Под русским знаменем - читать онлайн книгу. Автор: Александр Красницкий cтр.№ 9

Однако Скобелев и тут не оставался долго.

Едва его люди отдохнули, он, оставив десятка два своих стрелков у Байчагира, который благодаря его труду явился превосходным опорным пунктом для всего отряда, поспешил снова выступить в пустыню. Теперь перед русскими всего в одном переходе — непроходимый солончак Барса-Кильмас. Двигаться по нему было невозможно; оставалось только обойти его. Следовало ещё узнать, с какой стороны не сторожит выхода из Усть-Юрта неприятель, и Михаил Дмитриевич решил произвести рекогносцировку. Впереди были колодцы Мендали и Итыбай, от которых шёл удобный путь по берегу высохшего Айбугирского залива прямо на город Куня-Ургенч, где Ломакин предполагал соединиться с отрядом генерала Верёвкина, шедшим, как он знал, от мыса Ургу на Аральском море к городу Кунграду.

До Мендали колонна Скобелева дошла спокойно, но не успела отойти нескольких вёрст к Итыбаю, как впереди показался идущий навстречу караван в тридцать верблюдов.

Это были первые люди, встреченные Мангышлакским отрядом в пустыне...

«Необходимо взять их!» — решил Скобелев и с десятком казаков помчался к каравану.

Там уже увидели русских. Вожаки побросали верблюдов, стали на колени, с мольбой простирая вперёд руки. Конечно, их не тронули. Скобелев приказал толмачам расспросить их и узнал, что позади у колодцев Итыбай стоит большой караван известного в степях киргиза Нафара Караджигитова. Этого известия оказалось достаточно, чтобы Михаил Дмитриевич теперь уже всего с семью кадками и двумя офицерами вихрем помчался к Итыбаю. Там действительно оказался тот большой караван. При верблюдах, нёсших по степным кочевьям разные товары, было свыше ста пеших и всадников. Они встретили Скобелева выстрелами, а один из конных, нахлёстывая коня, помчался назад, в пески. Скобелев, бросив караван, ударился за ним в погоню и невдалеке за Итыбаем наткнулся на второй караван. Киргизы не оказали сопротивления и повиновались русским, согнавшим их всех к колодцам. Но там оба каравана соединились, и начальники сообразили, что у них около двух сотен людей, а русских — всего десяток. Появились скрытые дотоле ружья, по русским затрещали выстрелы, положение становилось угрожающим. Более двух сотен людей, сильных, понимавших своё численное преимущество, — против десятка русских... Они без труда смяли бы их, двинувшись всей массой и окружив этих смельчаков со всех сторон. Отойти было тоже невозможно. По всем кочевьям разнеслась бы тогда весть, что «белые рубахи» бежали... Так или иначе, а нужно было действовать. Надеялись только на то, что успеет подойти майор Аварский с пехотой и остальными казаками. Но и медлить было нельзя. Одного казака уже ранила киргизская пуля, под другим убили лошадь. Киргизы стреляли с каждым мгновением всё чаще. Они, громко крича, уже начали наступать.

— Ребята! В шашки их! — крикнул Скобелев и первым ринулся на толпу.

Вместе с ним врубился штабс-капитан Кедрин. Не обращая внимания на пики, врезались в живую массу остальные. Несколько минут на солнце сверкала сталь окровавленных шашек, слышались гиканье казаков и хриплые крики киргизов. Но превосходство оставалось на стороне неприятеля. Поражённый пикой в бок, лежал на земле Кедрин; пулями были ранены один казак и один дагестанец. Скобелев дрался весь покрытый кровью. Он тоже был ранен, но даже и не замечал своих ран. Под ним рухнула лошадь, но и пеший он продолжал рубить шашкой. Верх в схватке, очевидно, оставался за киргизами. Были контужены ещё два офицера и остальные четыре казака. Гибель казалась неизбежной, радостные крики киргизов уже заглушали шум боя. Но вдруг совсем близко грянуло русское «ура!». Это майор Аварский, узнав, что происходит у Итыбая, с ротой апшеронцев и взводом самурцев, с четырёх вёрст расстояния кинулся бегом на помощь погибавшим товарищам. Появление подмоги разом изменило всё. Киргизы, услыхав боевой клич русских, на лучших своих верблюдах пустились в солончак. Слабым голосом Скобелев, едва державшийся на ногах, приказал раздать казакам игольчатые ружья пехотинцев и преследовать убегавших. Аварский сам повёл погоню. Киргизская партия была рассеяна, но преследование её в солончак не представлялось возможным, и погоня скоро возвратилась к месту стычки.

Двести превосходных верблюдов с имуществом, крупой, мукой и всякого рода оружием достались победителям. Самым драгоценным в этой добыче были верблюды. Благодаря им обеспечивалось спокойное передвижение всего отряда в оставшейся части пути. Скобелев получил семь ран пиками и шашками и, истощённый потерей крови, не мог держаться на коне. Колонна его осталась у Итыбая, куда через день к ней прибыл сам начальник отряда, поздравивший скобелевцев с первой победой...

Из Итыбая колонне пришлось возвратиться, но не к Байчагиру, а к колодцам Алан, где собрался весь Мангышлакский отряд, которому генерал Верёвкин прислал приказание идти не на более близкий Куня-Ургенч, а в обход Барса-Кильмас к Кунграду. 14 мая Мангышлакский отряд Ломакина соединился у канала Карабайли близ Кунграда с Оренбургским отрядом Верёвкина. Труднейшая часть похода была завершена; теперь оставалось идти на Хиву.

авказцы поразили всех в Оренбургском отряде своей более чем спартанской обстановкой. В кавказском лагере не видно было ни одной палатки; ни у кого из офицеров, даже у начальника отряда, не имелось ни кровати, ни стола, ни стула, не было ползи вьюков. Когда генерал Верёвкин в первый раз осматривал кавказские войска, то его свита, не видя в лагере никаких тяжестей, полагала сначала, что они ушли уже вперёд — так поразила её пустота кавказского бивуака, а между тем на этом бивуаке было всё, что только имел отряд. Люди, взявшие из Киндерли только по две смены белья, оборвались до такой степени, что рубахи держались на их плечах только на швах, и везде просвечивало голое голо. Офицеры были не в лучшем положении: кители их износились до того, что вместо пол болталась бахрома. Обувь пребывала в самом плачевном состоянии. Плечи у пехотинцев от постоянной носки на ремне винтовок покрылись ссадинами и болячками. Лица загорели до такой степени, что цвет их мало отличался от цвета кожи самых смуглых туркмен или киргизов. Носы покрылись скорлупой, а щёки и уши — пузырями.

Но всё это нимало не портило общего вида. Наоборот, бодрость солдат, казаков и дагестанских всадников, их воинственная выправка, их несмолкавшие боевые песни, их зурна с неизбежной лезгинкой, их смелые ответы, их загорелые, не светлые лица были так внушительны, что, казалось, для них нет ничего невозможного...

Действительно, войска закалились до такой степени, что никакие лишения не могли сломить их высокий нравственный дух.

Вообще этот поход по знойной песчаной пустыне представлял собой один из замечательнейших подвигов, когда-либо совершенных пехотой с тех пор, как существуют армии... Он навсегда останется в военной истории России как один из славнейших эпизодов деятельности не только кавказских войск, но и вообще всей русской армии и в особенности беспримерно мужественной, выносливой и хороша дисциплинированной русской пехоты...