Трудное время для попугаев - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Пономарева cтр.№ 57

Неудобно было отказываться. Да и почему не зайти, не выпить чаю, тем более такого, фирменного. Так они познакомились с художником Ворпестом…

С того дня, как все уехали в Эстонию, Леша с Устей встречались почти каждый день. Тем более что мамина вторая работа, из-за которой Усте пришлось остаться – а кто бы забирал Валечку? – эта вторая работа неожиданно отпала до сентября, высвободив все мамины вечера.

Иногда Леша встречал ее у кроватной фабрики, на которой Устя решила немного поработать, раз уж не удалось поехать со всеми. Ей было приятно знать, что он стоит за голубятнями, и они сейчас куда-нибудь пойдут, и времени впереди полно, и можно им распоряжаться по своему усмотрению. Женщины из цеха уже где-то минут за сорок до окончания Устиной детской смены начинали по очереди выглядывать в окно и в конце концов радостно сообщали: «Пришел, ждет!» Они пытались выспрашивать про него с пристрастием родственников, а взамен, чтоб по-честному, предлагали всякие истории из своей жизни, обычно с поучительно-предостерегающим финалом.

Выходя за пределы фабрики, Устя, окликнув Лешу, шла по ниточной тропинке вдоль забора, едва уворачиваясь от крапивы. Ей не хотелось, чтобы за ними увязывались любопытные взгляды. За бензоколонкой фабричный забор обрывался. По какой-то малопонятной архитектурной идее он не имел от угла перпендикулярного продолжения, обнажая тылы фабрики и казенного петуха, лениво слоняющегося на приемочной площадке.

С этого места начинался выбор маршрута. Устя с Лешей часто, свернув с тротуаров, спускались по дорожному откосу вниз, к прудам, с темно-серой неподвижной и нелюбопытной к миру водой. Наверное, эти пруды оглохли от постоянно грохочущего на шоссе транспорта или наловили столько дорожной пыли, что она уже не оседала на дно, а, как взвесь, стояла в воде, и вода от этого казалась мертвой. Гулять у прудов было не очень-то приятно, но зато если их проскочить, а затем обогнуть склад деревянной тары…

Кстати, непонятно, как эта тара проникала в склад: не было видно ни подъездной дороги, ни ворот! Может, ее сбрасывали прямо с откоса или пользовались для остроты ощущений подземными ходами, которые начинались за старинной липовой аллеей? Да, если обогнуть склад, то можно сразу выйти к мощным вековым липам, рядом с ними было хорошо: чувствовалась какая-то особая прочность, надежность мира. Два таких места было у нее, хотя второе с этим, пожалуй, не сравнишь, не в обиду липам будет сказано. Липовая аллея еще хранила остатки прежней роскошной жизни с фонтанами и скульптурами, сама же усадьба разрушилась – остались только намеки на фундамент и часть стены, густо обжитой поверху деревцами. И недалеко, метрах в двадцати от этой стены, зияли две дыры подземных ходов. Ну, «зияли» – это, конечно, слишком, они уже давно были завалены теми же самыми ящиками с тарного склада, кусками арматуры и всякой другой рухлядью, чтоб действительно не зияло, не манило, не соблазняло…

Каждый раз, когда они подходили к этому месту, Леша начинал ее, как маленькую, пугать:

– А еще здесь был такой случай…

– Леш, прекрати, я боюсь!

Она действительно боялась. Хотя был день, и ничего такого явно ужасного вокруг, и можно было, при желании и необходимости, довольно быстро вернуться в людное место, на шоссе… Но почему-то было страшно!

Леша, увидев ее неподдельный испуг, тут же начинал подшучивать, издавать дурацкие потусторонние звуки… И тут же хватал ее на руки и нес через всю аллею, мимо заколдованного тарного склада, мимо прудов, и только когда он начинал подниматься к шоссе, Устя разжимала руки на его шее и соскальзывала вниз, ощущая необыкновенную легкость, почти невесомость.

После этого они долго шли молча, не глядя друг на друга, иногда так и расставались. А иногда забредали в кино или кафе, как получалось, или шли в зоопарк к королевским пингвинам – особенно к ним, ну и к другим обитателям, конечно… Кормили уток, выпивали по стаканчику сока или кофе. И Устя каждый раз жалела, что в эту минуту с ней нет Валечки, – было как-то стыдно ходить по зоопарку без сестренки.

А было и так, что Леша вдруг резко менялся, становился замкнутым, переставал звонить и ждать у голубятни. И каждый раз она была виновата сама, она это в глубине души знала, хотя и делала внешние попытки обидеться.

Однажды, когда они встретились, Леша ей предложил:

– Хочешь послушать хорошие записи?

Ну кто же откажется от такого! Устя решила, что он приглашает ее к себе домой, вспомнила, как они гуляли с Нателлой, а он зазывал их в гости. Но оказалось – не домой… Оказалось, что надо ехать куда-то несколько остановок на троллейбусе. Устя не стала допытываться: возможно, они направлялись к одному из его приятелей.

Они сошли с троллейбуса, завернули в арку старого кирпичного дома, пересекли небольшой уютный двор с деревянным осликом на детской площадке. Спина ослика была отшлифована до блеска. Вошли в пахнущий краской подъезд и поднялись на четвертый этаж.

Леша вытащил ключи, они звякнули в его руке, и тут же с той стороны двери раздались ответные скребущие звуки… Не успели они войти, как со всех сторон к ним потянулись кошки! Сначала Усте показалось, что их гораздо больше, чем, как выяснилось потом, на самом деле.

– Их штук десять, да, Леш?

– Их ровно шесть… Ну, попугай еще, правда не говорящий.

– Не может быть, чтоб только шесть! Больше, Леш! – удивлялась Устя. – Сейчас я тебе их построю – убедишься. Кошки, равняйсь! Смиррна-а!..

Но кошки желали равняться только на холодильник ЗИЛ, где был запрятан эликсир их жизни – хек мороженый без головы.

– Слушай, а почему их так много? Чьи они?

– Сначала всех накормим, потом все расскажем, да? – Леша порционно оглаживал каждую кошку, короткими деловыми взмахами отстраняя тех, кто пытался на него, как на дерево, взобраться по брюкам.

На плечо к нему прыгнула белая пушистая кошка.

– Давай помогу, – предложила Устя. – Где чего брать?

– Что ты, я сам! Здесь, как говорит наш новый друг, художник Ворпест, целая система! Это, Усть, не просто кошки, это артисты погорелого, но неунывающего театра! Смотри сама: так, внимание – рыбка!

На слове «рыбка» кошка соскочила с его плеча и села на задние лапки, покорно и просительно свесив передние. Два других кота – рыжий и пестрый – завалились тут же, посреди кухни, на спины, зажмурили глаза, как бы демонстрируя, что с ними неотвратимо произойдет, если их накормят на полчаса позже. И лишь черный кот, худой, на высоких тонких ногах, сидел на подоконнике, презрительно отвернувшись от всей этой недостойной сцены, смотрел в окно, только его постоянно подрагивающие уши, стерегущие каждый звук, говорили о том, что и он очень ждет, но не опускается до лакейских, подобострастных жестов.

– А где еще две? – спросила Устя.

– Стерегут посуду. Вон, под столом, загляни…

Под столом в рядок стояли чистые миски. И у двух мисок сидели два кота или там кошки, Устя не знала.