Начертание русской истории - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Вернадский cтр.№ 45

После неудачи на западе Москва оказалась лицом к лицу с возможностью крупного успеха на юге. В 1637 году донские казаки взяли город Азов, преграждавший их ладьям выход из Дона в море. В 1641 году турецкий султан послал внушительное войско, чтобы выбить казаков из Азова. Однако казаки отстояли Азов, защищаясь с отчаянным мужеством. Боясь, что в следующий раз им Азова не удержать, казаки послали своих уполномоченных в Москву просить, чтобы Михаил Федорович принял Азов под свою высокую руку. Для решения вопроса об Азове в Москве в 1642 году был созван земский собор, на котором выяснилось печальное состояние Московского государства, разоренного тяжелыми поборами и повинностями, а также плохой администрацией («разорены мы пуще турских и крымских бусурман московскою волокитою»). Царь не решился принять Азов и приказал казакам оставить его. Азов снова достался туркам.

Широко развернулась при Михаиле Федоровиче восточная политика русского государства. Органичность этой восточной политики на рубеже XVI–XVII веков сказалась, между прочим, в том, что недавно приобретенная восточная окраина не делала серьезных попыток к отпадению от Москвы во время Смуты ^[220]. Наоборот, русское владычество в Сибири даже ширилось и распространялось во время Смуты (город Туруханск основан в 1607 году). По утверждении порядка при Михаиле Федоровиче, русская колонизация в Сибири быстро пошла вперед и к 30-м годам XVII века достигла реки Лены (город Якутск поставлен в 1632 году). Власть Московского государства в Сибири была закреплена при Михаиле Федоровиче традиционным способом: внук сибирского царя Кучума, царевич Арслан, назначен был царем в Касимов (1614). Сибирь представляла для Москвы путь в Монголию и Китай. Монгольскими и китайскими сношениями заведовал в это время тобольский воевода (посольство Ивана Петлина и Андрея Мундова 1618–1620 годов). Оживленными были сношения Московского государства первой половины XVII века с Персией и Туркестаном. Первое посольство в Персию при Михаиле Федоровиче было отправлено еще в 1614 году. Астрахань была еще во власти Заруцкого. Московские послы (Михаил Тихонов и Алексей Бухаров) ехали из Самары через степь в Хивинское ханство и оттуда в Хорасан (в Ургенче послы были приняты ханом Араб-Мухаммедом). Ко времени прибытия московских послов в Персию Астрахань была уже взята московскими войсками. Шах Аббас согласился выдать Москве послов Заруцкого (Хохлова и его товарищей) с тем, что царь их помилует и примет на службу. Действительно, вскоре Хохлов появился в Туркестане уже в качестве московского посла. Хохлов был отправлен к бухарскому и хивинскому ханам в ответ на их посольства 1619 года. С персидским шахом Аббасом установились прочные дружественные отношения. Аббас оказал даже денежную помощь Московскому государству ^[221].

В 1624 году персидские послы поднесли драгоценный подарок патриарху Филарету – срачицу (сорочку, ризу) Христову, хранившуюся в одном из грузинских монастырей.

Как характерную черту для русской восточной дипломатии этого времени следует отметить желание стать на собственные ноги и освободиться от посредничества служилых мусульман и самих касимовских царей. Голштинский посол Олеарий, посетивший касимовского царевича в 1636 году, сообщал, что русские предлагали царевичу креститься (что действительно и имело место позже, при Алексее Михайловиче, и что означало вывод из строя касимовского царя, после крещения уже не способного играть прежней роли посредника между Русью и мусульманским Востоком). В конце царствования Михаила Федоровича у нас пробовали завести свои кадры востоковедов: в Астрахани стали обучать подьячих «татарскому, арапскому и фарсовскому ^[222] языкам».

После Люблинской (государственной), а особенно Берестейской (церковной) унии положение русского православного населения в Польско-Литовском государстве стало крайне тяжелым. Особенно трудно приходилось Юго-Западной Руси, которая по Люблинской унии передана была из Княжества (Литовского) в Корону (Польскую). Польское землевладение распространялось в юго-западном крае с большой быстротой; население попадало в крепостную неволю. От закрепощения южно-русские казаки и «посполитые» (крестьяне) стали двигаться к югу, ища более свободной жизни. Большое значение получила «Запорожская Сечь» – вольная казацкая община (кош) за Днепровскими порогами. Польская и ополяченная шляхта, захватывая Поднепровский край, несла с собой презрение ко всему русскому, и в том числе особенно к православной вере.

На рубеже XVI–XVII веков, когда Московское государство испытывало величайшие затруднения во время Смуты, Польская Русь переживала глухие времена страшного упадка русской веры и русской народности. Русская культура стала «хлопской» – почти весь старинный высший слой русского общества ополячился и олатинился ^[223]. Разгром Русской Церкви повлек за собой отмирание православной иерархии. Латинское правительство, основываясь на Берестейской унии, отказывалось допускать новых православных иерархов.

Сколько-нибудь независимым русским элементом в Польше были лишь запорожские казаки. Поляки сделали попытку и их прибрать к рукам, но попытка эта не удалась. На сейме 1590 года решено было подчинить казаков бдительному надзору коронных властей. Ответом были казацкие восстания (Косинского в 1592 году, Лободы и Наливайки немного позже). Восстания были подавлены польской властью (Наливайко казнен в 1597 году).

Казаки, однако, были слишком нужны Польше как военная сила (и против Турции, и против Москвы). Польша должна была волей-неволей считаться с казаками. Этим обстоятельством искусно воспользовался гетман Конашевич-Сагайдачный. Сагайдачный оказывал Польше большие услуги (например, участвовал в походе королевича Владислава на Москву в 1618 году), но зато требовал привилегий и для казаков. Политике Сагайдачного Западная Русь обязана восстановлением православной иерархии (1620 год, при проезде иерусалимского патриарха Феофана).

После этого мало-помалу православная церковь в Западной Руси начала вновь укреплять свое положение. Большое значение имела деятельность киевского митрополита Петра Могилы, при котором устроено было в Киеве православное богословское училище (Коллегиум, будущая Духовная Академия). Петр Могила был родом из Молдавии (сын молдавского воеводы). Он явился проводником греческого влияния на церковную жизнь Руси ^[224].