Безбилетный пассажир  - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Данелия cтр.№ 33

– Маша, реверанс! – скомандовал Валерий Иванович.

Машка подняла правую ногу и постояла пять секунд на левой.

– Маша, книксен!

Машка подняла левую ногу и постояла на правой. Валерий Иванович что-то сунул ей в рот. Машка опустилась на четвереньки.

– Георгий Николаевич, хотите поспорим на две бутылки, что Машка поллитра одним глотком выпьет! – сказал Бродский. – Валерий Иванович, тост покажите!

Валерий Иванович достал из кармана штанов бутылку «Столичной». Маша живо поднялась на задние лапы…

– Спрячьте водку, – сказал я Валерию Ивановичу. – У нас во время съемок сухой закон.

Вечером я вернулся после съемок, разделся, принял душ… И тут мне позвонила снизу дежурная администраторша:

– Георгий Николаевич, жильцы жалуются – ваш медведь ходит по коридору третьего этажа. Директор говорит, если немедленно не уберете, он милицию вызовет.

– Дай мне номер телефона дрессировщика, – попросил я. – Или Бродского.

– Бесполезно. Они в красном уголке на полу спят, пьяные. Георгий Николаевич, срочно примите меры. Иначе будут крупные неприятности.

Я выглянул в коридор. Машка стояла в конце коридора, облокотившись передними лапами о подоконник, и смотрела в окно. Дверь в номер Бродского распахнута настежь.

– Маша! – позвал я. – А, Маша!

Медведица оглянулась.

– Иди домой!

И Машка на двух лапах, виляя попой, быстро направилась ко мне. Меня предупреждали, что медведи очень опасны: в отличие от других зверей они нападают без подготовки, поэтому я прикрыл дверь и сквозь щель крикнул:

– Домой, Маша! Домой!

Машка подняла правую ногу.

– Не реверанс, Маша! В номер иди!

Машка опустила правую ногу, подумала и подняла левую.

Дверь номера напротив приоткрылась, и из нее высунулся небритый мужик в тельняшке:

– Что ты с ней разговариваешь! Она же под газом. На моих глазах в буфете, на спор, две бутылки белой на грудь приняла!

Машка повернулась к нему – дверь моментально захлопнулась.

Тут из кубовой вышла старушка-уборщица с ведром и тряпкой.

– Ты опять вылез? А ну, брысь на место! – она сердито замахнулась тряпкой на Машку: – Брысь, кому говорят!

Машка опустилась на четыре лапы и неохотно пошла к номеру Бродского. У двери оглянулась.

– Иди, иди! – прикрикнула уборщица.

Машка вошла. Я быстро подбежал и закрыл дверь на ключ – он торчал в замочной скважине.

Утром дрессировщику и Бродскому было сказано: еще раз повторится подобное, контракт расторгаем, а их отправляем в Москву. Не знаю, пили они еще или нет, но больше никто не жаловался, Машка по коридору не гуляла. Но Машкины способности один раз понадобились и мне для дела.

Когда мы на набережной снимали сцену у пивного ларька, посмотреть на любимых актеров, на Бориса Андреева и Георгия Вицина, собралось столько любопытных, что члены группы и один милиционер, который был к нам прикреплен, никак не могли расчистить пространство для съемок. Тогда я послал за Машкой. Минут через двадцать они появились втроем, Машка, дрессировщик и Бродский. Трезвые. Я объявил в мегафон:

– Товарищи, оглянитесь, там сзади медведица Маша!

– Что мы, медведей не видели?! – крикнули из толпы.

– Таких не видели. Она сейчас пойдет и одним глотком выпьет бутылку водки! – И уже не в мегафон, а дрессировщику: – Валерий Иванович, ведите Машу к гастроному. Расходы оплачиваются.

И Машка, как крысолов из сказки, увела большую часть поклонников Андреева за собой.

Но на роль судового медведя Машка, к сожалению, не годилась. При малейшей волне (и даже без волны) ее укачивало. Ее тошнило, и она, грустная и несчастная, лежала на палубе. Но мы все-таки умудрились снять с ней два или три кадра. Решили сократить роль медведя, а Машку отправить в Москву.

Поезд отходил вечером. Я был на вокзале, провожал свою жену Любу Соколову, которая играла Марию. Вдруг вижу – по перрону движется наша троица. Посередине на двух лапах – Машка с билетами в зубах, справа держится за ее плечо пьяный дрессировщик Валерий Иванович, а слева, качаясь, идет Бродский и пытается ухватиться за лапу медведя. Но Машка лапу отводит, и Бродский падает. Поднимается, догоняет и снова пытается ухватиться за Машку…

За ними на расстоянии идет наш водитель «газика» с чемоданами, и толпа любопытных. (Хотите верьте, хотите нет. Но так все и было.)

– Валерий Иванович, пришли! – крикнул водитель. – Вон седьмой вагон!

Валерий Иванович с Машкой свернули к проводнице. Тут их догнал Бродский и все-таки вцепился в Машкину лапу.

Проводница Машку не впускала. Я подошел и объяснил, что медведица снималась в кино, на нее есть разрешение и взято отдельное купе.

В итоге уговорил я проводницу – посадили Машку с Валерием Ивановичем на поезд. И они уехали, а вместе с ними и Бродский, который ехать не должен был, он только провожал.

Через неделю получаем иск от железной дороги: перечень сломанного нашими актерами государственного инвентаря: две настольные лампы, два столика, верхняя полка и выломанная дверь. Утром, когда Валерий Иванович с Бродским проспались, они отправились в вагон-ресторан демонстрировать Машкины таланты и там выиграли у рыбаков на спор четыре бутылки.

Убытки Залбштейн два года вычитал из зарплаты Бродского.

Для «шторма» у нас были запланированы декорации с водосбросами на натурной площадке «Мосфильма» и комбинированные съемки макетов в бассейне в Одессе. Но я хотел снять настоящий шторм, такой, какой видел.

Мне говорили, что не стоит: волынки много, снимать опасно и трудно, и что водосбросы на экране будут выглядеть не менее убедительно. Но я человек упрямый: «втемяшется в башку какая блажь – колом ее не вышибешь».

Дождались шторма в Баренцевом, погрузились на спасатель и вышли в море. Шторм был намного меньше, чем тот, который я пережил на «Белоусове», – баллов в пять. Но качка была приличная. Механика аппаратуры укачало, гримершу укачало. Мы сняли кадр, как старпом (актер Игорь Боголюбов) смотрит на «Полоцк», и его накрывает волной. Боголюбова отправили сушиться, и мы сняли еще несколько кадров – как волны разбиваются о корабль. Камеру залило. Ниточкин сказал, что еще обязательно надо снять общий план с мачты. И второй оператор Манохин пошел за запасной камерой.

На палубе кроме нас никого не было – моряки не идиоты, чтобы при волне и температуре плюс четыре торчать на ветру с мокрым снегом.

Манохин принес камеру в кофре и мы полезли на мачту: впереди Манохин с кофром, за ним Ниточкин со штативом, за Ниточкиным – я с аккумулятором. Чтобы аккумулятор не мешал, я его повесил через шею на спину. Это была большая ошибка. Скобы, по которым мы лезли на мачту, обледенели, корабль качало, и когда он зарывался в воду носом, ноги соскальзывали, я висел на скобе на руках, и меня душил ремень от аккумулятора. А когда нос корабля задирался, я врезался лицом в мачту, а аккумулятор бил меня сзади по затылку. И так метров двадцать вверх.