Гадкая ночь - читать онлайн книгу. Автор: Бернар Миньер cтр.№ 30

– И у тебя есть доступ?

Лицо Роксаны осветилось лукавой улыбкой.

– Нет. Ни одна внешняя структура, не входящая в систему национального образования, не имеет доступа. Только мэрии, ведущие запись учеников, но и они не видят некоторых данных, например, нуждается ли ребенок в психологической поддержке. Проблема в том, что фамилии и имена видимы на уровне академий, но исчезают уже на уровне ректората. Пресловутая защита конфиденциальности…

Затем Роксана повернулась к Кирстен и повторила по-английски все, что рассказала Сервасу.

Норвежка хмурилась, когда не понимала, качала головой, переспрашивала, но в итоге они справились.

– Вторая проблема заключается в том, что данные хранятся до окончания ребенком классов первой ступени. Если он покидает систему, все стирается…

Последовал старательный перевод Роксаны, Кирстен кивала.

– Я, разумеется, сделала классический запрос на поиск с фотографией, которую – будем надеяться! – передадут в учебные заведения, как только Ученическая база выдаст отрицательный ответ. Другое дело, сколько времени это займет… – Роксана встала. – Ты правда веришь, что этот ребенок здесь, Мартен?

В ее голосе прозвучали скептические нотки – так же реагировали коллеги на оперативке. Сервас, не ответив, взял фотографию и положил на видное место у себя на столе. У него был отсутствующий вид человека, погруженного в собственные мысли и не замечающего окружающих. Роксана улыбнулась Кирстен и вышла, пожав плечами: ее внимания требовали более срочные дела. Норвежка ответила улыбкой и переключила внимание на смотревшего в окно майора.

– Не хочешь пройтись? – спросил он, не оборачиваясь.

Она не сводила глаз с его спины.

– Читала «Украденное письмо» Эдгара По?

Сервас повторил название по-английски: The Purloined Letter, – нашел накануне в Интернете.

– Объясни, – попросила Кирстен.

– Nil sapientae odiosius acumine nimio – «Для мудрости нет ничего ненавистнее мудрствования». Эта фраза Сенеки служит эпиграфом к рассказу. Мораль «Украденного письма» проста: часто бывает так, что мы не видим находящегося у нас под носом.

– Значит, ты действительно веришь, что Гюстав может быть где-то поблизости?

– Полицейские в рассказе По не могут найти письмо в квартире, думая, что его хорошо спрятали, – продолжил майор, проигнорировав вопрос. – Дюпен, предшественник Шерлока и всех сыщиков с аналитическими способностями выше среднего уровня, понимает: лучший способ – оставить письмо на виду, положив его в конверт с другим штемпелем, с адресом, написанным другим почерком.

– А ты забавный! – сказала по-английски Кирстен. – Но я ничего не понимаю…

– Перенеси письменный стол из новеллы классика в Сен-Мартен-де-Комменж, туда, где все началось. Ты сама сказала: Гиртман побывал в Тулузе и окрестностях много раз. Зачем?

– Из-за тебя. Ты – его наваждение.

– А что, если есть другая причина? Более важная, чем одержимость рядовым легавым. Например, сын…

Кирстен молча ждала продолжения.

– Замаскированный, но находящийся на виду, как письмо Эдгара По. Ребенку поменяли фамилию. Он ходит в школу. В отсутствие Гиртмана, то есть бо́льшую часть времени, им занимается другой человек. Или другие люди.

– И никто ничего не заметил?

– А что замечать? Мальчик как мальчик, один из многих. Учится в школе…

– Вот именно – в школе! Неужели никто из учителей не поинтересовался бы, что это за ребенок?

– Думаю, его каждый день отводят в школу, а Министерство образования не способно поставить на учет даже выявленных педофилов, где уж им разбираться в тонкостях… Не исключено, что люди, с которыми живет Гюстав, представляются его родителями.

– Ты сказал: Сен-Мартен?

– Сен-Мартен.

– Почему именно там?

А правда, почему? Если швейцарец и возвращается, чтобы видеться с сыном, то почему я решил, что он в Сен-Мартене?

– Потому что Гиртман провел там много лет…

– В психушке.

– Да. Но у него были сообщники на воле – такие, как Лиза Ферней.

– Старшая медсестра Института Варнье? Она там работала, а не жила.

Мартен задумался. Почему он всегда считал, что у Гиртмана есть другие сообщники-помощники? Откуда взялась мысль, что они тогда выявили не всех статистов и второстепенных действующих лиц?

Мартен понимал, что его рассуждения лишены какой бы то ни было логики. Нет, логика есть, но искаженная, кривобокая. Он, как параноик, видит знаки и совпадения там, где их нет, но мысленно все время возвращается к Сен-Мартену – как намагниченная стрелка компаса всегда указывает на север.

– Это в Сен-Мартене ты едва не погиб? – спросила Кирстен.

Она хорошо поработала над моим досье…

Сервас кивнул.

– Я всегда считал, что у него были еще помощники. Гиртман сбежал ночью, пешком, через горы, снегопад… В одиночку он не справился бы.

– И эти сообщники сейчас воспитывают Гюстава?

Кирстен не скрыла от майора, что не очень верит в подобное.

– А кто же еще?

– Ты сам-то понимаешь, насколько безосновательна твоя гипотеза?

– Конечно, понимаю.

* * *

Они съехали с шоссе на уровне Монтрежо, оставив позади монотонность равнины, и углубились в горы, сначала круглые, как груди, и поросшие заснеженными лесами. Пейзаж состоял из белизны и чистоты. Дорога то простреливала лес, то вилась по замерзшим долинам, касалась деревень, погрузившихся в зимнюю спячку, бежала параллельно реке. Вершины приближались и становились выше, но воистину непреодолимая преграда угадывалась в глубине: зубчатый суровый профиль высочайших пиков Пиренеев.

На круглой площадке они свернули с четырехполосного автобана, перебрались на другой берег реки, повернули налево и доехали до следующего знака «Стоп». Горы стали еще ближе. Дорога нависала над стремительным водным потоком, оправленным в высокие каменные стенки. Они заметили небольшую плотину и черный зев гидроэлектростанции на другом берегу, миновали туннель в форме шпильки для волос, а вынырнув на другом конце, увидели внизу, на каменном парапете, табличку: «Сен-Мартен-де-Комменж, 20 863 жителя». Дорога пошла под уклон, и они въехали в город.

Сугробы на улицах не впечатлили Кирстен: она выросла в Несне, на северо-западе, в самом центре Норвегии. На тротуарах было много народу: лыжники спускались в кабинах фуникулера со станций зимних видов спорта, расположенных на вершине горы, курортники покидали водолечебницы, чтобы поесть в кафе и ресторанах в центре города, родители гуляли с детьми – «пешими» и в колясках. Сервас спрашивал себя, могли ли Гиртман и Гюстав вот так же наслаждаться прогулкой, и не находил ответа. Лицо швейцарца было на первых полосах всех, не только местных, но и центральных газет, а такое лицо не забудешь, увидев один раз. Возможно, Гиртман изменил внешность, сделал пластическую операцию? Говорят, хирурги творят чудеса… Хотя новый имидж некоторых актрис заставляет в этом усомниться.