Охотник за разумом. Особый отдел ФБР по расследованию серийных убийств - читать онлайн книгу. Автор: Джон Дуглас cтр.№ 32

Когда я перешел в Куантико, Маллани уже собирался на пенсию, а Тетен и вовсе был мастером-гуру. Поэтому в курс дела меня вводили двое наиболее близких мне по возрасту и старшинству парней — Дик Олт и Боб Ресслер. Дик был старше меня лет на шесть, а Боб — на восемь. До Бюро оба служили в военной полиции. Курс прикладной криминальной психологии рассчитан примерно на сорок часов классных занятий во время одиннадцатинедельного обучения по программе Национальной академии. На этих же самых занятиях и было эффективнее всего натаскать новичка, поскольку инструкторы из Куантико работали «на выезде», то есть на местах давали копам и специалистам со всех уголков США тот же самый материал, только в более сжатом виде. Занятия пользовались большой популярностью. Зачастую на наши лекции выстраивалась целая очередь, состоявшая главным образом из шефов и начальников полиции, которые уже прошли полную программу обучения в академии. Посещая занятия с опытным инструктором и наблюдая за ним, можно быстро освоить азы своей профессии. Поэтому я начал разъезжать вместе с Бобом.

Выездное обучение всегда строилось по одной схеме. В воскресенье выезжаем, с утра понедельника до полудня пятницы проводим занятия в каком-нибудь отделении полиции или учебном заведении, а потом — снова по коням, к другим страждущим. Через некоторое время начинаешь чувствовать себя Одиноким Рейнджером или другим героем боевика — приезжаешь в город, по мере сил помогаешь местным и, выполнив миссию, уходишь в закат. Иногда мне даже хотелось оставить в память о себе серебряную пулю.

С самого начала «обучение понаслышке» вызывало во мне некоторую неловкость. Большинство инструкторов — и в первую очередь я сам — напрямую не занимались ни одним из всего разнообразия рассматриваемых дел. В этом отношении лекции напоминали курс криминологии в колледже: ведущий его профессор ни разу не патрулировал улицы и сам не проходил на практике того, о чем рассказывает студентам. Наш курс во многом перерос в обмен «фронтовыми байками», изначально рассказанными настоящими офицерами-участниками, но со временем много раз перевранными и приукрашенными до такой степени, что от правды в них мало что осталось. Как-то раз, вскоре после моего трудоустройства в ОПА, инструктор озвучил какой-то факт по очередному делу, и тут из класса раздается негодующий голос студента, лично участвовавшего в расследовании! Хуже всего то, что инструкторы не всегда готовы признать ошибку, а продолжают настаивать на своей правоте, несмотря на мнение человека, который все видел своими глазами. Подобное отношение — отличный способ потерять доверие студентов ко всему, что ты говоришь, вне зависимости от того, владеют ли они ситуацией или нет.

Еще одной проблемой для меня был возраст. Мне едва стукнуло тридцать два, а выглядел я и того моложе. Моя аудитория состояла из матерых копов, многие из которых были старше меня на десять, а то и на все пятнадцать лет. Чему же я мог их научить? Как мне в такой ситуации выглядеть убедительно? Бо́льшую часть своего опыта в расследовании убийств я приобрел под крылом закаленных спецов в Детройте и Милуоки. А теперь я буду учить таких же профессионалов, как им работать? Вот я и решил, что лучше бы мне как следует подготовиться ко встрече с ними и поскорее изучить то, чего я еще не знаю.

На этот счет я не питал никаких иллюзий. В начале каждого урока я всегда спрашивал, был ли у кого-нибудь из присутствующих непосредственный опыт участия в делах, запланированных к обсуждению. Например, если я хотел коснуться истории Чарльза Мэнсона ^[20], то задавал такой вопрос: «Есть кто-нибудь из лос-анджелесского отделения? Кто-нибудь работал с делом?» Если таковые находились, то я просил рассказать о том опыте во всех подробностях. Таким образом я мог избежать возможных противоречий, которые, конечно, не ускользнут от внимания непосредственного участника событий.

И все же, хоть я и был тридцатидвухлетним желторотым юнцом, только-только ушедшим из регионального отделения, обучал я людей в Куантико или на выезде, от меня всегда ожидался безоговорочный авторитет и невероятные способности представителя Академии ФБР. Копы постоянно подходили ко мне в перерывах или на выезде, звонили в номер отеля по вечерам, прося указать им верный путь в еще нераскрытых делах: «Эй, Джон, у меня тут дельце, очень похожее на то, что ты сегодня рассказывал на занятии. Что думаешь?» И так все время. Но мою работу нужно было подкрепить авторитетом, и не от Бюро, а личным.

Рано или поздно наступает такая ситуация — во всяком случае, у меня наступила, — когда на любимые песни, коктейли «маргарита» и телик на диване едва ли остается хоть капелька свободного времени. В моей жизни такой момент наступил в начале 1978-го, когда я зависал в баре отеля в Калифорнии. Мы с Бобом Ресслером проводили занятия в Сакраменто. Следующим днем, когда мы неслись дальше, я поделился с коллегой своей мыслью: большинство преступников, которых мы изучаем, все еще живы и, скорее всего, останутся в местах не столь отдаленных до самой смерти. Интересно было бы поговорить с ними по душам, спросить, как они к этому пришли, посмотреть на мир их глазами. Можно хотя бы попробовать. Не получится — значит, не получится.

Я уже давно имел репутацию синепламенного, и мое предложение только укрепило ее в глазах Боба. Но все же он согласился. Боб всегда следовал девизу «лучше просить прощения, чем разрешения», который был здесь как нельзя кстати. Мы прекрасно знали: если спросим разрешения у штаба, нам его ни за что не дадут, да еще и начнут под микроскопом разглядывать все наши последующие действия. В любой бюрократической структуре следует с особым вниманием отслеживать синепламенных.

Странные и занимательные преступления — это, конечно же, конек Калифорнии, именно поэтому мы решили начать с нее. В резидентуре, что располагалась в Сан-Рафаэле, немного севернее Сан-Франциско, тогда работал спецагент по имени Джон Конуэй. В свое время Боб обучал его в Куантико. Конуэй имел хорошие связи в системе исполнения наказаний штата и согласился свести нас с нужными людьми. Мы знали, что нам нужен тот, кому можно доверять и кто сам доверяет нам, ведь если о нашем маленьком предприятии станет известно начальству, мало никому не покажется.

Первым уголовником, с которым мы решили пообщаться, был Эд Кемпер ^[21]. Он как раз отбывал несколько пожизненных сроков в психиатрической колонии штата Калифорния в городе Вакавилль, что расположился аккурат посередине между Сан-Франциско и Сакраменто. До сих пор на занятиях в академии мы обсуждали его дело, ни разу с ним не пообщавшись, так что он показался нам идеальным для первого опыта. А вот согласится ли он говорить с нами — это еще вопрос.

Факты по его делу были тщательно задокументированы. Эдмунд Эмиль Кемпер-третий родился 18 декабря 1948 года в городе Бербанк, штат Калифорния. Он вырос в неполноценной семье вместе с двумя младшими сестрами. Между его матерью Кларнелл и отцом Эдом-младшим постоянно возникали ссоры, в результате чего семья распалась. После того как в поведении юного Эда начали наблюдаться «странности» (например, он расчленил двух домашних кошек и играл со старшей из двух сестер, Сьюзан, в ритуал жертвоприношения), мать отправила его к отцу, проживавшему отдельно. Но Эд сбежал и снова вернулся к матери, и тогда она сплавила его к бабушке и дедушке по линии отца, которые жили на отдаленной ферме у подножия Сьерра-Невады. Отрезанный от семьи и комфорта привычного школьного окружения, Кемпер столкнулся с невыносимой скукой и одиночеством. И однажды августовским вечером 1963-го четырнадцатилетний подросток-дылда застрелил свою бабушку Мод из винтовки калибра.22, а затем несколько раз ударил ее ножом. Она всего лишь хотела, чтобы он остался и помог ей по дому, вместо того чтобы идти с дедом в поле. Дед парню нравился больше. Понимая, что дедушке Эду не понравится то, что он увидит, придя домой, юнец застрелил и его тоже, а тело так и оставил лежать во дворе. Позже, на допросе в полиции, он пожал плечами и пояснил: «Мне просто было интересно — каково это, застрелить бабушку».