Режиссер сказал: одевайся теплее, тут холодно - читать онлайн книгу. Автор: Алеся Казанцева cтр.№ 95

Я была в восторге от нее, потому что эта девочка не тратила время на почему? зачем? логично? нужно ли это нам? да что тут, блядь, вообще происходит?! Эта маленькая могучая кнопка просто делала, пока другие вдруг уже хотели натягивать жопу на глобус. И она тут же уточняла: «Какой диаметр глобуса? Он должен крутиться при этом? Просто есть один специалист, который в прошлый раз делал такое в кадре, но глобус только светился, крутиться он не мог».

– Неееееет, – тут же отвечала ей больничка, – нам нужно, чтобы крутился обязательно.

– Хорошо, – говорила эта девочка, – по часовой или против часовой?

И я вдруг поняла, что она так живет постоянно. И это норма для нее. Пока я была внутренне возмущена, пока взяла телефон, чтобы написать своему другу «Я в шоке от…», уже включались механизмы и искались люди, которые могут обеспечить дыхание актеру, пока он в жопе. А как долго будет длиться дубль? Может, он просто задержит дыхание и не надо звать дорогого специалиста с оборудованием? Тем более что он занят. В этот день у него съемка, где жопу натягивают на пионерский отряд, поэтому все оборудование туда уходит. А ты почему молчишь, Алеся? (Я же второй режиссер, должна что-то говорить. Отвечаю за планирование и организацию съемки. Не последний человек. Типа.) А я сижу ну карась карасем, ловлю ртом воздух, в руке телефон с недописанным сообщением «Я в шоке от». На меня смотрят, мол, что? Я говорю: «Ну. Обе идеи плохие. После каждого дубля нам нужно будет переделывать прическу актеру или мыть глобус. А это – время! Жопа дает на съемку всего три часа, мы просто не успеем все снять».

Недавно увидела, что так и не дописала сообщение другу, от чего я в шоке. Это невозможно сформулировать. Задумалась, если б мне понадобилась справка из психоневрологического диспансера. Дали бы мне ее?

Приехали в прошлом октябре на съемку в Сочи. Режиссер Чеважевский придумал, чтобы мы снимали кадры с вертолета. Я упиралась как могла. Говорила, что летите все, буду смотреть снизу. Потому что в новостях каждый день сообщали, что вертолет упал, то на Ямале, то на Алтае. Режиссер тут же пошутил шутку, что за месяц в России выпала годовая норма вертолетов.

Вообще съемка была такая нервная, что только о таких вспоминаешь с любовью. Все были очень ответственные, поругались очень сильно, не успевали мириться и ругались новым слоем. Лошадницу звали Вика, костюмера – Вита, они путали друг друга, если звать в рацию, и приходили обе, одна с конями, другая с шубой Деда Мороза. Я их вызывала Вита-шуба и Вика-лошадь. Потом пришла беда, откуда ждали всегда. Агентство говорит: а пусть рядом с актером сидит большой алабай, а на руках у актера еще щенок алабая. Собачки – это же так мило. Дрессировщик нам говорит: хорошо, но учтите, что алабай – неконтролируемый, даже если дрессированный. Мать-алабай не даст своего щенка на руки, скорее всего, она убьет вас. А если не брать ревнивую мать, а пригласить постороннего алабая, то он убьет щенка. Я говорю: ребята, у нас и так Нагиев на площадке, зачем еще эта схема с алабаем?

Потом режиссер Чеважевский прислал новость, что в Сочи было землетрясение и ожидаются смерчи. Он говорит: «Видишь, Алеся, природа выбирает гибель для тебя. Надо было соглашаться на вертолет!» Потом он шутил три дня: «Алеся, когда тебя будет добивать алабай в падающем вертолете…» Он считал, что в конце съемки меня должен унести гигантский орел.

На фото я. Чеважевский написал перед вылетом: «Одевайся теплее, тут холодно».

Позвонил продакшен.

Говорят, здравствуйте, мы из «Говна продакшен».

Я говорю: как-как? Еще раз!

А связь плохая, через букву пропадают, икают, они еще раз говорят по буквам: Гов-на продакшен!

Думаю, офигеть!!! Как честно! Какие они дерзкие!

Предложили проект. Три дня съемок в Москве, один в Сочи. Я их слушаю, слушаю. Лежу как оглушенная рыба после ночной смены. Думаю, «Говна продакшен»… 4 дня… с выездом… Надо ли мне это? Сказала им на всякий случай нереальный гонорар.

Они тоже, наверное, охренели, но вида не подали. Я просто слышала, как звонившая девочка стала медленнее говорить.

Начала со мной обсуждать детали, числа. Хотя мы обе понимали, что никогда не встретимся.

Потом оказалось Grandma production.

Художник-постановщик Гриша Пушкин с режиссером Глебом Орловым смотрят декорацию. Квартира старого преподавателя.

Гриша в каком-то нереальном гневе кричит «КТО ЭТО СЮДА ПОСТАВИЛ?!?!»

И достает из шкафчика на втором плане керамического бельчонка. Ему говорят: «…ну… Гришенька… это ж наполнение…»

Гриша кричит: «Я ЭТО ГРЕБАНОЕ НАПОЛНЕНИЕ ВИЖУ НА КАЖДОЙ СЪЕМКЕ!!!! Я ЧТО СКАЗАЛ СЮДА СТАВИТЬ?!?!? И ЧТО ПОСТАВИЛИ ВЫ?!?!?»

И раз со всей силы этого бельчонка в пол.

Все такие смотрят.

И молчат.

Молчат.

Молчат.

Кто не знает, Григорий очень талантливый художник кино. Он снял много хороших фильмов. Очень интеллигентный, сдержанный и воспитанный человек. То, что Гриша кричит, – это нереально, как если бы идеальная рекламная мама начала плеваться в камеру йогуртом.

ГРИША КРИЧИТ: «Я ЭТО НАПОЛНЕНИЕ ПОСЛЕ КАЖДОЙ СЪЕМКИ ВЫНОШУ НА ПОМОЙКУ УЖЕ ШЕСТЬ ЛЕТ!!!!!»

Все молчат. Даже режиссер. А он обычно не молчит.

Голос постановщика Олега: «Гриша, ты когда выносишь на помойку, хоть закапывай».

Реквизитор Саша: «А то мы по запаху находим».

Продюсер Максим: «И поливай сверху гашеной известью».

Гриша ушел, все разошлись. Реквизитор смотрит на разбитую белку и говорит: «Склею».

Чем еще хороши дети, так это тем, что можно отдавать себе долги. Вот, например, мы жили в Барнауле около гостиницы «Колос». Вдоль гостиницы была терраса с кафе-мороженым. Мороженое наливали в металлическую креманку. Оно было из автомата, таким немного жидким. Сверху посыпали тертой шоколадкой. Мороженое выдавливалось завитком и сверху получался загнутый крючок. Ложечки были алюминиевые, немного гнутые. Мороженое не сливочное, а пустоватое на вкус. Думаю, они его бодяжили водой. Вкуснее не было ничего на свете. Я готова была делать все, вообще все, все совсем. Только бы меня туда взяли. Вылизывала языком чашечку до блеска. Много было нельзя, потому что якобы горло. Эта тупая инфа про горло испортила детство многих людей. Тертая шоколадка замерзала в мороженом и дубела. Так вкусно было давить зубами эти комки. Прошло 35 лет уже, я побывала во многих странах, ела разное. И часто думаю, что надо было вот тогда разрешить много мороженого, вот в тот момент и именно того самого. Сейчас-то не интересно. Да и нет уже такого. И не будет никогда ни того желания, ни той гнутой ложечки. Я пыталась как-то повторить тертый шоколад, но и тут полный провал. Комки уже не те. Ни размер, ни их плотность, все не то!