать в себе «прогрессирующее отчуждение от своих прежних представлений». Удел священника казался ему самым подходящим способом противостоять унижению человеческого достоинства гнетом жестокой идеологии.

Были и другие обстоятельства. Может, и случайные, но они также способствовали окончательному выбору. Капитан и Лолек никогда не обсуждали возможность призвания священника для Кароля, но позднее Войтыла стал считать частые отцовские молитвы и его поистине Христову самоотверженность «чем-то вроде домашней семинарии». То же самое можно было сказать о рабочих в каменоломнях и на химзаводе «Солвай», о героических салезианцах из церковного прихода в Денбниках, о «Живом розарии» и Яне Тырановском, о постоянном руководстве отца Фиглевича.

Учителя и сверстники в Вадовице и Кракове уже говорили Каролю, что его истинное призвание — алтарь. Но он никогда не принимал этого всерьез. Теперь у него стала созревать мысль, которая со временем перешла в глубокую убежденность: все совпадения, что направляли его на путь церковнослужителя, были не совпадениями, а проявлениями общего замысла Провидения. Он остался сиротой накануне совершеннолетия; судьба одарила его умом и интересом к миссии священника; во время оккупации он пережил тяжелые испытания. Даже люди, оказавшие значительное влияние на его жизнь, стали казаться Войтыле теми, кто указывал ему на путь священника. Молодой человек колебался в своем выборе не долго. Весна и лето 1942 г. прошли в раздумьях, но в результате он сделал выбор.

Осенью 1942 г. Кароль Войтыла вошел в построенное в семнадцатом веке здание на Францишканьской, 3, расположенное в нескольких кварталах от рыночной площади Старого города. В этом доме располагалась резиденция архиепископа. Кароль попросил выслушать его как кандидата в священники. Ректор семинарии, отец Ян Пивоварчик, принял его, и с этого дня Кароль начал новую, двойную жизнь.

В первые же дни оккупации гестапо попыталось взять семинарию под контроль, чтобы лишить ее преподавателей университетского уровня и превратить это учебное заведение в обычную религиозную школу. Но семинария с согласия архиепископа Сапеги проигнорировала распоряжения властей. Тогда гестапо запретило принимать новых семинаристов. В ответ на это архиепископ стал принимать новых учеников под видом «секретарей прихода», приписывая их к различным местным церковным приходам, тогда как они подпольно обучались в Кракове. Гестапо начало проводить облавы. Однажды было арестовано пять семинаристов — одних немедленно расстреляли, остальных отправили в Освенцим.