Возвращение домой - читать онлайн книгу. Автор: Розамунда Пилчер cтр.№ 168

О Неде она молчит, и я тоже не заговариваю о нем: думаю, она еще не в состоянии говорить об этом. Лучше будет, если она заинтересуется работой в Красном Кресте или чем-нибудь подобным. Слишком деятельный она человек, чтобы сидеть сложа руки, когда идет война, и не вносить в общее дело свою лепту.

Надеюсь, я не очень вас расстроила, но не говорить же мне, что все прекрасно, когда это не так? Впрочем, я уверена, что очень скоро ей будет лучше. Как бы там ни было, я пока с ней, мы отлично ладим, так что за нас не беспокойтесь.

Послезавтра наступает новый год – 1940-й. Скучаю по вам до смерти и нередко жалею, что я не с вами, но после всего, что произошло, понимаю, что поступила правильно. Как бы мы волновались о Бидди, если бы она была сейчас предоставлена самой себе.

Самое время закругляться – я замерзла. Пойду подброшу дров в камин в гостиной и задерну светомаскировочные шторы. Бидди и Мораг вернулись, вижу из окна; они вошли в ворота и поднимаются по дорожке. Нам пришлось расчищать ее от снега и посыпать золой из топки котла, чтобы бедный почтальон, которому приходится всех обходить пешком, не сломал себе ногу.

Самые сердечные приветы. Напишу в СЛЕДУЮЩЕМ ГОДУ.

Джудит.

Прошла суровая зима – много лет не бывало такой стужи, даже старики не помнили, – к концу марта снег и лед почти сошли, только на пустынных просторах Дартмура кое-где, забившись в укрытых от солнца низинах и прильнув к каменным оградам с наветренной стороны, еще уцелели сугробы. День становился длиннее, западный ветер принес с собой тепло, на деревьях набухли почки, вернулись с зимовья перелетные птицы, высокие изгороди Девона украсились первоцветом, а в саду Аппер-Бикли закивали на ветру своими желтыми головками первые нарциссы.

Нанчерроу наполнился столичными жителями, сбежавшими из Лондона, чтобы провести Пасху в Корнуолле. Томми Мортимер ухитрился заполучить в своей гражданской обороне недельный отпуск, а Джейн Пирсон привезла обоих своих детей на целый месяц. Муж ее, серьезный, благонамеренный Алистер, находился во Франции в составе экспедиционных войск, а их молоденькая няня вернулась к профессии медсестры, взяв в свои руки хирургическое отделение в каком-то военном госпитале в Южном Уэльсе. Оставшись без нянечки, принужденная ублажать и воспитывать своих отпрысков самостоятельно, Джейн мужественно претерпела путешествие поездом до Пензанса и, едва приехав, сдала малышей на руки Мэри Милливей, а сама забралась на диван и, потягивая джин с апельсиновым соком, пустилась болтать с Афиной, короче – расслабилась совершенно. Она по-прежнему обитала в своем домике на Линкольн-стрит и, проводя время в полное свое удовольствие, не имела намерения уезжать из Лондона. Никогда еще она так не веселилась в вихре светских развлечений, беспрестанно обедая в «Рице» и «Беркли» с неотразимыми франтами-гвардейцами и бравыми офицерами ВВС.

– А как же Родди с Камиллой? – поинтересовалась Афина, словно речь шла о щенках и почти ожидая, что Джейн сейчас ответит что-нибудь вроде: «Да я их на привязи оставляю».

– А!.. – беззаботно отмахнулась Джейн. – С ними сидит приходящая домработница. Либо я оставляю их с маминой горничной. – И сразу же о другом: – Душа моя, хочу тебе рассказать… Это что-то необыкновенное… – И она потчевала Афину рассказом об очередном захватывающем знакомстве.

Все эти ветреные гости привозили с собой собственные талоны на масло, сахар, бекон, топленое свиное сало, мясо. А Томми Мортимер пожертвовал запас невероятных довоенных деликатесов из «Фортнум энд Мэйсон» ^[71]: заливное из фазана, орехи кешью в шоколадной глазури, ароматизированный чай и белужью икру в крошечных баночках.

Миссис Неттлбед, обозрев все эти приношения, выложенные на кухонный стол, выразила сожаление, что мистер Мортимер не удосужился разжиться приличной свиной ножкой.

Штат прислуги в Нанчерроу к этому времени изрядно сократился. Неста и Джанет взяли расчет: одна собиралась надеть военную форму, другая – пойти на военный завод. Палмера и второго садовника призвали в армию, их заменил Мэтти Померой, пенсионер из Роузмаллиона, который приезжал каждое утро на скрипучем велосипеде и работал со скоростью улитки.

Хетти, слишком молоденькая, чтобы на что-нибудь сгодиться, по-прежнему била посуду на кухне и сводила с ума миссис Неттлбед. Правда, и для гостей теперь кончилась пора блаженной праздности: надо было самим следить за затемнением окон, убирать постель, помогать с мытьем посуды, таскать дрова. Трапезничали все еще в столовой, чинно, как всегда, но большая гостиная была уже вся затянута чехлами от пыли и закрыта, а лучшее столовое серебро, почищенное и аккуратно сложенное в замшевые мешочки, изъято из употребления до конца войны. Неттлбед, избавленный от нудной обязанности полировать серебро до блеска, что в прежние времена отнимало у него чуть ли не по полдня, незаметно перешел от работ в доме к земледелию. Этот процесс происходил постепенно. Сначала Неттлбед взял обыкновение похаживать из кухни в сад, чтобы проверить, не отлынивает ли старик Мэтти от работы, скрывшись со своей вонючей трубкой за теплицей на тайный десятиминутный перекур, потом стал вызываться накопать картошки или срезать кочан капусты для миссис Неттлбед, а вскоре уже заведовал огородом, назначал сроки посадки и сбора урожая, надзирал за Мэтти – и делал все это с присущей ему скрупулезностью и знанием дела. Натянув купленные в Пензансе резиновые сапоги, он вырыл глубокую борозду под фасоль. Мало-помалу его постная мертвенно-бледная физиономия покрылась загаром, и брюки на нем стали висеть. Афина готова была поклясться, что в глубине души Неттлбед любит землю и только теперь он обрел свое истинное призвание, на что Диана со смехом заметила, что это, пожалуй, не так уж и плохо – иметь загорелого дворецкого, особенно если он не будет забывать вычищать грязь из-под ногтей, перед тем как подавать суп.

В середине пасхальных праздников, в ночь на восьмое апреля, скончалась Лавиния Боскавен.

Она умерла в собственной постели, в своей спальне в Дауэр-хаусе. Тетя Лавиния так и не оправилась полностью от болезни, которая перепугала и встревожила все семейство. Тем не менее она спокойно прожила всю зиму, вставала каждый день и, сидя у камина, бойко вязала носки защитного цвета. Она не жаловалась на нездоровье, ее не мучили никакие болезни. Однажды вечером она просто легла, как обычно, спать и больше не проснулась.

Случившееся обнаружила Изобель. Как всегда, рано утром она тяжело взобралась по лестнице с чайным подносом, на котором стоял стакан горячей воды с ломтиком лимона, тихонько постучала в дверь и зашла в комнату, чтобы разбудить хозяйку. Она поставила маленький поднос на ночной столик, подошла к окну, раздвинула занавески и подняла светомаскировочную штору.

– Чудесное утро, – заметила она, но ответа не последовало.

Изобель обернулась.

– Чудесное утро… – повторила она, но уже поняла, что ответа не услышит. Лавиния Боскавен лежала недвижимо с головой на пуховой подушке, в том же самом положении, в каком легла вечером. Ее глаза были закрыты, лицо выглядело умиротворенным и словно помолодело на много лет. Старая Изобель знала, что такое смерть, не понаслышке, сталкивалась с ней много раз; она взяла с туалетного столика зеркальце с серебряной ручкой и поднесла его к губам миссис Боскавен. Никакого дыхания, ничего. Покой и неподвижность. Изобель положила зеркальце и осторожно накрыла лицо покойницы вышитой льняной простыней. Потом опустила штору и пошла вниз. В холле с неохотой (она всегда терпеть не могла этот отвратительный аппарат) подняла трубку телефона, приложила ее к уху и попросила девушку на коммутаторе соединить ее с Нанчерроу.