Приговорен к расстрелу - читать онлайн книгу. Автор: Петр Патрушев cтр.№ 33

Чтобы пополнить нашу скудную диету, мы пускались во все тяжкие, от ловли ласточек самодельными силками до поисков черепах на окрестных холмах. Эти черепахи — обычная огородная разновидность, которая никогда не была предназначена для питания — оказались чрезвычайно прочными. Предприимчивый болгарин Тодор, мой старый знакомый, в конце концов, изобрел метод, включавший в себя убийство черепах электрическим током с помощью голых проводов от сети и разделку их большим кухонным ножом. К тому времени как он приканчивал бедное создание, пробки в доме перегорали, пол был покрыт черепашьими испражнениями, и только самые огрубелые души могли отважиться попробовать стряпню, которую Тодор готовил из останков черепахи.

В углу кухни Мустафа презрительно фыркал, наблюдая всю эту процедуру. Решат Бей безутешно кудахтал над сгоревшими предохранителями. После нескольких неудачных кулинарных экспериментов черепахи были навсегда исключены из меню беженцев. Нам, правда, иногда удавалось установить личные взаимоотношения с персоналом и добровольцами, работавшими в различных организациях содействия, чтобы иногда заполучить лишнюю банку консервов или пачку сыра.

Еще одним русским в лагере был бывший советский пограничник по имени Николай. Он сбежал во время обхода пограничным нарядом нейтральной полосы. Свой побег готовил много недель, но хотя от турецкой стороны его отделяло лишь несколько сотен метров, не мог этого сделать. Командиры заботились, чтобы наряды составлялись из солдат различных национальностей, они не должны были дружить между собой, и с ними всегда должен был идти сержант, лояльность которого была вне подозрений. Любая попытка бежать казалась невозможной. Им говорили, что попытка побега — измена родине и карается смертной казнью. Солдатам показывали картины казней предателей и предупреждали, что турки все равно выдадут перебежчиков советской стороне после допросов.

Решив бежать, Николай улучил момент, когда два его товарища держали свое оружие стволами вниз. Он предложил им присоединиться к побегу. Когда один из пограничников попытался воспользоваться оружием, Николай застрелил их обоих.

Был там еще один русский пограничник, Семен. Он, как и Николай, застрелил двух своих товарищей. У Семена в лагере совершенно нарушилась психика. Убийца все время повторял, что находится под угрозой, что его выкрадут советские агенты. Периодические ложные тревоги, в конечном счете, привели его к отправке в психбольницу. Несколькими месяцами спустя я посетил его в качестве переводчика вместе с социальным работником из Всемирного Совета церквей. Условия в больнице были средневековые, пожалуй, не лучше, чем в советских психбольницах, хотя это и трудно себе представить. Когда мы пришли к Семену, ему уже ничем нельзя было помочь. Его накачали медикаментами, и он говорил бессвязно. По-турецки же не знал ни слова. Я не знаю, что с ним сталось, но мало надежды, что он выжил.

Николай, в противоположность Семену, видимо, никаких угрызений совести не испытывал. Он выделялся своей простецкой осанкой и круглым лицом с выдающимися татарскими скулами. Низкорослый, но жилистый парень, которому, как и мне, едва исполнилось двадцать. Турки его допрашивали пару месяцев. Поскольку он сбежал с оружием, в СССР его наверняка обвинили в дезертирстве и заочно приговорили к расстрелу.

Третьим советским перебежчиком в лагере был украинец по имени Ерема, который спасся, как он считал, благодаря Божьей помощи.

Это его убеждение даже укрепилось, когда он узнал от бывших пограничников Николая и Семена, насколько невероятной была его удача. Оказалось, что когда Ерема только приближался к границе, пограничники были предупреждены, что идет потенциальный нарушитель. Ерема несколько ночей прятался в кустах в жутком страхе от одного вида пограничных укреплений, находившихся на его пути. К счастью, он взял с собой достаточно еды, чтобы поддержать себя. Должно быть, он прятался в таком малодоступном месте, что пограничные наряды с собаками не смогли обнаружить его. Ерема даже не знал, как ему удалось незамеченным пересечь границу, пока один из наших беглых пограничников не прояснил ситуацию. В ночь, когда Ерема, наконец, решил сделать рывок к границе, внимание там уже несколько ослабело. В результате, один из пограничников, который должен был вскоре смениться, из-за лени оставил на пограничном посту свою тяжелую ракетницу. Ему следовало в свой последний обход выйти на ничейную землю и там, в случае тревоги, выпустить ракету, указав направление, в котором мог двигаться предполагаемый перебежчик. Когда он увидел другие ракеты на советской стороне границы, означавшие, что беглец приближается, то вынужден был бежать на пост за оставленной ракетницей. Боясь, что его оплошность заметят, солдат добежал до поста и выпустил ракету, что означало, будто он видел беглеца на ничейной земле в непосредственной близости от поста. Тем самым другие пограничники, которые должны были преградить путь Еремы к ничейной земле, были направлены совсем в другую сторону.

Услыхав это объяснение, Ерема стал лихорадочно молиться, благодаря Бога за помощь; и действительно, в сравнении с большинством из нас, он был счастливчиком. Но по вполне земной причине: у него были украинские друзья в Канаде, которые посылали деньги и посылки с едой и помогали ему получить визу в Канаду.

Ерема стал мишенью для шуток Саркиса, дразнившего его за любовь к салу и за простоту. Украинец пытался хранить сало в общем холодильнике, из которого оно неизбежно исчезало. Он ненавидел лагерь и Турцию и хотел как можно скорее попасть в Канаду к своим родственникам в религиозной общине.

Последним добавлением к советскому контингенту был Владимир, молодой здоровяк, сделавший две попытки побега из СССР, вторая из которых была удачной. Он обладал гаргантюанским аппетитом, легким отношением к жизни и бычьй мощью. В лагере Владимир чувствовал себя, как дома. В конце концов, он уехал в Швецию.

Николай служил пограничником во время моего побега. Он рассказал, что побег этот вызвал настоящий фурор. КГБ и командование погранохраной пытались понять, как я проскользнул незамеченным. Одной из теорий была такая: у меня с собой был лист пластика, который я разворачивал и накрывался им, когда луч прожектора проходил надо мной. Теперь мне стало еще очевидней, что, когда я решил не нырять глубоко, а просто лежать на воде, дыша спокойно, я буквально спас себе жизнь. Ныряй я глубже, был бы обнаружен сонарами. Оказалось, меня нельзя было обнаружить, пока я находился вблизи поверхности воды, где рябь, создаваемая волнами, служила мне прикрытием даже на экране сонара. Николай сказал, что после моего побега высокий пограничный чин был понижен в звании. Они не знали о моей остановке на военно-морской базе. И я не раскрывал этой детали моего побега много лет, чтобы эта последняя ниша не была закрыта для других беглецов.

Новые товарищи рассказали мне истории о некоторых перебежчиках, которые, как предполагалось, исчезли в заточении в Турции, и их никогда не видели больше. Были ли они агентами? Этого мы теперь не узнаем. Но все только подтверждало мои подозрения, что я выскочил из очень опасной переделки. Для людей, подобных мне, не существовало ни защиты, ни апелляции к высшим властям или какому-то беженскому трибуналу.