Убийство Командора. Книга 1. Возникновение замысла - читать онлайн книгу. Автор: Харуки Мураками cтр.№ 55

Тем временем я обдумывал собственные планы. Вечером мне предстояло спуститься на машине в город, чтобы провести урок в изостудии близ станции Одавара. Во время занятий я хожу по классу, смотрю, как ученики рисуют, и даю им советы. Сегодня у меня два занятия подряд – у детей и у взрослых. В моей повседневной жизни это – единственный повод встретиться с людьми. Если бы не изостудия, я вел бы в горах жизнь самого настоящего отшельника, и чем дольше жил бы в одиночестве, тем, как заметил Масахико, скорее нарушилось бы мое душевное равновесие (хотя оно уже вполне могло начать нарушаться).

Поэтому я вроде бы должен радоваться такой возможности погрузиться в действительность, пообщаться с людьми. Но, признаться, такого настроения у меня не возникало. Люди, с которыми я встречался в изостудии, были для меня даже не живыми созданиями, а лишь мимолетными тенями. Я обращался к каждому с улыбкой, называл по именам, критиковал рисунки. Хотя какая это критика? Я просто их хвалил. Отыскивал в каждом рисунке удачный элемент или прием, а если не находил, то выдумывал сам и все равно хвалил.

Поэтому в кружке обо мне отзывались неплохо. По словам руководства, я нравился многим ученикам, что оказалось для меня полной неожиданностью. Никогда я не считал, что буду способен учить чему-то других. Мне было все равно, нравлюсь я людям или нет. Лишь бы в классе все шло гладко, чтобы я мог отплатить Масахико за его участие и доброту.

Хотя, конечно, не все люди были для меня тенями. Ведь я же выбрал среди них двух женщин и начал с ними встречаться. И обе они после наших занятий в постели бросили ходить в кружок, – видимо, не знали, как им дальше быть. И в этом отчасти был виноват я сам.

Вторая подруга (та, что замужем и старше меня) должна была прийти сюда завтра после полудня. Мы с нею проведем какое-то время в постели. Поэтому она – совсем не мимолетная тень, а подлинное бытие во плоти. А может, и мимолетная тень во плоти. Что именно, я и сам решить не могу.

Мэнсики окликнул меня. Я очнулся – незаметно, оказывается, я тоже глубоко задумался.

– Кстати, о портрете, – произнес он.

Я посмотрел на него и увидел его лицо – безразличное, как и всегда. Привлекательное, невозмутимое и рассудительное – такое вселяет в собеседника спокойствие.

– Если нужно позировать, готов хоть сейчас, – сказал он. – В смысле продолжить начатое. Только скажите.

Я некоторое время смотрел на него. Позировать? Ах, да, это он о портрете. Опустив голову, я сделал глоток холодного кофе, собрался с мыслями, после чего поставил чашку на блюдце. Послышался тихий сухой стук фарфора. Затем я поднял голову и сказал:

– Извините, но у меня скоро урок.

– Да, точно, – сказал Мэнсики и посмотрел на часы на руке. – Совсем забыл! Вы же преподаете в изостудии. Возле станции, да? Тогда вам пора?

– Не беспокойтесь, время еще есть, – ответил я. – А пока я должен вам кое-что сообщить.

– Что же?

– Дело в том, что работа завершена. В каком-то смысле.

Мэнсики еле заметно нахмурился. И пристально посмотрел на меня, будто пытался определить, что там, в глубине моих глаз.

– Вы о моем портрете?

– Да, – ответил я.

– Замечательно! – воскликнул он и еле заметно улыбнулся. – Это же просто замечательно! Однако что значит это ваше «в каком-то смысле»?

– Объяснить будет очень непросто. Ведь я не мастак изъясняться словами.

На это Мэнсики ответил:

– Не торопитесь. Говорите, как вам будет угодно, я вас внимательно слушаю.

Я сцепил пальцы в замок на коленях и стал мысленно подбирать слова.

Пока я думал, с чего начать, вокруг опустилась тишина. Такая, что можно было расслышать, как течет время. В горах время текло очень неспешно.

Я сказал:

– Приняв заказ, я писал портрет с модели – то есть прямо с вас. Однако, по правде говоря, вышел не портрет – как бы вы на него ни смотрели. Могу лишь сказать, что это просто работа, для которой позировали вы. При этом я не могу судить, какую она имеет ценность – как художественную, так и коммерческую. Мне ясно только одно: это картина, которую я должен был написать. Помимо этого мне совершенно ничего не известно. Признаться, я в сомнениях, как поступить. Возможно, пока все не выяснится, лучше не отдавать ее вам, а оставить ее временно здесь. Так мне кажется. Поэтому я хочу вернуть вам всю сумму полученного задатка. И мне очень жаль, что я потратил ваше драгоценное время впустую.

– Говорите, не портрет? – спросил Мэнсики, осторожно подбирая слова. – В каком это смысле?

Я ответил:

– До недавних пор я зарабатывал тем, что профессионально рисовал официальные портреты. Нарисовать портрет – это, по сути, изобразить клиента так, как он того пожелает. Потому что клиент – заказчик, и, если ему не нравится выполненная работа, вполне вероятно, он откажется за нее платить. Такое тоже бывает. Поэтому я стараюсь, насколько это удается, не акцентировать внимание на отрицательных человеческих сторонах клиента, а примечать и подчеркивать в нем только лучшее, изображая его по возможности привлекательно. В этом смысле в большинстве случаев становится сложно назвать портрет произведением искусства. За исключением, конечно же, Рембрандта и ему подобных. Однако в данном случае – конкретно, в вашем, Мэнсики-сан, – я рисовал эту картину, размышляя о своем, и нисколько не думал о вас. Иными словами, получилась картина, в которой я, признаться, вашему эго модели предпочел собственное эго художника.

– Как раз это меня совершенно не смущает, – улыбнувшись, произнес Мэнсики. – Более того, я такому повороту рад. Помнится, при первой встрече я сказал, что можете рисовать, как вам будет угодно, и никаких особых пожеланий у меня нет.

– Именно так вы и говорили, я это помню хорошо. А беспокоюсь не за то, удалась или нет эта работа, а за то, что́ я там нарисовал. Оставив выбор за собой, я, вполне возможно, изобразил совсем не то, что должен был изобразить. И вот это меня тревожит.

Мэнсики понаблюдал за моим лицом, а затем сказал:

– Хотите сказать, что отразили те мои черты, которые не заслуживают быть перенесенными на холст? И это вас беспокоит. Я прав?

– Да, вы правы, – ответил я. – И потому, что думал я лишь о себе, ослабил нечто вроде обручей, которые не дают бочке распасться.

И, возможно, выволок из вас нечто неуместное, – собирался было добавить я, но передумал и не сказал больше ничего. Слова эти остались у меня внутри.

Мэнсики долго размышлял над моей фразой. А затем произнес:

– Интересно… Весьма занимательное мнение.

Я промолчал.

Тогда заговорил Мэнсики:

– Я сам считаю себя человеком с крепкими обручами. Иными словами, сильным человеком, способным себя контролировать.