Гадкая ночь - читать онлайн книгу. Автор: Бернар Миньер cтр.№ 44

Она улыбнулась проницательности молодого человека.

– Пока нет. Но скоро точно заболит.

* * *

Бывший пиарщик Говард Блум, переквалифицировавшийся в специалиста по мотивации, выдвинул в «Принципе Люцифера» смелую гипотезу: мать-природа – кровожадная сука, насилие и зло – составляющие ее плана; в мире, который движется ко все более изощренным формам и конструкциям, ненависть, агрессия и война не тормозят, а ускоряют эволюцию. «Если эта гипотеза верна, – думала Кати д’Юмьер, державшая книгу Блума на полке, – эволюция за последнее время получила то еще ускорение!» В Тулузе насилие достигло тревожного уровня в три с половиной тысячи зарегистрированных преступлений за прошлый год, в том числе нападений с холодным оружием; в большой степени это связано с тем, что с наступлением темноты в центре города алкоголь и наркотики текут по улицам так же щедро, как ЭПО по венам американского велогонщика Лэнса Армстронга ^[69]. А число судей ТБИ ^[70] за то же время уменьшилось с двадцати трех до восемнадцати. Минюст всегда причислял Тулузу к рангу провинциальных юрисдикций, суд испытывал жестокую нехватку средств, демография шла вразнос, а уровень преступности неуклонно повышался. Как следствие, суды большой и малой инстанций сталкивались с непреодолимыми вызовами – например, с тотальной нехваткой залов судебных заседаний. За недостатком средств не справляются со своей задачей и три исправительных трибунала ^[71]. Гражданских исков становилось все больше, а они, как всем известно, намного прибыльней для юристов-крючкотворов. Как итог – обескураживающий рост количества отказов в возбуждении уголовных дел и прекращений производства по делу за последние годы: 95 % по кражам, в том числе с отягчающими обстоятельствами, и 93 % по всем остальным делам.

Постоянная головная боль для председателя суда…

Оказавшись в шторм под ударами ветра силой 60 узлов в час на корабле с пробоинами в днище, молишься, чтобы большая волна не накрыла с правого борта. «Именно это и произошло», – думала Кати д’Юмьер, читая рапорт.

Напротив нее сидел прокурор Республики Мецгер. Выглядел он, как всегда, безупречно: прическа – волосок к волоску, узел галстука – само совершенство. Рапорт прокурор прочел до встречи с Кати, и она заметила, как плотоядно блестят его глаза. Придурок радовался. Предвкушал. Мысленно потирал руки. Мецгер, как и многие прокуроры, обожал медийную «собачью свадьбу», ему нравилось читать свою фамилию в газетах, но больше всего – светиться на телевидении. Известность привлекает мотыльков, жаждущих блеснуть, приобщиться к славе постороннего (пусть и опалив крылышки в огне чужой популярности).

– Только не говорите, что вас это радует, Анри, – бросила она.

Он выпятил грудь, развернул плечи и изобразил оскорбленную невинность.

– О чем вы? Конечно же, нет!

Веры ему было не больше, чем малышу, которого мать застигла на месте преступления с прижатой к животу банкой «Нутеллы» и шоколадом вокруг губ.

– Кому думаете поручить расследование? – осторожно поинтересовалась Кати.

– Дегранжу.

Дегранжу… Кому же еще? Логичный выбор.

Она с прищуром взглянула на Мецгера: они с Дегранжем терпеть друг друга не могут. Дегранж с его чуточку длинноватыми седыми волосами, яркими пиджаками и взрывным темпераментом являл собой физического и психологического антагониста прокурора. Он высоко нес знамя независимого правосудия и считал любого прокурора Республики могущественным врагом. Мецгер, одержимый исключительно собственной карьерой и фамилиями в записной книжке (чем больше высокопоставленных друзей, тем лучше!), был идеальным олицетворением всего, что люто ненавидел Дегранж.

Сколько раз каждый из них врывался в ее кабинет, чтобы пожаловаться на другого? Кати прекрасно понимала, что Мецгер решил преподнести Дегранжу это отравленное яблочко, но в данном случае он не мог сделать выбора лучше. Дегранж будет работать энергично и выглядеть в глазах журналистов прямым и неангажированным юристом – именно это им всем сейчас жизненно необходимо. Ну а кроме того, Дегранж – безусловно, самый компетентный законник, с которым Кати приходилось иметь дело.

– Итак, Дегранж. Очень хорошо, – сказала она. – Думаю, он свяжется с Генеральной инспекцией национальной полиции в Бордо ^[72].

– А что еще ему остается? – желчно поинтересовался Мецгер. – И Генеральную инспекцию национальной жандармерии подключит.

Он явно мечтал о том дне, когда увидит своего лучшего врага увязшим в юридической трясине, с подмоченной репутацией.

* * *

– Нужно переписать твой рапорт, – заявил Стелен, вернувшись из суда, где совещался с прокурором Республики.

Сервас промолчал.

– Рано или поздно они тобой заинтересуются. Тобой – и твоими перемещениями в ту ночь. Представляешь, какие будут последствия, если выяснится, что ты ездил в Сен-Мартен и «забыл» об этом упомянуть.

– Представляю.

– Хорошо, что я не успел его отослать…

Сервас почувствовал, как в душе его закипает ярость. Он мгновенно почувствовал страх Стелена. Похоже, на встрече было сказано нечто изменившее его позицию. Разве комиссар не должен был повести себя прямо противоположным образом и оказать полное доверие подчиненному, с которым проработал столько лет?! Интересно, что будет, если ситуация действительно ухудшится? Будет Стелен сражаться за него или постарается всеми правдами и неправдами сберечь свое кресло? Стелен всегда был прямым человеком (не то что его предшественник Вильмер), они с Сервасом хорошо понимали друг друга, но друзья, как известно, познаются в беде; что уж говорить про начальство…

– Мартен…

– Да?

– Две ночи назад, в Сен-Мартене… ты видел его или нет?