Елизавета Петровна - читать онлайн книгу. Автор: Константин Писаренко cтр.№ 61

Российские архиереи терпели «еретиков», почитавших теорию Коперника, пока те рассуждали о ней в кругу просвещенной части общества. Круг этот был очень узким, о чем свидетельствовали отчеты академической книжной лавки. Напечатанная в 1740 году книга «Разговоры о множестве миров» Бернара ле Бовье Фонтенеля расходилась среди петербуржцев и гостей столицы не слишком бойко, хотя перевод, в занимательной форме объясняющий законы небесной механики, принадлежал весьма известной в России персоне — поэту и дипломату Антиоху Кантемиру, да и стоил фолиант всего 50 копеек.

Около десяти лет соблюдалось вышеозначенное перемирие. В 1755 году после выхода первых номеров «Ежемесячных сочинений» хрупкое равновесие нарушилось. Журнал, быстро завоевавший популярность, очень хитро развернул пропаганду новых космологических представлений: Миллер давал слово не профессорам астрономии и физики, а поэтам и риторам. Читателю же, чей интерес к тайнам мироздания пробуждали и подогревали художественными образами, следовало поспешить в книжную лавку Академии наук и приобрести беседы Фонтенеля, секретаря Французской академии, с некой маркизой о природе звезд, их орбитах, движении планет.

Кампания началась в августе 1755 года с публикации отрывка («восемнадцатого мечтания») прозаической поэмы «Грезы» немецкого философа и доктора медицины из Хельмштедта Иоганна Готлиба Крюгера в переводе А. А. Нартова под названием «Сон». Продолжение — «девятнадцатое мечтание» — было напечатано в ноябре. Впрочем, уже в сентябре тему развил Александр Сумароков в духовной оде, а точнее, в довольно вольном переложении 106-го псалма, космологии никак не касавшегося. Процесс достиг кульминации в январе 1756-го: подписчики ознакомились с русским переводом философской повести Вольтера «Микромегас», посредством фантастического сюжета описавшего всё многообразие Вселенной. Судя по всему, рекламная акция увенчалась полным успехом: общество обсуждало «Разговоры» Фонтенеля, раскупило остаток тиража и столь страстно судачило в салонах и трактирах о «множестве миров», что в академической канцелярии задумались о втором издании фонтенелевских бесед.

Между тем члены Синода не сразу спохватились, несмотря на то, что не кто иной, как Василий Тредиаковский, явно из ревности к старому сопернику, еще 13 октября 1755 года предупредил их о неблагонадежных стихах Александра Сумарокова, появившихся в «Ежемесячных сочинениях». Похоже, архиереи поначалу не верили в силу периодической печати, а когда убедились в ней, то отреагировали, видимо, на редкость эмоционально и энергично, раз сам Иван Шувалов предпочел не ссориться с ними, а отослать 19 августа 1756 года рукопись русского перевода книги англичанина Александра Поупа «Опыт о человеке», в которой тоже содержались размышления о «множестве миров», на церковный суд. Синод, естественно, потребовал убрать крамольные пассажи, о чем и уведомил любимца государыни 16 сентября. Шувалов, невзирая на протесты переводчика Н. Н. Поповского, ученика Ломоносова, подчинился архиерейской воле.

А вот Миллера гнев священников и уступчивость первого министра нисколько не насторожили — скорее, наоборот, раззадорили. Смелость ученого поразительна. В ноябрьском номере журнала за 1756 год он поместил стихотворное «Размышление о Величестве Божием», переведенное из французской книжки «Увеселение разума» юным кадетом Семеном Порошиным, не просто пропевшее гимн идеям Николая Коперника и Джордано Бруно, а поставившее под сомнение само Священное Писание. Придворный историограф накликал-таки на себя беду.

Двадцать первого декабря Синод адресовал императрице доклад с жалобой на «Ежемесячные сочинения», в коих «не токмо много честным правам и житию христианскому, но и вере святой противного имеется, особенно некоторые и переводы, и сочинения находятся, многия, а инде и безчисленныя миры быти утверждающия». Архиереи настаивали на изъятии из продажи и у населения соответствующих номеров журнала, а заодно и книги Фонтенеля, по вине дерзких авторов попавшей в центр всеобщего внимания. Кроме того, документ требовал официально запретить «писать и печатать как о множестве миров, так и о всём другом, вере святой противном», и пригрозить за ослушание «жесточайшим наказанием». Под обращением подписались архиепископ Санкт-Петербургский Сильвестр Кулябка, епископ Рязанский Дмитрий Сеченов, архимандрит Троице-Сергиевой лавры Афанасий Вольховский, архимандрит Донского монастыря Варлаам Лащевский.

Едва ли названные члены Синода сомневались в том, какой будет высочайшая резолюция на поданной бумаге. Недаром же Иван Шувалов принял все замечания Церкви и 17 февраля 1757 года отправил исправленный вариант «Опыта о человеке» на апробацию переяславского епископа и архимандрита Воскресенского Новоиерусалимского монастыря Амвросия Зертис-Каменского. Владыка возглавлял синодальную контору в Москве, и от него зависело, когда рукопись Поповского пойдет в набор в типографии Московского университета. Однако архиереям пришлось пережить не торжество, а шок. Вместо царского указа в конце старого или в первые дни нового года Санкт-Петербург наводнили листы с виршами:

Обычно о знаменитом «Гимне бороде» Ломоносова вспоминают в связи с цензурными искажениями, которым Церковь подвергла «Опыт о человеке» Николая Поповского: вроде как придирки духовенства рассердили учителя, и тот отомстил за ученика. Версия с защитой «Ежемесячных сочинений» не рассматривается по причине давней вражды академика с Миллером. Тем не менее гимн — прежде всего акт солидарности с теми, кто проповедовал «множество миров», чего автор нисколько не скрывал, посвятив центральной теме целую строфу:

Учитывая, что патрон Ломоносова Иван Шувалов капитулировал перед Синодом практически без боя, а судьбу Миллера царица еще не решила, сатира о бороде, хотел того Михаил Васильевич или нет, приобретала важное политическое значение, давая редактору научно-популярного журнала шанс одолеть Синод в неравном поединке. А расчет здесь простой: если группа архиереев спорит с одним Миллером, последнего, нерусского и неправославного, можно обвинить в том, что он нападает на Церковь либо из личной неприязни, либо в угоду иностранным державам. И тогда власть должна покарать заносчивого склочника, а то и чужеземного агента. Если же Миллер выступает в союзе с русским академиком, то налицо конфликт интересов двух общественных корпораций — духовной и ученой, который власть обязана урегулировать мирным путем.