О еде: cтрого конфиденциально. Записки из кулинарного подполья - читать онлайн книгу. Автор: Энтони Бурден cтр.№ 37

Маразм крепчал. На следующий день ему уже не нравились золотые цепи и вообще украшения. Наш грильярдье, как вы понимаете, в этом смысле был полностью упакован.

— Откуда этот баклажан достал золото? — взревел босс, брызгая слюной. — Я знаю откуда! Торгует наркотиками. Это же яд! Грабит пожилых леди! Мне такого в ресторане не надо! Пусть выметается!

Уволить этого парня, разумеется, было совершенно невозможно, поэтому я попросил совета у одного из молчаливых партнеров босса, который, по мере того как босс становился все более непредсказуемым, делался все менее молчаливым. Он и его люди начали посещать «совещания».

— Вы слышали, чего он хочет от меня? — спросил я.

Тот лишь кивнул и сочувственно закатил глаза, — по крайней мере, мне показалось, что сочувственно.

— Не предпринимайте ничего, — сказал он, а потом с какой-то угрожающей интонацией добавил по-итальянски: — Aspetta! Ждите!

Мне совсем не понравилось, как он это сказал. Он улыбался, глядя мне в глаза, а воображение рисовало моего босса, сползающего по щитку после одной из тех теплых встреч в машине, к которым мы все так привыкли. Так что когда несколько дней спустя безумие достигло кульминации и шеф при полном зале клиентов заверещал, что выгонит всех татуированных и с золотыми цепочками «вон, к чертовой матери», я предложил ему заплатить мне все, что он мне должен, — и я уйду. Он отказался. Тогда подошел молчаливый партнер, достал из кармана толстую пачку денег, отслюнил мое жалование, накинув еще сотню, одарил меня теплой улыбкой и попрощался со мной.

Не знаю, что сталось с рестораном «Билли». Разумеется, из него не получилось всемирной сети, как мечтал мой ненормальный босс. Даже второго заведения не получилось. Когда я в следующий раз оказался в тех краях, помещение занимала мастерская по изготовлению рам для картин. Что сталось со стариком и его мечтами о цыплячьей империи для сына? Можно только гадать.

Некоторое время я работал в мексиканском ресторане на Второй авеню, в одном из местечек, где для сынков богатых родителей всю ночь готовят «Маргариту», а поутру они блюют в ближайшей канаве. Вообще-то, настоящими хозяевами там были весьма агрессивные крысы, разжиревшие на плодах авокадо, которые каждый вечер оставляли дозревать, причем вовсе не в холодильнике. Крысы бегали у нас под ногами на кухне, при нашем приближении внезапно выскакивали из кучи очистков и, что хуже всего, делали заначки. Время от времени сырая плитка на потолке начинала крошиться, и на нас обрушивалась лавина косточек от авокадо, жеванных куриных костей и надкусанных картофелин.

Я достиг дна — и в личном, и в профессиональном плане. Меня выперли из мексиканской забегаловки. По какой именно причине — не знаю. Их нашлось бы немало: алкоголизм, наркотики, мелкие кражи, лень — не знаю, какой из этих отвратительных пороков явился решающим. Но я не возражал; крысы меня ужасно доставали, особенно когда я был под кайфом, то есть почти всегда.

Некоторое время работал в китайском ресторанчике. Сидел на корточках вместе с другими поварами, ежедневно делил с ними простые трапезы: рисовая каша, бульон из свинины, костлявая рыба; заключал пари на то, сколько помидоров-сливок будет в сегодняшней поставке.

Открывал устриц в баре, глядя, как пьяные посетители пожирают огромных креветок, не озаботившись их очистить. Они были такие осоловевшие, что даже не замечали разницы. Я общался с актерами, ростовщиками, гангстерами, угонщиками автомобилей, торговцами поддельными удостоверениями личности, телефонными мошенниками, порнозвездами. А еще у меня была приятельница-наркоманка, которая вечерами работала официанткой, а днем посещала курсы персонала для похоронного бюро. Однажды она явилась вечером с блаженной улыбкой на лице и сказала:

— Сегодня на курсах мы готовили к похоронам младенца… и он… слушай, он был как живой, когда я взяла его на руки! Казалось, он дышит!

Она была совершенно счастлива. А еще она обожала служащих коммунальной компании энергоснабжения «Консолидейтед Эдисон» — может быть, все дело было в их униформе. И если монтерам «Кон Эд» случалось починить электропроводку где-нибудь поблизости, весь следующий вечер она расточала похвалы этим прекрасным людям, благодаря которым все работает.

Еще я познакомился с одним дядькой за пятьдесят, ирландцем со стальными глазами. Он иногда «занимался прессой». Перед очередной крупной разборкой он вербовал завсегдатаев в баре, они отправлялись на какой-нибудь склад или в какую-нибудь типографию и всыпали там кому следовало. Один раз он пришел с совершенно изуродованной рукой — с выбитыми костяшками пальцев и порвавшей кожу костью.

— Слушай, парень, — сказал я, — тебе надо с этим в больницу!

Он только усмехнулся, заказал выпивку для всех, дюжину устриц и еще креветок. Ушел он только перед самым закрытием, весь вечер пил и танцевал, размахивая окровавленной рукой, как трофеем. Его дружок Джеймс, который ходил в той же куртке, что и пятнадцать лет назад во Вьетнаме, любил околачиваться у меня в баре и травить байки. Джеймс был знаменитостью в Уэст-Виллидж — никто ни разу не видел, чтобы он заплатил за свою выпивку. Он жил за счет чужой щедрости, а ежемесячная пенсия позволяла ему платить за отгороженный занавеской угол в подвале, который он называл своим домом. Джеймс ходил с таинственным плоским чемоданчиком из нержавеющей стали и намекал на то, что в нем «ядерные коды» — неограниченная власть над миром. Я подозревал, что там лежало несколько потрепанных экземпляров «Пентхауса» и, может быть, чистые носки, — но, понюхав Джеймса, насчет носков я засомневался. Он был способный, симпатичный, явно образованный парень из семьи военных. Его давно отказывались обслуживать в половине баров в Виллидж, но у нас с ним мирились, пока терпели посетители. Я восхищался его выносливостью и живучестью. Разумеется, Джеймс ничего никогда не рассчитывал — просто инстинктивно делал все необходимое, чтобы выжить.

В какой-то момент мне показалось, что я становлюсь таким же, как он, и это мне не понравилось. Ну ладно, я не выпиваю за чужой счет и не выслушиваю пьяный бред в обмен на бесплатную выпивку. Да, у меня пока есть работа и жилье, и девушка, которая, кажется, еще любит меня. Но в остальном в моей жизни нет ничего хорошего. Живу я от зарплаты до зарплаты. Жилье у меня — темная, пыльная дыра, где с потолка сыплется штукатурка. Да, я теперь не являюсь на работу под кайфом, но по-прежнему постоянно озабочен тем, чтобы достать пусть не героин, но жизненно необходимые мне вещества. Какой из меня повар! Мое кулинарное образование, мои детские прозрения, касавшиеся пищи, впечатления и опыт, полученные в отрочестве во Франции, обучение в привилегированной школе и несколько лет в колледже никак не пригождаются мне за стойкой бара в ресторанчике, где готовят морепродукты.

Что-то должно было измениться. Я понимал, что надо собраться. Слишком долго меня носило на Летучем Голландце, слишком долго я не думал о будущем, просто переходил от ощущения к ощущению. Я понимал, что стал позором для семьи, а у друзей вызывал лишь разочарование, я и сам себе был противен, ни выпивка, ни наркотики больше не могли заглушить этого чувства. Теперь мне не хотелось даже брать трубку, когда звонил телефон. Жалобы на автоответчике, что меня никогда не застать, вызывали во мне только раздражение. Если звонили с хорошими новостями, я завидовал; если с плохими, то я уж точно не мог помочь. Что я ни скажи окружающим, получилось бы некстати. Открывая раковины устриц и смешивая коктейли, я начал понимать, что сижу в глубокой темной дыре и что действительно пора оттуда выбираться.