Кошачьи проделки (сборник)  - читать онлайн книгу. Автор: Дорин Тови cтр.№ 31

Когда он вернулся, Керри была на него сердита. Ему всего лишь требовалось открыть дверь парника, а он вернулся, хромая, с вымазанными штанами, с порезом на своей лысой голове и весь облепленный мхом от сливового дерева. «Чего еще ждать от мужчин!» – с досадой высказала она ему; лучше бы она сама пошла.

Вечером она так и сделала. К счастью, Алан отвез ее к нашему дому на машине и ждал в ней, злобно глядя на сливовое дерево. И вот тут-то она и упала. Совсем не там, где споткнулся он, объясняла Керри. Она вообще стояла спокойно, и дорожка была сухая, так что она совершенно не может этого понять. Как бы там ни было, Алан был неподалеку. Оказался под рукой, чтобы отвезти ее к врачу, а затем в ближайшую больницу, где ей под наркозом вправили локоть.

Она сказала, что никогда этого не забудет. Придя в чувство к одиннадцати часам вечера, она лежала на койке с перевязанной рукой, а Алан мрачно сидел рядом, держась за голову. И первыми прочувствованными его словами, когда она открыла глаза, были: «А эти двое, такие-сякие, себе отдыхают!»

Мы не знали, смеяться нам или плакать. Происшествие с Керри было ужасным, и мы из-за этого очень переживали. Но Алан был похож на персонажа из кинокомедии «Кейстоунские копы»… Мы изо всех сил старались сохранить серьезность, но не получилось, потому что потом Керри начала хихикать. Если бы мы могли видеть, давилась она смехом, как он сидел там, в маленькой больничной палате, с мрачным, вытянутым лицом.

– Убиться о сливовое дерево, – сдавленно хихикнула я.

– Весь в плесени, – захохотал Чарльз.

– Шайка бесчувственных нехристей, – проворчал Алан.

Тем временем, привезя Аннабель снова домой, мы должны были обдумать ее будущее. Спаривать ее снова или не спаривать, вот был существенный вопрос. Обычно, если случка не удается, пострадавшему полагается бесплатная повторная случка с первоначальным жеребцом. Но Питера к тому времени уже продали – а даже если бы и нет, сомневаюсь, что мы бы рассматривали этот вариант. Одно мы поняли, обсуждая это во многих кругах за последние недели: данное скрещивание очень трудно. Скрещивать осла с кобылой – да. Но лошадиного жеребца с ослицей – нет. Это как-то связано с отсутствием совпадающих хромосом. Потому лошаки редки, как розы в апреле.

Поблизости по-прежнему не было ослиного самца. Если бы даже и был, сказал фермер Перси, он бы нам это не советовал. Для случки подходит май. В октябре мы только потеряем время. Поэтому мы сконцентрировались на том, чтобы согнать Аннабель вес. В последнее время она раздалась до шестидесяти дюймов в окружности. Большей частью, как мы теперь понимали, эти дюймы состояли из йоркширского пудинга. Коль скоро она стала такой толстой, было понятно, почему артачилась всходить на холм. То, что мы стали держать ее в Долине, чтобы не утомлять, сделало ее еще толще. А что касается шевеления Джулиуса… Чарльз сказал, что у него всегда были сомнения на этот счет; он полагал, что живот у нее шевелился от мух.

Нет, это был Джулиус, возмущенно настаивала Аннабель. Он пропал оттого, что она повредила ногу. Вспомните, она угрожала, что совсем его не родит, когда мы вывели ее на первую прогулку для похудания. Поскольку она его, так или иначе, не родила, мы не стали обращать внимание на ее возражения. Достали уздечку, которую купили за несколько месяцев до этого, но никогда не использовали, потому что не хотели расстраивать Аннабель при ее деликатном положении, и надели на нее.

Уздечку посоветовал нам фермер Перси. «Ослиную уздечку с трензелем», – сказал он. Она не причинит ей боли, но уздечкой мы сможем гораздо лучше ее контролировать, чем недоуздком. Чтобы она привыкла, поводите ее несколько дней примерно по часу на лужайке.

После первой пары прогулок (во время которых мы недоумевали, почему люди смеются, и обнаружили, оглянувшись, что наш статусный символ марширует за нами с широко открытым ртом) уздечка действительно пригодилась. Она имела головную стяжку с красными и белыми треугольниками, и у Аннабель она всегда была перекошена, что придавало ослице сходство со слегка подвыпившей «краснокожей скво», но ей это даже шло. Аннабель тоже это знала; она позвякивала колечками и посматривала на своих более крупных собратьев-лошадей, когда мы с ними встречались, с таким видом, что она ничем не хуже их и в такой же сбруе.

По пути от дома, вновь входя в привычную колею, она по-прежнему бегала без уздечки, прыгая и резвясь и, как всегда, притворяясь, что хочет нас лягнуть. По дороге обратно, однако, если в прежние времена она плелась и дурачилась и порой, клянусь, моя рука вытягивалась втрое, когда я силилась привести ее домой, теперь она скромно и сдержанно шла в своей уздечке, словно привыкла к этому с пеленок. Когда я брала ее в деревню, она, конечно, все время ходила в уздечке, и именно в тот период мне пришла мысль посадить ей на спину Шебу. А произошло это, когда Аннабель однажды утром на лужайке, уже в уздечке, ожидала, когда мы пойдем на почту, а Шеба раскричалась со стены сада, чтобы ее тоже причесали, она-то красивее глупых старых ослов.

В первый момент, посаженная на спину Аннабель, Шеба стала дико озираться в поисках безопасного способа спрыгнуть. Затем, чувствуя тепло, поступающее в ее тело через лапы, она удовлетворенно устроилась на Аннабель и подвернула хвост. Почему мы не додумались до этого раньше? – требовательно вопросила она. Мы же знаем, как у нее мерзнут лапки.

Мы провели Аннабель шагов десять на ее уздечке, а Шеба со счастливым видом сидела на ней, как некая голубая курица. В этот момент Аннабель решила, что с нее довольно, подогнула колени, и Шеба рухнула вниз, но это было только начало. После этого мы часто сажали Шебу ей на спину, и Аннабель привыкла возить ее на все более длинные расстояния. Эффект был бы вполне впечатляющим, если бы Шебе не было все равно, как именно она сидит; чаще всего ее можно было видеть блаженно сидящей задом наперед. Но даже и в таком виде это впечатляло. Мы не могли убедить Соломона последовать примеру Шебы. «Только девчонки любят кататься», – объявил он нам, спрыгивая со спины Аннабель, точно с тонущего корабля, когда мы пытались его туда усадить. «Мальчики предпочитают есть и драться», – добавил он.

У нас было ощущение, что Аннабель нравится Шеба. Возможно, потому что она тоже была девочкой. А может, потому что она была меньше Соломона и не такой буйной. В любом случае Шеба, беседующая с Аннабель, и Аннабель, смотрящая на нее с высоты своего роста с благосклонным выражением старшей сестры (как, в свою очередь, более крупные лошади с высоты своего роста взирали на Аннабель), стало в эти дни отчетливой чертой нашей домашней жизни. Как и пара сорок, которые тоже завязали дружбу с Аннабель и всякий раз, как ее привязывали на холме, непременно слетались к ней уже через нескольких минут и дружелюбно слонялись у ее ног, пока она паслась. При этом время от времени (не подсмотрела ли она это у Шебы?) одна из них усаживалась ослице на спину и сидела там, тихо болтая с ней, пока та перемещалась по поляне. Так делала только одна сорока; вторая предположительно, как и Соломон, не любила кататься. Ей-богу, казалось, что друзьям Аннабель нет конца.

И конечно, у нее всегда было множество друзей среди людей. Мисс Веллингтон, старик Адамс, Дженет, миссис Фаррелл, которая приносила Аннабель хлеб только в виде тостов, высказывая соображение, что это полезнее для ее желудка. Миссис Фаррелл бывала вознаграждена за это тем, что от нее Аннабель не принимала ничего, кроме поджаренного хлеба. В тех редких случаях, когда миссис Фаррелл приносила вместо тостов обычный хлеб, Аннабель фыркала и выплевывала его обратно.