Под русским знаменем - читать онлайн книгу. Автор: Александр Красницкий cтр.№ 10

Так отзываются о походе Мангышлакского отряда даже иностранцы.

А тот, кто был всегда в голове отряда, кто первым торил путь о пустыне, кто ради того, чтобы поддержать достоинство России, кинулся едва не один на огромную толпу дикарей — Михаил Дмитриевич Скобелев, — весь израненный, мучимый лихорадкой лежал в арбе, которую тихо тащили вслед за отрядом верблюды...

Вместе с Михаилом Дмитриевичем в той же арбе лежал и другой раненый в схватке с киргизами у Итыбая — штабс-капитан Кедрин.

— Удивляюсь я вам, подполковник! — говорил последний Михаилу Дмитриевичу. — Чего вы сюда пошли? Неужели эти проклятые пески вам нравятся более, чем ваш Петербург?..

Скобелев несколько мгновений молчал.

— Видите ли, капитан, — задумчиво заговорил он, — я много-много думал сам над этим вопросом. И пришёл к заключению, что каждый должен стремиться к исполнению долга перед Отечеством...

— Ну и исполняйте его с возможными для себя удобствами, — возразил Скобелеву его собеседник.

— Таких-то исполнителей много... Нет! Не то вы говорите! Судьба, само рождение моё, общественное положение моей семьи создали мне в жизни такие обстоятельства, что я без труда мог бы добиться всего, что ни пожелал бы. А вот я этого и не хочу: «без труда!». Я хочу именно потрудиться — узнавать и познавать затем, чтобы добытые познания отдать впоследствии на пользу моей родины. Я по влечению сердца избрал военное поприще и хочу видеть войну, дабы иметь о ней неприкрашенное, неромантизированное практическое представление...

— Какая же война с халатниками! — усмехнулся капитан.

— А чем же не война? Этот поход через пески многому научил меня...

— А всё-таки вы держали себя в нём молодцом! — перебил Михаила Дмитриевича собеседник. — Подумать только: среди пустыни — и вдруг вымытый, расфранчённый, как на бал, даже надушенный воин... Такого, пожалуй, от Сотворения мира не бывало...

— Что же вы тут видите дурного?

— Ничего, а удивительно только...

— И удивляться нечего. Я скажу вот что. У меня сложилось убеждение, что начальник должен действовать на подчинённых примером. Он является для них образцом, которому они должны подражать, идеалом, если хотите... Строгость, угрозы, страх не всегда действенны, а в том положении, в каком были мы среди безводных песков Усть-Юрта, и бесполезны, ибо нельзя требовать от человека того, что выше его сил. Я говорю: нельзя требовать, но заставить того же человека выполнить даже непосильное всегда возможно. И знаете как? Стоит только не предъявлять к нему никаких требований, а показать на собственном примере, что невозможное — возможно... Всё тогда исполнит... Гордость, что ли, тут заговорит или какое иное чувство — не знаю; думаю, что гордость. Если возможно для тебя, почему же невозможно для меня? — вот, я полагаю, руководящее соображение. Не стану скрывать, мне было очень тяжело в пустыне, но я заставлял волю побороть тело. Тяжело-то ведь было телу только. Оно было немощно. Дух поборол тело. И те, кто смотрел на меня, следил за мной, увидели и поняли, что стоит лишь взять себя как следует в руки, и тяготы облегчатся. Глядя на меня, и другие все, до последнего замухрышки, стали подтягиваться, а что наша передовая колонна прошла путь в сравнении с его тягостью великолепно — этого вы отрицать не будете.

— Да, — согласился Кедрин, — порядок в колонне был на редкость полный.

— Вот, вот! А держи я себя растеряхой, моим людям подражать было бы некому, и они распустились бы. Нет, как хотите, я уверен: для того, чтобы быть начальником, нужно заглядывать в душу подчинённых, действовать на них психически...

— Эге, да вы, подполковник, никак Суворовым быть хотите! — усмехнулся капитан.

— Во всяком случае близко к нему! — резко ответил Михаил Дмитриевич и замолчал.

Раны Михаила Дмитриевича были не из опасных, и он во время стоянки в Кунграде настолько оправился, что мог уже взобраться на лошадь.

Мангышлакский отряд после соединения с Оренбургским поступил под начало генерала Верёвкина. Тому же стало известно, что хивинцы решили оказать сопротивление при наступлении русских вдоль левого берега Амударьи. Кунград был очищен неприятелем всего за несколько часов до вступления в него русских войск, и ( вскоре лазутчики донесли, что пятитысячное скопище хивинцев, конных и пеших, с тремя орудиями собралось у города Ходжейли. Начальником этого скопища был узбек Якуб-бий, и при нём находились два важных сановника хивинского ханства: Инах и Мехтер.

Вышли русские из Кунграда 14 мая.

Ровной, без волнения, широкой, переходящей в поросшие камышом болота полосой стелется река Амударья. Она не глубока, покрыта островами, и лишь кое-где высятся на её берегах холмы. Растительность великолепна. Нет лесов, зато всюду на берегах — чудные сады, превосходно возделанные поля... Многочисленные арыки (каналы орошения) пересекали главную дорогу. Идти было трудно: мосты через арыки почти всюду оказались разрушены, а отряд теперь уже был многочисленный: почти четыре с половиной тысячи пехоты и всадников с четырнадцатью орудиями и восемью ракетными станками. За отрядом тянулся обоз, который приходилось оберегать особенно внимательно. Нападения можно было ожидать каждую минуту. На пути то и дело попадались следы отходившего всё далее назад неприятеля. Верстах в шести за Кунградом на противоположном берегу пришлось орудийными выстрелами разогнать скопище каракалпаков, и ещё через несколько вёрст конные узбеки и туркмены пробовали преградить путь отряду, но были разогнаны казаками.

Городок Ходжейли заняли без боя. Более серьёзное дело произошло у городка Мангита, где скопище хивинцев несколько раз бросалось на войска со смелостью, которой и нельзя было ожидать от этих воинов, никогда не решавшихся нападать на большие отряды русских. Их пришлось отгонять залпами, но когда отряд, отбросив нападавших, сам перешёл в наступление, хивинцы быстро рассеялись, и русские вступили в Мангит без выстрела.

Скобелев, уже окончательно оправившийся от ран, принимал участие во всех без исключения и крупных, и мелких схватках, и после дела у Мангита Верёвкин приказал ему разрушить туркменские аулы в наказание за оказанное русским сопротивление. Молодому подполковнику даны были две сотни казаков. С рассвета и целый день до позднего вечера рыскал Михаил Дмитриевич в окрестностях Мангита у горы Кобетау и вдоль арыка Карауз. Туркмены отчаянно защищали свои аулы, они с безумной храбростью кидались на казаков, происходили жестокие сшибки, но оренбуржцы и кавказцы постоянно брали верх и разгоняли нападавших. Весть же о разорении аулов разнеслась с такой быстротой, что прежде чем Скобелев со своими сотнями возвратился к отряду, в русский лагерь явились с изъявлением полной покорности депутаты от хивинских городков: Янчи-яба, Гурлен, Китай и Кята.

Однако это не помешало войскам хивинского хана нападать на русский отряд. Вреда эти нападения не причиняли, зато беспокоили отряд, вышедший уже из Мангита. Хивинцы даже открывали огонь из пушек, но стреляли они плохо, и более беспокойства причиняли русским их всадники, чем их ядра. Бывало вдруг налетала кучка лихих наездников и с диким гиканьем кидалась прямо на растянувшийся по дороге отряд. Несколько выстрелов, иногда дружный залп обыкновенно прогоняли смельчаков, но всё-таки из-за них останавливался весь отряд, солдаты выстраивались в боевые порядки, приходилось посылать вперёд цепи. Случалось и так, что засядут на пути в камышах несколько стрелков, и как только приблизится к ним командовавший отрядом со своей свитой, они начинают стрелять, стараясь попасть в генерала, которого уже научились узнавать в лицо.