Будь Жегорт - читать онлайн книгу. Автор: Ирена Доускова cтр.№ 30

Каченка дала мне сто крон, чтобы я могла всем выбрать подарки. В следующем году я уже буду на это откладывать сама. Пепе я купила красивый широкий галстук. Он был довольно дорогой, стоил восемнадцать крон и пятьдесят геллеров, так что теперь я беспокоюсь, хватит ли оставшихся восьмидесяти одной кроны и пятидесяти геллеров на все остальное. Но галстук правда замечательный, сине-зеленый, как хвосты у русалок, и на нем большие оранжевые цветы и розовые бабочки. Такого я еще ни разу не видела ни на одном мужчине, думаю, что Пепе понравится. Я выбрала его сама, без Каченки, по дороге из школы. Каченка была потрясена, когда его увидела.

Дедушке я купила две бритвы «Астра», каждая за две пятьдесят, и большой лосьон «Альпа» за пять пятьдесят, так что на десять крон получилось много всего. Еще мы с Каченкой купили пластинку, которая называется «Чешская рождественская месса», и каждый вечер, когда мы печем рождественские сладости, ставим ее. Я уже запомнила все слова.

Дедушка Франтишек приехал нас навестить, и мы пошли вместе смотреть вертеп на Святую Гору. Он сказал мне, что теперь они с бабушкой все время вызывают духов. Дедушке пришлось на большом листе нарисовать круг и написать по нему все буквы алфавита. В центр ставится стакан, на него дедушка с бабушкой кладут два пальца, потом бабушка говорит: «Дух, приди на зов мой!» И ждет, пока стакан не начнет шевелиться. Когда пошевелился, бабушка задает разные вопросы, а стакан ездит по бумаге и как бы пишет ответы.

Я спросила у дедушки, зачем это. Дедушка говорит, что бабушка хочет узнать, приедем ли мы на Рождество, но боится спросить у Каченки. А я бы побоялась спрашивать у духов. Дедушка признался, что это он двигает стакан, чтобы приободрить бабушку, но все равно это как-то странно.

Дедушка Франтишек пошел на еще одну работу, но не в школу. Ночью он ходит охранять тягачи. Это такие большие грузовые машины, у которых гаражи примерно в километре от Закопов. Возле гаражей еще мастерская и маленький домик с одним кабинетом и туалетом, и больше ничего. Всю ночь дедушка сидит в этом домике и внимательно следит за тем, чтобы не пришли грабители и не украли тягачи. Это бабушка ему велела, чтобы они могли давать нам какие-нибудь деньги, раз Каченка теперь без ангажемента.

Я спросила у дедушки, не боится ли он ходить на работу – это же мимо кладбища. Тогда дедушка рассказал мне, как один его приятель однажды летом шел ночью из кабака, а жил он в соседней деревне, поэтому надо было возвращаться той самой дорогой мимо кладбища. Было совсем темно, только светил месяц. И как раз подходя к кладбищу, он подумал вслух: «Который, интересно, сейчас час?» И тут из-за ограды показалась голая белая голова и сказала: «Полночь. Ровно полночь». Это был могильщик, копавший могилу ночью, потому что днем было слишком жарко. Но дедушкин приятель об этом не знал и бежал в ужасе до самого дома.

«Со мной ничего не случится. Что может со мной случиться?» – говорит дедушка Франтишек. Я вот знаю много чего, что может случиться с кем угодно, но дедушка храбрый или просто не может себе это представить.

Недавно в самом деле случилось ужасное. Каченка прочитала в газете, что в лесу в районе Качина и Влковиц нашли мертвую девочку – восьмилетнюю Ханичку Ш., жившую на хуторе неподалеку. Это ужасно не только потому, что это ужасно, это ужасно особенно потому, что, наверное, это была та девочка, которую мы иногда подвозим до школы. Как раз там мы ее всегда сажали в машину, между Качином и Влковицами.

Она мне как-то дала свой адрес, но я не могу его найти и забыла ее имя. Но кто бы еще это мог быть? Каченка сказала, что лучше бы мы ее не подвозили, наверное, потому что после этого она думала, что все водители добрые, а вот как все закончилось.

На прошлой неделе мой рисунок выбрали для большой стенгазеты, которая висит в школьном коридоре сразу у входа. Так что я обрадовалась. Еще я вспомнила про Олинку Глубинову – если бы она была жива, то наверняка ее рисунок был бы среди лучших рождественских работ. А мой рисунок не очень долго продержался. В пятницу повесили стенгазету, а в понедельник пани учительница Колачкова принесла мне его обратно и сказала, что он не поместился. Но это неправда, я видела, что он там уже был.

Я не стала об этом рассказывать Каченке, потому что это опять, наверное, случилось из-за нее. Вот недавно я должна была читать стихотворение на одном школьном празднике, и в результате тоже ничего не вышло. Я слышала, как одна учительница сказала учительнице Колачковой: «Марженка, эта Фрайштайнова – дочь ТОГО Фрайштайна и ТОЙ Соучковой? Тогда, пожалуйста, лучше не надо, нет. Не будем никого напрасно раздражать». Они, наверное, снова не захотели кого-то напрасно раздражать.

Ничего страшного, Будь Жегорт и бровью бы не повел. Только Каченка никакой не Будь Жегорт, и, когда мы встретили Кроупову, Коштала, Новотного и других из театра и они сразу перешли на другую сторону, она расплакалась прямо на улице.

Каченка переживает, а я стараюсь хорошо себя вести и не сердить ее по пустякам. Но иногда это не получается, потому что у нее бывают разные странные идеи и она такая же упрямая, как закопская бабушка. Я поссорилась с ней из-за стиха. Я не хотела ссориться, я хотела ей все объяснить, но ничего не вышло. На рождественских каникулах надо было выучить наизусть стихотворение, но не одно для всех из учебника, а кто какое захочет. Чтобы потом целый урок читать стихи.

Я собиралась посмотреть в разных книгах и выбрать, что мне больше всего понравится. Но Каченка сказала:

– Не надо, я знаю, что тебе прочитать. Не будем ничего искать, послушай. Йозеф Вацлав Сладек ^[35]:

– Ну что, правда красивое?

– Каченка, я не буду это читать, – сказала я.

– Как это не будешь? Почему бы тебе это не прочесть? Тебе больше хочется что-нибудь о Готвальде, да?

– Нет, но это мне не очень нравится.

– Как не нравится?

– Ну, не знаю, оно какое-то странное.

– Почему странное? Оно красивое.

– Ну, суженый этот, не знаю… Оно такое, очень о старинном.

– Да, суженый, и что, это же красиво. Так раньше говорили.