Россия в эпоху постправды. Здравый смысл против информационного шума - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Мовчан cтр.№ 33

Это было время, когда были живы победившие фашизм и пережившие сталинизм. Они могли ютиться по коммуналкам, выстаивать очереди в собесах, существовать на гроши, но им не приходило в голову зарабатывать на своей победе или делать вокруг нее пропагандистские акции. А потом реальные герои ушли со сцены. И, как всегда бывает в истории, на их место пришли мародеры.

История — это актив, как заводы, золотые слитки или бочки с нефтью. С помощью истории можно управлять, зарабатывать, бороться с конкурентами. Неудивительно, что в процессе всеобщей приватизации, а затем концентрации активов настала и очередь истории быть приватизированной и использованной «с прибылью».

У «приватизации», устроенной мародерами, всегда есть общие черты. Это неправомерная ассоциация себя с победителями для присвоения себе их заслуг и объявления претензий на мифические «права победителя». Это выхолащивание сути победы или замена ее на свою противоположность. Немудрено, что в новой идеологеме виновник войны и поражений, убийца победителей, тиран Сталин становится автором Победы.

Мародеры всегда боятся, что вот-вот вернутся настоящие победители. Их крепость всегда осаждена, у них нет друзей. Одно из важнейших достижений войны — союзничество с Западом, показавшее, что разность не мешает быть партнерами, особенно в борьбе со злом, — полностью игнорируется сегодня.

Мародеры меркантильны: память о реальной победе, завоеванной в прошлом, служит для начальников прикрытием экономического провала, а для рядовых — возможностью показать преданность и распилить очередной бюджет.

Мародеры ни воевать, ни строить, ни совершать подвиги, ни жертвовать собой не умеют и не собираются. Мародеры не умеют даже подобрать фотографии и не спутать наш танк с израильским, наш самолет — с немецким. И хотя главный урок войны (любой ценой надо сохранить мир) мародеры превращают в агрессивно-бравурное «можем повторить», их удел — бесконечный карго-культ, имитация. Для победы нужны настоящие победители, а победителей они боятся больше, чем врагов. Поэтому (и это хорошая новость) слова их пусты: максимум, на что они рассчитывают, это грабительский набег на соседа в момент, когда тот не в состоянии защищаться. Надеюсь, таких соседей у нас не осталось.

И все же история — не завод, ее приватизация существенно сложнее, если вообще возможна. Бутафорские празднества и патетическая истерика не только порождают нигилизм и безразличие, не только показывают лицо «приватизаторов» — они возрождают и истинный смысл победы — реальность пробивается сквозь пропаганду. Кто-то злобный и безумный понимает под «можем повторить» возможность снова сжечь десятки миллионов в котле войны и превратить в руины полмира. Но мы ведь и правда можем повторить, только в другом смысле: если сломали хребет такому дракону, как фашизм, разве не сумеем справиться с нынешними мелкими бесами? Черно-оранжевая георгиевская лента в этом смысле идеальный символ настоящей, а не мародерской Победы: черный цвет траура по погибшим и оранжевый цвет, ставший еще со времен Фландрии цветом свободы, а не так давно — цветом «оранжевой революции» — бескровного (в отличие от того, что внушают россиянам государственные СМИ) перехода власти к национальному демократическому правительству.

Мародеры не могут ни отменить Победу, ни изменить ее. В этом смысле не стоит поддаваться и отказываться от праздника только потому, что они пытаются в нем участвовать. В конце концов, что было бы, если бы христиане отказались от своей веры после крестовых походов и инквизиции?

А когда-нибудь мы отпразднуем окончательную победу. Это будет после того, как останки Сталина вынесут с Красной площади, сожгут и пепел развеют над Бутовским полигоном. После того, как на месте мавзолея будет построен музей жертв тоталитаризма — и по всей стране памятники палачам заменят на памятники жертвам. Это будет после открытия архивов КГБ-НКВД и суда, пусть посмертного, над убийцами. После того, как в стране появятся независимый суд и эффективные институты власти. Тогда в Россию станут возвращаться бизнесмены и ученые, пойдут инвестиции, отменят визы развитые страны, а на нас станут смотреть как на умных и сильных друзей, которым можно доверять, а не как на озлобленных идиотов.

Я не удивлюсь, если в сознании людей со временем сольются два праздника — победы над войной и нацизмом и победы над внутренним тоталитаризмом, средневековостью сознания и феодальностью государства. Символом этой победы может по праву остаться георгиевская лента — черный цвет как память о жертвах, которых в будущем нельзя допустить; оранжевый — как символ обретенной свободы, которую больше нельзя терять.

И все же я не хочу, чтобы по итогам прочтения предыдущей главы у читателя сложилось ощущение, что я призван лишь обличать и клеймить. Просто когда речь идет о власти в России (и эта глава будет тому доказательной иллюстрацией), очень сложно найти причины и стимулы для позитивного отношения. Сложно, но можно, причем иногда там, где «прогрессивная общественность» их не видит. Вот, например, что я писал по поводу юбилея Михаила Сергеевича Горбачева в «Снобе» 6 марта 2016 года.

Люди как линзы: они собирают, фокусируют и позволяют рассмотреть рассеянный свет социальных процессов, тектонических сдвигов сознания, морали, общества. Оценка деятельности человека — не способ воздать ему по заслугам (да и какая награда скрасит старость, болезни, смерть близких и затем — собственную; какая кара накажет больше, чем проходящая мирская слава, забвение, усталость и пустота впереди?). Это — способ поговорить о ценностях, о подходах, договориться (или не договориться) о будущем: что принимаем, что нет, что делаем, что не стоит.

В этом смысле юбилей Горбачева и порожденная им дискуссия весьма показательны. Обсуждать обвинения Горбачева в «развале СССР» и отступлении от принципов я считаю излишним — тут уж, как говорится, «кого Бог хочет покарать, у того отнимает разум». Мне объяснять обвинителям, что СССР был мертв задолго до Горбачева и вообще никогда жив не был, что ужас жизни даже в позднем, беззубом и впавшем в добродушный маразм СССР не сравним с проблемами и бедами сегодняшней России, — все равно что гимназистке в круглых очках читать лекцию алкоголикам о долгосрочных последствиях пьянства для организма.

Но обвинители Горбачева существуют и на другой стороне политического спектра. И в их филиппиках, гневно летящих вслед последнему генсеку КПСС (ибо он ушел давно и бесповоротно), виден категорический отказ расти над советской привычкой мазать все густым слоем черно-белого, в котором белое — идеал, воспаряющий над реальностью, возможностями, логикой; ну а черное — все остальное. Такой подход вместо диалога и поиска прогресса вызывает к жизни лишь отвержение реального и требование невозможного. Последнее жаждущим с удовольствием обещают жулики и воры, ибо у других категорий претендентов нет куража сулить несбыточное. За разочарованием наступает жажда перемен и смены власти на нового жулика и вора, ибо кто же еще опять пообещает невозможное? Так, в вечном цикле, метко определенном нашими «вчера-братьями» украинцами как «зрада — ганьба — перемога — зрада», и мечется Россия, вместо того чтобы двигаться вперед.