Свидетель надежды. Иоанн Павел II. Книга 1 - читать онлайн книгу. Автор: Джордж Вейгел cтр.№ 112

На следующее утро, 29 сентября, кардинал завтракал в митрополичьей курии, когда зазвонил телефон. Кто-то из сотрудников снял трубку и через некоторое время вошел в комнату, где находился Войтыла, со скорбной вестью: ночью скончался Папа Иоанн Павел I. Войтыла тут же встал из-за стола и направился в часовню. Позже он присутствовал на заседании административного совета богословского факультета. Когда старый друг Войтылы, декан факультета отец Мариан Яворский, выразил ему соболезнования по поводу смерти Папы, тот ответил, что жизненные сюрпризы, как и все остальное, следует воспринимать «в духе истинной веры». Однако чувствовалось, что он сам потрясен печальной новостью.

Первого октября, служа поминальную мессу по усопшему в костеле на главной площади Кракова, Войтыла назвал Иоанна Павла I «яркой и оригинальной личностью» и напомнил, что тот был избран Папой в праздник Богоматери Ченстоховской. Сам Войтыла в тот день был «совершенно другим человеком», вспоминает отец Станислав Малысяк. Проработав с кардиналом долгие годы, Малысяк гордился тем, что умеет читать его мысли. То, что он сейчас слышал, было не просто панегириком покойному — это была речь человека, в душе которого происходила внутренняя борьба.

Перед отъездом в Рим кардинал позвонил Ежи Янеку и сказал, что семинар, который они планировали провести у Янека дома, придется отложить на пару недель. Тот пожелал другу счастливого пути и вдруг вспомнил, как много лет назад, когда они втроем — он, его жена и Войтыла — были в туристической поездке, Яся как-то спросила в шутку:

— А куда мы будем ездить, когда ты станешь Папой?

На что Войтыла без тени улыбки ответил:

— В Альпы или на Апеннины.

2 октября кардинал Войтыла отправился в Варшаву, чтобы принять участие в заседании Главного совета польского епископата, и таким образом разминулся с американским проповедником Билли Грэмом, которому было разрешено произнести проповедь в костеле Святой Анны. В Варшаве он остановился в монастыре урсулинок — по воспоминаниям сестер, кардинал выглядел очень серьезным. В Рим Войтыла отбыл на следующее утро в половине восьмого. Его сопровождал кардинал Вышыньский. В И часов 3 октября Примас Польши и архиепископ Краковский уже находились в соборе Святого Петра у гроба Иоанна Павла I.

В течение нескольких дней после кончины Иоанна Павла I Кароль Войтыла написал свое последнее стихотворение. Оно было озаглавлено одним словом — «Станислав», и в нем Войтыла, по его собственному признанию, хотел «выполнить свой долг перед Краковом». Стихотворение посвящалось мученичеству, которое рассматривалось как основа польской государственности и единства, а также как универсальный образец христианского служения.

Церковь, писал Войтыла, настолько неразрывно связана с Польшей, что эта связь «скреплена на небесах»; Церковь является основой, символизирующей для него и многих других поляков «связь прошлого и будущего». Одним из отцов, давших жизнь Польской Церкви, да и самой Польше, был предшественник Войтылы на посту главы по Краковской епархии епископ Станислав. Его мученическая смерть от меча короля Болеслава «окрестила нацию вновь, на этот раз кровью», и ей предстоит испытать «еще много крещений через ниспосланные свыше муки». Слово истины и кровь мучеников удобрили «почву человеческой свободы» в Польше, вспахал которую Дух Святой. Именно дух «соединит все: и слово… и… кровь», и если «не обратит слово, обратит кровь».

Польша — «страна нелегкой судьбы», «страна — заложница свободы каждого и всех». Как и столетие назад, «ее раздирают на части. Почти шесть поколений подряд нашу землю раздирали на картах мира! И как трагически отразился этот разрыв на судьбах ее сынов!» Однако благодаря этим мучениям, как и мученичеству епископа Станислава, Польша «едина в сердцах поляков, как никакая другая страна». Ее духовная сила и сила Святого Духа, начертанные в людских сердцах, являются непреложной исторической истиной.

Это было стихотворение-прощание. Пока Войтыла его писал, у него сломалось перо.

Краковский поэт Марек Скварницкий, член редакционной коллегии «Тыгодника повшехны», находился в Риме на заседании Папского совета по делам мирян, когда стало известно о кончине Иоанна Павла I. Во время похорон, глядя на Войтылу, сидевшего под дождем рядом с другими кардиналами у стен собора Святого Петра, Скварницкий вдруг подумал: «Господи, что будет, если выберут его?» Это была не безумная фантазия романтического поляка, утверждал позже сам Скварницкий, в то время подобная идея широко обсуждалась в Риме.

После похорон дискуссия о папе-неитальянце возобновилась. Скварницкий рассуждал на этот счет примерно так. Западноевропеец исключается: здешняя церковь после Второго Ватиканского Собора разделена на две фракции, и, выбрав представителя одной, рискуешь поссориться с другой. Папа из страны, относящейся к «третьему миру», — скажем, аргентинец Пиронио, итальянец по происхождению, — возможный вариант, но лишь в отдаленном будущем. Следовательно, искать надо в Европе. Войтыла — европеец, но «из другого мира». Когда вся Церковь пребывала в кризисе, Церковь Польши, «молящейся страны», была сильна, как никогда, хотя западные интеллектуалы брезгливо морщились от ее простонародной набожности. Польский католицизм в огромной степени был религией «народа Божьего». Войтылу знали и в Курии, и в мире. В свое время ему доверили деликатную миссию — быть посредником между польскими и немецкими епископами, — с которой он блестяще справился. Кардинал Венский Кёниг, близко знакомый с Войтылой, восхищался им. Кроме того, Войтыла заслуженно считался экспертом в вопросах коммунизма, представлявшего серьезную опасность для стран «третьего мира», где проживает половина всех католиков. Короче говоря, Войтыла был вполне papabile.

С другой стороны, Скварницкий понимал, что подобный поворот событий стал бы настоящим потрясением для кардинала. Поэт помнил, с какой радостью воспринял Войтыла избрание Лучани. Он наверняка не захочет покидать свой «любимый Краков» в тяжелый час. Вдохновенный проповедник, Войтыла старался не обращать внимания на бюрократическую сторону церковной организации. Дела Курии не составляли для него тайны, и он с трудом мог вообразить, что ему придется самому погрузиться в это хитросплетение интриг. Питомец польской культуры, Войтыла осознавал, насколько ему будет не хватать прежнего тесного общения с поэтами, художниками, учеными и философами.

Подобные мысли одолевали Марека Скварницкого, когда 5 октября он шагал по римским улицам, направляясь на обед в Польский колледж. Это было за 9 дней до открытия конклава, назначенного на самую раннюю дату, какая только была возможна по церковным правилам. Среди гостей находился Ежи Турович, издатель «Тыгодника повшехны». Войтыла сидел за столом «с отсутствующим видом», и интуиция подсказала Скварницкому, что здесь что-то не так: обычно кардинал вел себя по-другому.

После обеда Войтыла пригласил Туровича и Скварницкого в гостиную, где, расположившись в удобных креслах, они любовались в окно римскими соснами. Кардинал стал расспрашивать краковского поэта о недавнем заседании Совета по делам мирян, но у Скварницкого сложилось впечатление, что вопреки обыкновению ответов он не слушал. Затем Скварницкий сообщил, что вскоре отбывает в Краков, но должен вернуться в Рим к 20 октября, так как на этот день назначено заседание Европейского совета по делам мирян. Войтыла повторил дату таким тоном, словно она относилась к какому-то очень отдаленному будущему.