Шепот волка - читать онлайн книгу. Автор: Вульф Дорн cтр.№ 38

Когда дорожный указатель на Кессинген остался позади и перед Симоном выступила из тьмы прямая как стрела велосипедная дорожка на Фаленберг, он дал волю чувствам.

– Почему? ПОЧЕМУ? – вопил он во весь голос.

«Потому что мы продолжаем жить в тебе, отец и я», – сказала его мать во сне. Но это не могло служить ответом. Даже если его родители продолжали жить, не могли же они превратиться в монстров! Они ведь любили его! «Ты тоже должен был умереть!»

Нет, ничего подобного он от них не услышал бы. Они всегда заботились о нем и желали для него только лучшего. Почему же в его кошмарах все шло наперекосяк? Почему он не мог вспоминать о родителях так, как вспоминал о бабушке с дедушкой? Они ведь тоже умерли, но никто из них не угрожал ему в ночных кошмарах.

Когда Симон вспоминал о бабушке с дедушкой или видел их во сне, это всегда были красивые, гармоничные сцены. Лесные прогулки с дедушкой. Горячие каштаны, которые бабушка покупала ему на рождественской ярмарке. Пикник на каникулах на берегу Фале, с бабушкиным картофельным салатом и шоколадным мороженым на десерт. Игрушечный робот, которого Симон так мечтал получить в качестве рождественского подарка – и которого он нашел в красивой упаковке от бабушки с дедушкой. И еще многое другое. Только прекрасные воспоминания. Почему сны о родителях не бывают такими? Разумеется, когда он думал о них наяву, это тоже были очень добрые воспоминания. Но в снах… в этих чудовищных кошмарных снах…

Вспышка молнии озарила лес, пронзила ночь, яркая, ослепляющая. На долю секунды стало светло, как днем. Симон увидел ряд грушевых деревьев, отделявших велосипедную дорожку от шоссе. Они росли вдоль дороги, ветер раскачивал их грациозные кроны. Где-то вдалеке, за холмом, притаился спящий Фаленберг. Потом вдруг снова резко потемнело, раздался мощный раскат грома. Ветер усилился, и Симон с трудом справлялся с управлением. Он еще яростнее давил на педали, мышцы ног заныли, и при каждом «шаге» он спрашивал: почему? Почему? Почему?

Первые капли дождя смешались со слезами. Ему показалось, что он снова слышит голос матери: «Потому что ты наконец должен понять». Но что именно? ЧТО он должен наконец понять? Снова сверкнула молния, пронзив черные тучи, за ней последовал удар грома, от которого содрогнулась земля. Дождь усилился, ветер свистел у Симона в ушах.

«Я сумасшедший, – подумал Симон. – Все, что я делаю, чистейшее безумие. К тому же опасное. Но это безумие помогает, и сейчас только это и имеет значение. Проеду еще чуть-чуть и поверну назад. Надо все же сохранять благоразумие». Но едва Симон преодолел возвышенность, как его охватило чувство победителя. Он все-таки смог одолеть этот бешеный ветер! И вместо того чтобы повернуть назад, он снова стал давить на педали с удвоенной силой. Почти стоя на педалях, он катил под гору. Быстрее, быстрее и еще быстрее!

Скорость опьяняла его. Ветер в лицо едва не сбросил его с дороги, Симон с огромным трудом удерживал равновесие. Но, крепко вцепившись в руль, мчался вперед сквозь ночь. И ничто не могло его остановить. Фейерверк молний, то и дело перечеркивающих небо, почти ослеплял, уподобившись гигантскому небесному стробоскопу.

Симон испустил победный клич. В этот момент вокруг не существовало ничего, кроме него самого. Он был свободен, свободен от всего! Симону вспомнился «Титаник», этот слезливый фильм, который так любила мама. И Леонардо ДиКаприо, с раскинутыми руками вопивший: «Я король мира!»

«А я король этой ночи», – подумал он, испустив победный клич. Тут снова сверкнула молния, и Симон увидел разбросанные по дорожке сломанные ветви. Вероятно, ураган сорвал их с груш. В блуждающем свете молний они казались клубком шевелящихся на асфальте змей. Симон, вскрикнув, попытался резко затормозить. Но было уже поздно – не успев свернуть, он наехал на ветку. Переднее колесо уткнулось в корягу, руль рвануло в сторону, и Симон, не справившись с управлением, вылетел из седла. На долю секунды ему показалось, что ему точно конец: он сломает шею и погибнет. Грохнувшись в придорожную канаву, он покатился по мокрой осклизлой траве и остался неподвижно лежать.

Оцепенелость. Капли дождя на лице. Он хотел открыть глаза. Но не смог. Чернота кругом. Симон снова увидел себя в кабинете психиатрической лечебницы для детей и подростков. Это случилось вечером в среду, в марте. За окном бушевала весенняя гроза, первая в этом году. Завывающий ветер швырял струи дождя в оконные стекла, и казалось, весь мир за стенами клиники залит потоками слез.

На сегодняшнем занятии по арт-терапии доктор Грюн берг предложил им нарисовать свои страхи – «придать им облик», как он выразился. В студии сидели Симон, молчаливый Янек, постоянно улыбающийся Никлас, неприступная Пиа и Джессика. Джессика сидела напротив Симона. Она склонилась над листом, раздраженно царапая карандашом по бумаге, заслонив ее рукой, чтобы никто не мог видеть ее рисунок. Симон сидел неподвижно над белым листом, покусывая карандаш и размышляя, что нарисовать. Как выглядит его страх? Сможет ли он вообще нарисовать страх? Какой у него «облик»?

«Может, вообще оставить лист чистым?» – думал он. Это выразит его страх перед пустотой, заброшенностью и одиночеством. Но вряд ли доктор Грюнберг останется доволен таким «обликом». Чистый лист невозможно интерпретировать. А это как раз задача специалиста по арт-терапии. Узнать что-либо на картине пациента, поговорить об этом, «внести швет в темноту души», как шепелявил терапевт. Когда дождь стал еще сильнее хлестать в стекла, Джессика, оторвав взор от листа, подняла голову и взглянула в окно. Она вздрогнула от раската грома, и Симон увидел, что по ее лицу текут слезы. Джессика беззвучно плакала.

– Эй, – шепнул он ей, – что с тобой? Все в порядке? Разумеется, это был глупый вопрос. Любому невооруженным глазом было видно, что с девочкой отнюдь не все в порядке. Здесь, в «Почетном клубе чокнутых», не было тех, у кого все было в порядке. Но Симон просто не знал, как правильно спросить. Она взглянула на него искоса, как всегда недоверчиво, и вытерла слезы обшлагом вязаной кофты:

– Тебе-то какое дело?

Он пожал плечами:

– Никакого.

– Почему же ты спрашиваешь?

– Потому что ты плачешь.

Она быстро взглянула на доктора Грюнберга. Он подсел к Янеку и беседовал с ним. Пиа и улыбающийся Никлас смотрели на них. Янек выбрал акварельные краски, но что-то у него не срасталось. Он много раз пытался придать своему страху облик, но тот расплывался, и Янек тоже был готов разреветься.

Джессика снова обернулась к Симону.

– Ненавижу грозу, – призналась она. – Она меня пугает.

– Чего ее пугаться? – попытался успокоить ее Симон. – Здесь нас она не достанет. Даже с точки зрения статистики гроза не так уж опасна. Поверь, я об этом много читал. В Германии в год страдают от попадания молнии от 3 до 7 человек, и только треть из них погибает. Это значит, что у 82 миллионов жителей вероятность умереть от удара молнии вообще ничтожна – один к 18 миллионам. Если ты в грозу не стоишь на голом холме или не хватаешься рукой за громоотвод, с тобой ничего не случится.