Осень ацтека - читать онлайн книгу. Автор: Гэри Дженнингс cтр.№ 42

— Для дубления, — поспешно солгал я. — Да, именно для дубления. Мне пришло в голову расширить свою торговлю за счёт кожевенного товара. Я давно об этом подумывал, да только не знал, где раздобыть селитры.

— Когда я в следующий раз приеду на север, с удовольствием привезу тебе полный вьюк тамеми, — пообещал Пелолоа. — Хоть селитра и стоит дёшево, с тебя я совсем ничего не возьму, друг Тенамакстли.

Я помчался домой, чтобы сообщить хорошую новость, но, пребывая в радостном возбуждении, сделал это крайне неуклюже. А именно: вбежал, отдёрнув дверную занавеску, с громким криком:

— Ситлали, Ситлали! Теперь ты можешь больше не мочиться!

Моё столь эффектное появление, сопровождавшееся подобным красноречивым заявлением, повергло женщину в такой хохот, что она далеко не сразу смогла заговорить. А когда смогла, то сказала:

— Когда-то я назвала тебя малость чокнутым. Это была ошибка. Ты совершенный ксолопитли.

Мне тоже потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями и связно рассказать, какая удача мне привалила.

— Может быть, нам стоит это слегка отметить? — предложила Ситлали чуть смущённо (а смущалась она редко). — Чтобы выказать благодарность богине Ицтокуатль.

— Отметить? Но каким образом?

Всё ещё смущаясь и краснея, Ситлали сказала:

— Весь прошлый месяц я принимала измельчённый в порошок корень тлатлаоуэуэтль. Думаю, после такой подготовки мы можем испытать его хвалёные свойства, не беспокоясь о последствиях.

Я уставился на неё в изумлении. То, что она предложила, отвечало самым сокровенным моим желаниям. Всё это время мы спали раздельно, на циновках в разных комнатах. Я желал Ситлали, но не подавал виду. Последний раз мне доводилось иметь дело с женщиной — маленькой темнокожей Ребеккой — так давно, что я уже подумывал, не пора ли прибегнуть к услугам маатиме.

Должно быть, моя растерянность позабавила Ситлали, ибо она смело и весело заявила:

— Ниец тлалкуа айкуик акситлинема.

Что значит: «Я обещаю не мочиться».

Мы обнялись со смехом, который, как я впервые тогда понял, есть лучший способ преодолеть любое замешательство.

* * *

Тем временем Оме-Ихикатль подрастал и из грудного младенца превратился в малыша, пытавшегося ходить. Я, признаться, ожидал, что он умрёт, да и Ситлали наверняка думала так же, ибо, как правило, ребёнок, родившийся со столь явным физическим недостатком, имеет ещё и немало скрытых дефектов, непременно проявляющихся впоследствии. Обычно такие дети умирают ещё во младенчестве. Однако единственным другим обнаружившимся недостатком малыша было то, что он так и не начал говорить, что, вероятно, указывало также и на глухоту. Надо думать, Ситлали это тревожило больше, чем меня; я, откровенно говоря, был доволен, что ребёнок никогда не плачет и не кричит.

Так или иначе, но разум его, похоже, развивался нормально. Осваивая умение ходить, Ихикатль научился также весьма ловко ориентироваться в доме и, например, быстро усвоил, что надо держаться подальше от очага. Порой Ситлали выводила сына на улицу, легонько подталкивала, и он бесстрашно ковылял по дороге, видимо уверенный, что мать защитит его от любой опасности. Вообще-то Ситлали всегда была мягкой и доброй по отношению ко всем, но я думаю, что к Ихикатлю, каков бы тот ни был, она испытывала подлинное материнское чувство. Она держала ребёнка в чистоте, следила за его одеждой и хорошо кормила, хотя поначалу мальчику было трудно найти её сосок, а потом орудовать ложкой. Что же до соседских детишек, то они, в общем, даже удивили и порадовали меня своим отношением к несчастному уродцу. Похоже, в их глазах Ихикатль был чем-то вроде игрушки, — конечно, не человеком, как они сами, но и не соломенной или глиняной куклой. Живая игрушка нравилась ребятишкам, и они играли с ним чуть ли не с любовью, никогда не обижая малыша и не насмехаясь над ним. В целом детство Ихикатля было настолько счастливым, насколько это вообще возможно для неизлечимого калеки.

Я знал, что больше всего Ситлали беспокоил вопрос о загробной жизни сына, о том, отправится ли Ихикатль в иной мир молодым или в старости. Впрочем, наверняка она тревожилась и о собственной загробной жизни. Ни один уроженец Сего Мира не обречён на небытие Миктлана — как христиане на ад — просто потому, что он родился, прожил жизнь и умер. И всё же, чтобы быть уверенным в том, что ему не грозит погружение в Тёмную Обитель, человек должен совершить в жизни нечто достойное, дабы заслужить впоследствии право блаженного пребывания в чертогах бога Солнца — Тонатиукане. Либо в ином из загробных миров, пребывающих во власти других благодетельных богов.

Единственным шансом ребёнка обрести счастливое существование после смерти было принести его в жертву какому-либо ненасытному богу. Но, увы, ни один жрец не принял бы столь никчёмное существо, как Ихикатль, в качестве дара даже самому мелкому божеству. Для взрослого мужчины наилучшим тонали считается погибнуть в бою, умереть на алтаре или совершить деяние, угодное богу. Взрослая женщина тоже могла быть принесена в жертву какому-нибудь божеству, а некоторые из моих соотечественниц совершали не менее достойные похвалы поступки, чем мужчины. Но в большинстве своём женщины обеспечивали себе место в Тонатиукане, или Тлалокане, или где-нибудь ещё просто тем, что рожали детей с достойным тонали, ибо заслуги детей боги распространяли и на матерей. Тонали же Оме-Ихикатля был таков, что Ситлали, как я полагаю, тревожилась относительно своей посмертной судьбы.

Несколько месяцев спустя почтека Пелолоа снова вернулся из Шоконочко и привёл прямо к моему дому носильщика тамеми, нагруженного не чем иным, как большим мешком селитры «первого урожая». Получив этот щедрый дар, я стал посвящать каждый свободный момент опытам по поджиганию порошков, смешанных в различных пропорциях, неизменно записывая результаты. Сложилось так, что как раз в ту пору свободного времени у меня стало больше, ибо нас с Почотлем освободили от наших обязанностей в соборе.

— Дело в том, что в Риме, во главе всей церкви, встал новый Папа, — пояснил нотариус Алонсо извиняющимся тоном. — Старый Папа Климент Шестой умер, и на смену ему пришёл Папа Павел Третий. Нам только что сообщили о его восшествии на престол и о первых указаниях, направленных им христианскому католическому духовенству всего мира.

— Мне кажется, ты не очень доволен этой новостью, куатль Алонсо, — заметил я.

Он поморщился. Вид у нотариуса и правда был кислый.

— Церковь предписывает, чтобы каждый священник придерживался целибата, был целомудренным и достойным — или, по крайней мере, делал вид, будто он таков. Это, безусловно, относится и к Папе как высшему из священнослужителей. Всем, однако, хорошо известно, что нынешний понтифик, в бытность ещё просто падре Фарнезе, начал свою карьеру с помощью способа, который в простонародье называют «лизанием задницы покровителя». Он, можно сказать, собственноручно уложил в постель к предыдущему Папе Александру Шестому свою родную сестру Джулию по прозвищу Красотка, тем самым обеспечив себе быструю и успешную карьеру. Да и сам этот теперешний Папа Павел сроду не придерживался целибата. У него есть многочисленные дети и внуки. И одного из этих внуков Павел уже — сразу после того, как стал Папой, — сделал в Риме кардиналом. А этому внуку всего четырнадцать лет.