Начертание русской истории - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Вернадский cтр.№ 13

Со смертью Святослава рушился весь его грандиозный план объединения леса и степи, черноморской и каспийской торговли. Русским князьям пришлось сосредоточить почти все свое внимание на внутреннем сплочении своего государства и на защите его от степи. Степные кочевники, выступавшие раньше как сила, объединяющая лес и степь (хазары), теперь надолго сделались силою, враждебной для леса (печенеги, затем половцы). Ни лес, ни степь в течение долгого времени не могли полностью одолеть один другого. Силы Киевского государства и степных кочевников юга России были приблизительно одинаковы. Поэтому и борьба их была так длительна и в общем бесплодна.

После смерти Святослава начались усобицы между его сыновьями. Победа осталась на стороне Владимира Святославича (980). Во Владимире было уже много славянской крови: мать его – ключница Малуша из города Любеча; дядя его – Добрыня (друг Ильи Муромца, по былинам). Владимиру досталось государство, ослабленное смутою; много хлопот было с его собственной варяжской дружиной. Варяги считали себя завоевателями Киева и требовали дань – с каждого жителя по две гривны. С трудом Владимиру удалось отправить главную массу их в Царьград.

В 981 году у Владимира произошло столкновение с ляхами. Началась борьба с латинским Западом, которая тянулась потом в продолжение всего хода русской истории ^[40]. Поход Владимира на ляхов увенчался успехом. Результатом похода было занятие Червенских городов, то есть Волыни и Галицкой Руси.

Обезопасив себя с северо-запада, Владимир обратился на северо-восток. В 984 году он усмирил восставших против его власти радимичей. В следующем году ходил на камских болгар. В этот поход русская рать двигалась в ладьях (вниз по Оке и Волге); берегом шли конные торки – союзники киевских князей, вероятно, со времени Святослава. Владимир победил болгарское войско, но этим удовольствовался и заключил с болгарами мир. В летописи сохранился рассказ, что воевода Добрыня советовал Владимиру оставить болгар в покое; Добрыня, увидев, что пленные болгары в сапогах, сказал Владимиру: «Они не будут нашими данниками, пойдем лучше искать лапотников». Это летописное предание отражает собою целую программу: отказ от подчинения богатых соседей и перенесение внимания на бедные народы Северной Руси.

Только после устройства северных отношений Владимир мог уделить внимание югу. В 987 году Владимир был втянут в орбиту византийской политики (как за двадцать лет перед тем Святослав). Византийское правительство искало помощи Владимира, чтобы справиться с восстанием части своих войск во главе со стратигом (генералом) Вардою-Фокою. По договору Владимиру была обещана рука греческой царевны Анны, но сам Владимир должен был принять христианство. Владимир исполнил свои военные обязательства; мятеж Варды-Фоки был подавлен, и сам Варда-Фока убит при подавлении. После победы в Царьграде не были, однако, расположены исполнять данные Владимиру обещания. Тогда Владимир начал войну с греками. Удар его был направлен не на сам Константинополь, а на византийский город в Крыму – Корсунь (Херсонес). Поход Владимира кончился успешно. После долгой осады Владимир взял Корсунь (988). После этого греки принуждены были исполнить свои обещания. Владимир, крестившись, получил в супружество греческую царевну.

Вернувшись в Киев, Владимир крестил киевлян в Днепре и Почайне. Тогда же крещен был и Новгород, где язычество было крепче и пришлось применить силу. На месте языческих капищ ставились христианские церкви.

Владимир отказался в дальнейшем от каких бы то ни было широких планов по отношению к Византии, Черноморью и Востоку. Ему пришлось вести тяжелую борьбу с печенегами – охранять свое государство от степи. В 992 году печенеги подступили к Киеву, через пять лет они осаждали Белгород (на реке Ирпени, недалеко от Киева). Для защиты Владимир должен был строить целую систему укреплений, насыпать валы, рубить города ^[41].

Владимир оставил после себя светлую память в сознании русского народа. Здесь имела значение не только его равноапостольская деятельность по распространению христианства, но весь его, облик – приветливого к дружине и простым людям князя, умеющего, когда надо, карать и воевать, в добрые минуты готового всех без разбору миловать и звать на пир в свои сени. С ласковым эпитетом «Красное Солнышко» вошло имя князя Владимира в русские былины.

Принятие христианства было, конечно, делом не одного только политического расчета, но и серьезного внутреннего душевного перелома. Перелом этот изображен летописью, противополагающей нравственную распущенность Владимира до крещения и чистую жизнь его после.

Принятие Владимиром христианства было событием решающим в истории русской культуры. Владимир побужден был к принятию православной веры различными причинами как политического, так внутренне психологического характера. Древняя русская летопись сохранила рассказ о том, что крещению Владимира предшествовали длительные колебания. По рассказу летописи, в 986 году Владимира посетили религиозные миссии от различных церквей и вероисповеданий: волжские болгары – с проповедью мусульманства, немцы – от римского папы, хазары – с проповедью иудейства и, наконец, греческий философ – православия. Нарисованная летописью картина не является отвлеченной риторической фигурою. Наоборот, она точно отражает действительность. Все эти различные религии были верованиями соседей (а отчасти и обитателей) Киевской Руси, и влияние их неизбежно должно было сказаться при установлении тесных торговых и иных сношений.

Принятие той или иной веры неизбежно определяло собою дальнейшую культурно-политическую жизнь Руси. Принятие мусульманства всецело вводило бы Русь в круг арабской культуры, то есть культуры азиатско-египетской. Принятие христианства из Рима, от «немцев», сделало бы Русь страною латинско-европейской культуры. Наоборот, принятие как иудейства, так и православия обеспечивало Руси культурную самостоятельность между Европой и Азией.

Политические доводы могли быть приведены одинаково как в пользу иудейства, так и православия. За иудейство могли быть приведены те же доводы, которые побудили хазарского кагана обратиться в иудейство (см. выше § 18) – то есть стремление сохранить свою церковно-политическую независимость от сильнейших церквей и государств Восточного Средиземноморья. За православие могли быть приведены доводы другого рода – поставлены на первый план не невыгоды, а выгоды культурного сближения с Византией, к которой притягивали и торговые отношения.

Помимо каких бы то ни было политических расчетов, вопрос о вере, конечно, должен был быть решен внутренними психологическими движениями. Ведь и возник вопрос о новой вере вследствие внутренней психологической недостаточности старой веры – русско-славянского язычества. К тому же среди русско-славянского общества Киевской Руси того времени уже было довольно много православных, принявших веру от Византии. Еще патриарх Фотий (IX век) говорил о том, что русы (очевидно, только часть русов) «променяли еллинское ^[42] и нечестивое учение, которое содержали прежде, на чистую и неподдельную веру христианскую… И до такой степени разгорелось у них желание и ревность веры, что они приняли епископа и пастыря». Из договора Игоря с греками (945) видно, что среди Руси были как крещеные, так и не крещеные. Одни клялись (соблюдать договор) честным крестом, другие – оружием. Вдова Игоря, Ольга, как мы видели, крестилась (957), но не делала крещения обязательным для всей Руси. При Святославе наступил некоторый рецидив язычества. То же было, вероятно, в начале княжения Владимира (в 983 году толпа киевлян убила двух православных варягов, отца и сына, за то, что отец не хотел дать сына на принесение в жертву языческим богам). Согласно летописному рассказу, выслушав представителей различных религиозных миссий, Владимир явно склонился в сторону греческого философа, но перед окончательным решением вопроса отправил своих послов в окрестные страны, чтобы они посмотрели, «кто как служит Богу». Рассказ послов склонил окончательно Владимира к решению принять крещение по православному обряду. Русские послы, рассказывая о том, как они были на богослужении в святой Софии в Царьграде, говорили, что они не знали, где были – на земле или на небе…