Из жизни военлёта и другие истории - читать онлайн книгу. Автор: Марк Казарновский cтр.№ 26

Но Таня была корова дисциплинированная и ела травку в таких неудобьях, что даже Абрамыч за ней с трудом поспевал.

И, тем не менее, Никодим, сука, каждый месяц выписывал квитанцию правления колхоза на оплату съеденной Таней травы.

Абрамычу было некогда. Он не отвечал, но и денег не платил. Писал — подавайте жалобу в Лигу Наций.

Кстати, Анатолий Авраамович Перлатов был совершенно беспартийный. И не знал, что первый орден «Трудового Красного Знамени» получил после яростной битвы Президента СССР дедушки Калинина («за») и Горкома Москвы («против»).

Но смех смехом, а неудобства были великие. Корову кормить — нужно. Обихаживать ее — само собой. Готовить сено на зиму — обязательно. И отбиваться от суки Никодима. Иначе Абрамыч его и не называл. Когда же Никодим жаловался участковому на этого ученого, что обзывается, то последний ему отвечал:

— Да ты и есть сука. Ну чего привязался к человеку, который работает на страну.

— А я чё, не на страну, что ли, работаю, — вопил Никодим.

— Ты — нет. Ты воруешь, правда, по-маленькой, и вот серьезным людям жизнь портишь. Будешь вякать, я на тебя управу найду.

Так вот переругивались два представителя советской власти. А пока они тратили время на корову Таню, Анатолия Авраамовича вызвали в Кремль. Это всегда сопровождалось церемониалом.

Звонил Поскребышев ^[30]. Когда, мол, удобно? Назначался час и авто «ЗиС» подъезжал незамедлительно.

В этот раз видно было, Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) был раздражен. Ходил по ковру, слушал доклад Перлатова, задавал вопросы. Нарком обороны Климент Ворошилов что-то писал в блокноте.

(Приоткроем тайну. Анатолий Авраамович успешно разрабатывал ракеты и пусковые к ним установки, а также истребительное противотанковое вооружение. И делал все один, что особо нравилось И. Сталину. На политбюро часто приводил пример замены целого госинститута одним, но очень головастым человеком).

Абрамыч докладывал результаты испытаний последней модификации ракеты. 6 ракет залповым огнем выводят из строя несколько дивизий.

— И что, можно все видеть? — раздраженно спросил Сталин.

— Да, конечно, товарищ Сталин. Только вчера были стрельбы.

— Хорошо, — и неожиданно предложил прямо сейчас на полигон поехать.

Было видно, как помертвел нарком Ворошилов. Он не был на полигоне, но знал за армией грешок — врать с три короба.

Сталин сидел на приставном сидении бронированного «паккарда» и продолжал раздражаться. Ему не нравилось, что инженер потеет.

— Потеет, значит волнуется, — думал вождь партии и всей страны. — А раз волнуется, то наверняка наврал про стрельбы. Ладно, посмотрю.

Но посещение полигона на удивление Клима, еще двух военных и Самого, было вполне удовлетворительным. Изуродованные танки, разбитые трактора, расколотые бетонные доты и тому подобное — впечатляло.

— И что, один залп? И такой ущерб военной технике? — Задавал вопросы Сталин.

Абрамыч отвечал спокойно и обстоятельно. Он хорошо наладил управление стабилизаторами ракет и сбоев пока не было. Что до потения, то он просто потел, вот и все.

Поехали назад. Анатолий просился его высадить, но у Иосифа Виссарионовича было еще несколько вопросов.

В Кремле он расспрашивал Перлатова, как тот успевает создавать проекты в столь короткое время. И кто оформляет чертежи.

Видно было, Сталин подобрел.

— Хорошо, я вижу, вам не терпится уйти. Но вот скажите мне, что это у вас там за история с коровой?

Абрамыч даже крякнул от неожиданности.

— Да просто ерунда, товарищ Сталин.

— Ну, знаете, из ерунды часто рождаются революции.

И он усмехнулся.

— Неудобно даже рассказывать. У меня жена болеет, и врачи рекомендовали, во-первых, жить за городом, что и получилось, спасибо вам, товарищ Сталин, и, во-вторых, пить молоко только от одной коровы. Это я и делаю. Тяжба же с предколхоза Сучковым не стоит и ломаного гроша, товарищ Сталин.

— Ладно, оставим корову в покое. Теперь еще у меня вопрос. Вы вроде бы славянского происхождения, даже мне говорили, из старообрядцев, почему же у вас отчество Абрамович? В этом ничего зазорного нет, мы, большевики, и не такие отчества встречали, но все-таки, а?

— Да все просто, товарищ Сталин. Батюшку моего звали Авраамием, мы из староверов, и, естественно, я получил это отчество от родителя своего, царство ему небесное. Вы же знаете народ лучше, чем я.

Авраамий никто не выговаривает. А Абрамыч куда легче, вот они меня и окрестили. Да я привык.

— Да, да, — задумчиво произнес первый секретарь. — На самом деле Абрам — проще. Ну смотри, обложили нас эти Абрамы, а? Авраамыч! — И Сталин весело рассмеялся.

Отказываться от выпивки у вождя было не принято. Как Анатолия доставили домой, да с корзиной фруктов для жены — он, конечно, не помнил. И со страхом пытался восстановить, не пробовал ли он поцеловать вождя в стадии мерзкого опьянения. Он мог спать спокойно — не пытался.

Далее произошло все по схеме. Два человека в мятых серых костюмах появились в правлении колхоза «Большевик». Через день сам председатель подогнал воз с сеном к даче Анатолия Авраамовича. И долго объяснял, что это — на зиму. А к лету и осень еще подбросит.

— Кто же знал, Абрамыч, кто ты такой. А мне разъяснили, и я сразу понял, што ничево не понял. В политике партии и правительства. Может отметим это дело — загрузку сена твоей Тане, а?

После этого Никодим исчез из жизни села Листвяны. Но не пропал. Ибо оказался завкооперативом по сбору грибов в Белоруссии, где безбедно и проработал до начала войны. А в оккупации его видели в полицаях, после чего след его теряется.

Анатолий Авраамович много чего еще напридумывал по вооружению РККА. Но году в 1938 или даже 1939 на него написали очередное. Он отправился в места глухие, а его изобретения уже продвигал другой человек. Получая, естественно, премии и ордена.

Так было до 1941 года, когда Верховный вдруг потребовал немедля Перлатова. Потому что ракеты начали летать вразброд, и площади, занятые врагом, не поражали.

Анатолий Авраамович был доставлен, но даже не понимал, где находится. Персонал получил указание — привести инженера в соответствие в течение двух дней.

Ракеты вновь начали кучно, по площадям долбать дивизии недавних друзей-фашистов, а другой человек, что пытался и присвоил-таки работы Абрамыча, больше не существовал. Его — убили, в смысле, расстреляли.

Совершенно особняком стоял ряд дач политкаторжан. С ними было не совсем просто. Эти политкаторжане, или старые большевики, участки с дачами получили в начале 1920-х годов, и постепенно перекочевали в Мамонтовку на постоянное место жительства.