Елизавета Петровна - читать онлайн книгу. Автор: Константин Писаренко cтр.№ 57

Впрочем, полутора месяцами ранее, 20 октября 1745 года, случилось событие, окончательно разочаровавшее главу «гетманской» партии: Елизавета Петровна взяла малороссийскую делегацию на гос-обеспечение, то есть решила оплачивать из казны ее квартиру и кормовые припасы. Демьян Васильевич понял: резолюции не будет! Царица готова сколь угодно долго терпеть рядом с собой украинских гостей, лишь бы они позабыли о том, зачем приехали. Тогда казаки решили сменить тактику: не получилось по-хорошему, добьемся по-плохому!

Пятнадцатого декабря 1745 года, незадолго до дня рождения императрицы, супруги Оболонские демонстративно покинули Санкт-Петербург. Лизогуб, Ханенко и Гудович остались, имея прежнюю задачу: дожимать Разумовского, вербовать новых сторонников и сообща воздействовать на императрицу. Правда, особых иллюзий относительно сего способа лидер «гетманской» партии не питал, а потому по возвращении 13 января 1746 года в Глухов решил применить более эффективное средство, симметричное тому, что опробовала на нем дочь Петра: обезглавить… российскую администрацию на Украине. Исполнение плана облегчалось тем, что после кончины 24 мая 1745 года главного командира Малороссии Ивана Ивановича Бибикова Петербург не удосужился назначить ему столь же уважаемого преемника. Обязанности главного командира исполнял бригадир Иван Кондратьевич Ильин, с 1741 года вместе с полковниками Тютчевым (с 1745-го — Извольским) и Челищевым входивший в состав генеральной войсковой канцелярии от России. От Украины в ней заседали генеральный судья Федор Иванович Лысенко, генеральный подскарбий Михаил Васильевич Скоропадский, генеральный есаул Петр Васильевич Валькевич .

Пока императрица через А. Г. Разумовского морочила головы трем депутатам разными «обнадеживаниями», ложными надеждами (к примеру, на содействие А. П. Бестужева-Рюмина) и даже обещанием «деклярации о бытии гетмана», в Петербург поступили жалобы на Ильина, который «великия обиды делает малороссийскому народу в делах их». Похоже, о «воровстве» бригадира проинформировал кто-то, на кого мог положиться Оболонский и кому в то же время безоговорочно доверяла государыня. Уж не Федор ли Яковлевич Дубянский? Слишком внезапно и порывисто отреагировала Елизавета Петровна на «сигнал»: тут же (18 октября 1746 года) продиктовала указ об отрешении Ильина, следствии и очных ставках, вызвала гвардии капитана Григория Полозова и отправила судьей в Малороссию.

Утром 11 ноября гвардеец примчался в Глухов и ознакомил с предписанием членов генеральной войсковой канцелярии, крайне удивив и Лысенко, и Скоропадского (Валькевич тремя неделями ранее отлучился в Петербург улаживать имущественный спор). Бригадир тогда же сложил полномочия. Спустя два дня Полозов начал регистрацию исковых заявлений от обиженных. За три месяца было подано 37 челобитных. Судья успел снять допросы по семнадцати, но 1 февраля 1747 года Ильин слег, а 6-го умер. В самый напряженный момент, в первых числах декабря, Глухов взбудоражила еще одна весть из Северной столицы — вот-вот выйдет распоряжение об отстранении Извольского…

Таким образом, русская половина малороссийского правления была нейтрализована, а украинская в одночасье превратилась в высший орган власти Малороссии, к тому же целиком подконтрольный Оболонскому. Императрица, кем-то из конфидентов введенная в заблуждение, собственноручно сломала налаженный Ильиным и Бибиковым механизм не идеального, но вполне конструктивного русско-украинского партнерства. Опала Ильина на фоне вымученных тридцати семи «великих обид» выглядела скорее карой за диалог с казаками, чем справедливым возмездием. Скоропостижная смерть бригадира ситуацию усугубила. В народе наверняка перешептывались: «Вот, довели человека!»

Неизвестный соратник Елизаветы Петровны, оговоривший Ивана Кондратьевича, знал, на какой струне играть. Дочь Петра со дня воцарения взяла Украину под личную опеку. Уже 15 декабря 1741 года она поручила Сенату подумать об «облехчениях» для края, много натерпевшегося при Анне Иоанновне, особенно «в бывшую турецкую войну» от «бытия тамо армии». Сенаторы запросили мнение малороссийских властей и тем ограничились. В середине мая 1742 года государыня поинтересовалась результатом. За неимением ответа из Глухова и Киева сановники за сутки наметили ряд мер, в основном касавшихся сокращения военных повинностей, и 22 мая утвердили проект доклада, который царица подписала 18 августа 1742 года. Попутно 21 мая Сенат узаконил озвученную 4 апреля обер-прокурором Брылкиным высочайшую инициативу о запрете брать малороссиян «во услужение себе подневолею». Мало того, тем же указом государыня даровала «черкасам» привилегию жениться на крепостных и не попадать при этом в рабство, а сенаторы добавили: «И с теми их женами быть им свободными». 3 июля ввиду многих нарушений указа о крепостных Елизавета Петровна продублировала его. Отправляясь в 1744 году в Киев, она везла с собой кипу дел, не решенных в Сенате, чтобы урегулировать все проблемы на месте. Помогал ей с разбором бумаг сенатский секретарь Михаил Иванович Новоторжцев.

Одним словом, дочь Петра надеялась стать для украинцев чем-то вроде гетмана, и вспышка гнева на Ильина вовсе не случайна — бригадир представлял Россию, а значит, и государыню. По его поведению казаки из слобод и хуторов судили об империи в целом и об императрице в частности. К сожалению, вышло так, что Елизавета, поторопившись с выводами, лишилась верного проводника своей линии. Теперь ей надлежало либо прислать нового комиссара, который наверняка столкнется с предубежденным отношением населения и кознями сторонников Оболонского, либо разрядить напряженность, удовлетворив чаяния украинцев .

Курьер с рапортом о кончине Ильина прискакал в Санкт-Петербург 16 февраля 1747 года. Почти два месяца Елизавета Петровна колебалась между двумя вышеописанными вариантами. 11 марта А. Г. Разумовский еще раз побеседовал с тремя товарищами Оболонского. Наконец к 11 апреля государыня решилась, и Алексей Григорьевич на встрече с В. А. Гудовичем объявил: «Вскоре состоится указ именный о гетмане». Однако это «вскоре» наступило лишь 5 мая. За три недели Лизогуб, Ханенко и Гудович дважды навещали Разумовского, спрашивая о причине новой отсрочки. А причина заключалась в том, что царица размышляла, как совместить несовместимое — выборного гетмана с единой и неделимой империей. Ничего не придумала, а потому указ обернулся простой констатацией, что гетман на Украине был, есть и будет, как при Иване Скоропадском. Сенату поручалось, наведя справки, распорядиться об «учреждении и определении в Малой России нового гетмана». Так что, увы, выборы откладывались до момента, пока Сенат не наведет справки, а наводить их можно и неделю, и несколько лет…

В данном случае потребовалось полгода. К зиме государыня распутала головоломку. Подобие унии — вот что успокоит казаков. Гетманом нужно избрать кого-либо из близких императрице людей, а в дальнейшем создать традицию занятия этого поста кем-то из членов царской семьи, с детства приучая одного-двух отпрысков к мысли, что их судьба связана с Малороссией, прививать им любовь к украинским обычаям и культуре. Становясь гетманами — де-факто губернаторами, они по праву родства обладали бы большим влиянием и привилегиями. Понятно, кому закладывать традицию, — украинцу Алексею Григорьевичу Разумовскому или его брату.

Двенадцатого января 1748 года дневник Ханенко зафиксировал: на Украину пришлют особую персону, но до поры новость надо хранить в секрете. 14 марта посланец назван по имени: «Иван Симонович Гендриков… имеет быти отправлен в Малую Россию для избрания гетмана». 2 мая Разумовский сообщил Гудовичу, что «к отправлению графа Гендрикова всё уже готово». Но чье имя граф предложит казакам? Ханенко его не называет, хотя высока вероятность, что подразумевается всё-таки Алексей Григорьевич Разумовский, с лета 1744 года граф Священной Римской империи, по всем критериям наилучший кандидат в гетманы Войска Запорожского.