Когда ты был старше - читать онлайн книгу. Автор: Кэтрин Райан Хайд cтр.№ 4

Я тщательно избегал смотреть на девушку, пока рассказывал. Глядел вниз, на свой сочник, трогал его. Он уже остыл до вполне съедобной температуры. Я покончил с ним в шесть приемов. Сочник был потрясающим.

Когда я закончил и поднял взгляд, девушка все еще опиралась на стойку, глядя на меня.

— Значит, ваша мама спасла вам жизнь, — выговорила она.

— Сама того не желая. Но — да.

— Откуда вам известно, что не желая?

— Она не могла знать.

— Откуда вам известно, что люди могут знать? Люди способны делать самые невероятные вещи, если это неимоверно важно. Если матери под силу поднять автомобиль, чтобы высвободить из-под него ребенка, может, ей под силу и умереть точно в нужное время, чтобы спасти свое дитя.

Мне не нравились разговоры о маме. Если говорить иными, более вежливыми словами, за последние четыре дня я так и не сумел ни с чем смириться. Я прочно застрял на самом первом этапе: отрицании. Ее смерть все еще была сном для меня. Дурным сном. Но тем не менее — сном.

— Вы и вправду считаете, что такое возможно? — спросил я и махом допил остатки кофе.

Девушка вышла из-за стойки, и на какой-то жуткий миг мне показалось, что она направляется прямо ко мне. Что она, может быть, коснется меня, постарается утешить. То самое невыносимое сочувствие. Вместо этого она зажгла свет над закутком со столиками. Я поморщился и прикрыл глаза рукой.

— Извините, — сказала она. — Тут не угадаешь. В нашем мире никогда не угадаешь, что возможно. Вот я и считаю: не говори, что такое возможно, потому как не знаешь на самом деле. Также и наоборот: не говори, что это невозможно. Потому что и этого тебе тоже знать не дано.

Неожиданно я не смог уйти оттуда так быстро, как хотелось.

— Что я вам должен за все за это?

— За счет заведения, — бросила она, возвращаясь обратно к себе за стойку.

— Серьезно? С чего это?

— С того, что ваша мама только умерла и вы приехали домой из самого Нью-Йорка, чтобы заботиться о своем брате, Бене. А значит, самое меньшее, что можно для вас сделать, это напоить кофе и дать чего-нибудь поесть.

Я поблагодарил ее и побежал. Или почти побежал. Гадая, понимает ли она, так же как и я, откуда у меня взялась такая отчаянная необходимость уйти.

Я оглянулся и увидел, что она смотрит на меня в окно. Провожает взглядом.

Я снова прочел название пекарни. От Назира. Имя и акцент сложились вместе у меня в голове. Вот и ответ на вопрос. Объяснение, почему, кроме меня, никто не зашел в то утро выпить кофе с пончиком.

Я снова просунул голову в дверь. Спросил:

— Вы откуда?

— Из Уичито.

— Я спросил, откуда вы родом. Не то чтобы меня это заботило.

— Заботит же.

— Только не в плохом смысле, правда.

Она отвела взгляд, снова потупив его в стол, и произнесла:

— Из Египта. Мы египтяне. Натурализованные. Мы не террористы.

Я не спрашивал, кто еще составлял «мы».

— Простите. Я на самом деле не намеревался совать нос в ваши дела.

— А чем вы там занимались?

Это было уже слишком не по теме. Поэтому я ничего не понял.

— Чем я где занимался?

— На сто четвертом этаже Всемирного торгового центра.

— А-а. Вы об этом. Рекламой. «Хэтчер, Свифт и Даллер». Это рекламное агентство. Или… полагаю, это было рекламным агентством. Приличным. Мне повезло в нем работать.

— Молоды вы для рекламщика в Нью-Йорке.

— Поэтому-то и повезло.

Я ехал к дому… обратно… думая о том, что в Нью-Йорке люди уловили бы разницу между террористом и натурализованным египтянином. И, может, даже озаботились бы этим. Но здесь не Нью-Йорк.

По моим прикидкам, у «Выпечки от Назира» трудности с притоком наличных длились… ага, около четырех дней. Если только их не было с самого начала.

Когда я пришел в себя, то оказалось, что я лежу, свернувшись калачиком, на ковре посреди гостиной. Буквально. Не помню, как туда попал. Просто увидел, что я там. Просто пришел в сознание на ковре в позе эмбриона. Вряд ли я упал, потому что никаких ушибов не было. По-моему, я заполз туда. Но в памяти — ничего.

Меня трясло, я вспотел и, зарывшись лицом в собственные колени, вдруг завопил так, что заболело горло. Вышел дикий вопль, от которого натянулась каждая мышца в моем теле.

Считайте это запоздалой реакцией.

14 сентября 2001 года

Прошло три дня после того, как рухнули башни, и я уже целый час пробирался то пешком, то на попутках. То есть с того момента, как меня высадили последний раз. А не вообще. Потому что я передвигался большую часть из этих трех дней автостопом.

Три дня назад, когда я был ближе к Нью-Йорку, мой большой палец и меня самого приветствовали как гражданского, выжившего в почетной и священной войне. Только теперь я был уже очень далеко от Нью-Йорка. Вообще-то, мне оставалось пройти всего миль пять. К тому же было около девяти вечера и темно. Людям с наступлением сумерек не по душе подбирать на дороге голосующих мужского пола. Ночная тьма не позволяет водителю сначала хорошенько рассмотреть пассажиров.

Машина больше походила на «Джип» или «Лендровер», очень старая и нескладная. Я обернулся, когда заслышал позади двигатель с плохим глушителем, и выставил большой палец. Свет фар почти ослеплял. Я прищурился и смотрел, как машина с ревом пролетела мимо, даже не снижая скорости. Потом, долю секунды спустя, взвизгнули тормоза и чудище, немного проскользив, встало. Пока я прикидывал, к чему бы это, водитель дал задний ход и подкатил туда, где стоял я.

Я ждал, пока он наклонится и старомодно, вручную, опустит не знающее о современных технологиях стекло.

— Расти?

— А-а, — произнес я. — Это ты, Ларри.

Ларри Дель Веккио был одним из парней, с которыми я ходил в школу. Возможно, это может показаться чудесным совпадением. Только в городке с населением в 2250 человек это не так уж и поразительно.

— Меня теперь называют Расселом, — сказал я. Хотя это не имело совершенно никакого значения в тот момент.

— Извини за дальний свет. Пришлось включить, потому что на ближнем одна фара полетела. Залезай, дружище. Ты ведь домой направляешься, верно?

— Я иду… ну да. К… дому. К дому моей мамы. Ты знаешь.

Я отказывался называть это место домом.

— Залезай.

Забираясь в машину, перебрасывая свой громадный рюкзак за пассажирское сиденье, я наблюдал за собой словно со стороны. Недосып сказывался очень сильно.

— По-настоящему скорблю о твоей маме, — сказал Ларри, выводя на полном газу громадного зверя на маленькое шоссе.