Метод римской комнаты - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Лебедев cтр.№ 29

Нотариус многозначительно хохотнул.

— Князья Данишевские тоже посещали эти… сеансы?

— Совершенно верно! Некоторые считают, что князьям не пристало такое времяпрепровождение, но я считаю, что в наш век сословные вопросы… — Богданов повращал рукой в воздухе, как бы желая завершить этим жестом фразу, финал которой ему не дался.

— Когда вы были на сеансе у Бессонова в последний раз?

— Вечером третьего дня.

— За день до смерти Виктора Иудовича?

— Вероятно, так… — согласился нотариус и, кажется, почувствовал себя неуютно. — А почему вы считаете нужным связывать эти обстоятельства?

— Значит, вечером третьего дня у доктора Бессонова были вы, покойный Мармонтов-Пекарский и князь Данишевский? Верно?

— С супругами, — уточнил Богданов.

— Двое мужчин из трех уже мертвы, — отметил Илья Алексеевич.

Богданов побледнел.

— Была еще какая-то пара, — проговорил он сдавленным голосом.

— Вот как? И кто же?

— Нам ее не представили…

— Как они выглядели?

— Офицер со своей супругой, — пожал плечами Богданов.

— Что за офицер?

— Штабс-капитан… Служил в конвое Его Императорского Величества.

— Почему вы так решили?

— У него был знак на груди.

— А жена?

— Виноват. У жены наград не было.

— А что было?

Богданов потер лоб, силясь припомнить.

— Ну, был веер с павлином.

— Как они себя вели?

— Да никак… Штабс-капитан, по-моему, вообще проспал весь сеанс.

— А его жена?

— Видите ли, в салоне было темновато… На сеансах Андрей Феоктистович специально приглушает освещение, чтобы создать, так сказать, располагающую атмосферу…

Ардов встал. Нотариус тоже поспешил подняться.

— Скажите, а вы следите за биржевыми котировками? — поинтересовался Илья Алексеевич.

— Простите?

— Я имею в виду, интересуетесь ли вы движением стоимости ценных бумаг на фондовой бирже?

— Ну что вы, — развел руками Богданов. — Я от этого чрезвычайно далек… Вот Виктор Иудович — он да, постоянно только об этом и говорил: «быки» набавляют, «кулиса» сбрасывает… А что означает сия премудрость — мне, признаться, и невдомек… Я, изволите видеть, по другой, так сказать, стезе. Вот, прошу покорно, — он протянул визитку. — Если будет какая нужда — всецело в вашем распоряжении.

Ардов принял карточку.

— И последний вопрос, — сказал он. — Какие у вас отношения с дочерью Бессонова?

— Алиной?

Богданов, кажется, удивился.

— Какие могут быть отношения? Она помогает Андрею Феоктистовичу… Милая барышня, что тут еще сказать… — нотариус принялся приглаживать ладошкой остатки волос на затылке. — Остра на язык! Ей палец в рот не клади!

Ардов поблагодарил Богданова за беседу и попросил передать вдове Мармонтова, чтобы заглянула в участок.

На улице было мутно, словно город силился, но не мог полностью проснуться, оставаясь в какой-то кисловатой полудреме. «Точить ножи-ножницы! — долетел голос точильщика. — Бритвы править», — добавил он же, но как будто чужим, более низким тоном.

— А что, братец, сделаешь мне такой же?

Илья Алексеевич, подойдя к точильщику, протянул ключик от своего домашнего секретера.

— Отчего ж не сделать, ваше благородие, — согласился мастеровой.

— А справишься?

— Да чего ж… дело привычное, — с достоинством протянул мужик.

— Уже делал?

— А как же! На той неделе барыня двойную цену за работу дала — очень уж ей понравилось.

— Это та, что на втором этаже живет? Агнесса Витольдовна? — Ардов кивнул на окна.

— Угу, — кивнул точильщик.

— Так это она мне тебя и присоветовала, братец. У нее ключик с брелоком был, верно? Кабанчик?

— Был кабанчик, ваше благородие, — с готовностью подтвердил мастеровой, польщенный рекомендацией.

— Ладно, завтра забегу. — Ардов спрятал ключик в карман. — Ты здесь будешь?

— Куда мне деться, ваше благородие. Каждый день тут.

Набрав воздуху в легкие, он затянул:

— Точить ножи-ножницы! Бритвы править!..

— И вообразите себе, оценщик смотрит на него в свой монокль и заявляет: «Ваш кусок меди, любезный, стоит чуть больше, чем ничего!» — жаловался джентльмен средних лет с сальными волосами и сыпью на губах.

Пострадавший собрал вокруг себя почти все отделение. Чины полиции передавали из рук в руки дамское колечко с красным камушком; каждый вертел, цокал языком и клал в следующую ладонь. Джентльмен вертелся на стуле, стараясь уследить за движением драгоценности по рукам.

— Как, говорю! Помилуйте! За кольцо уплачено как за золотое! Пусть и со скидкой, да, признаю. Но — обратите внимание — здесь вот и камень, и узор…

Ардов, войдя, молча пробрался к своему столу. Посидев какое-то время без движения, он достал из ящика стола камею и положил перед собой. В другом ящике лежала мятая шляпка из сада Данишевских. Ее он доставать не стал.

Вдруг на Ардова пахнуло бурой пылью, перед глазами заклубилась мошкара, а на стол посыпались какие-то личинки и серые бабочки. Он прислушался. Из-за спин коллег, сгрудившихся у стола фон Штайндлера, долетал голос джентльмена, которого Илья Алексеевич сегодня едва не повалил на мостовую на углу Садовой и Вознесенского проспекта.

— А вы говорите «кусок меди»! Это, извините, как понимать?

— Понимать так, любезный Сидор Ананьевич, — взял слово фон Штайндлер, — что не надо покупать на улице с рук ювелирные украшения.

— Да ведь потерпевшей хотел вернуть. Думал, приличная барышня… Оказалась мошенница!

Ардов подошел к спинам. К нему обернулся Шептульский. Увидев сыскного агента, который не далее как сегодня утром произвел форменную феерию в доме Данишевских, филер с поклоном посторонился, уступая ему свое место. Ардов бросил короткий взгляд на джентльмена, окутанного бурой пылью, и обернулся к Кузьме Гурьевичу.

— Что случилось с этим господином?

— А, известный трюк, — охотно отозвался Шептульский, увлекая Ардова к самовару. — Идете вы, допустим, по Невскому и видите рыдающую мадемуазель, только что «где-то здесь» потерявшую дорогое колечко. И даже готовую купить его повторно, лишь бы вернуть драгоценную память о покойной маменьке. Вы делаете буквально пару шагов и — о чудо! — какой-то приказчик вертит колечко в руке. Конечно, вы сторговываетесь по дешевке и мчитесь по указанному адресу в надежде продолжить знакомство с красоткой, но обнаруживаете, что в доме восемьдесят два по набережной Мойки расположены Воронинские бани, а никак не аристократическое гнездо. Правда, наш потерпевший поспешил сразу в ломбард — за тройной ценой в сравнении с уплаченной.