Записки Обыкновенной Говорящей Лошади - читать онлайн книгу. Автор: Людмила Черная cтр.№ 64

Все это, конечно, мелочи. Дела житейские. А вот и не мелочи. В тяжелейшую минуту, когда наш сын Алик уехал с семьей в эмиграцию, именно Гинзбург нашел нужные слова, чтобы утешить нас с мужем.

На церемонию прощания с сыном мы не позвали почти никого из друзей. Сочли, что не стоит осложнять им жизнь. Ведь каждый отъезжающий на ПМЖ считался тогда чуть ли не врагом народа… К тому же Гинзбургов, по-моему, вообще не было в Москве.

Однако буквально спустя два или три дня после кошмарного прощания с Аликом и трехлетним нашим внуком Даней в Шереметьево-2 – мы были твердо уверены, что никогда в жизни больше не увидим ни сына, ни внука, – Лев позвонил нам и буквально заорал в трубку:

– Я все знаю. Немедленно приезжайте. Буба уже накрыла на стол. Готовит для вас ужин. Берите такси и не теряйте зря время. Мы вас ждем.

А когда мы приехали на Аэропортовскую, умный Лев сказал нам те самые слова, которые надо было сказать. Прошу прощения за повтор.

– Я не хочу каркать, – сказал он. – Допустим, вашего Алика не посадили бы. Допустим даже, что его приняли бы в Молодежную секцию МОСХа. Хотя ему навряд ли простили бы Бульдозерную выставку… Но допустим. Что его ждало бы при самом хорошем раскладе? Что его ждало через десять-двадцать лет? В лучшем случае, в самом лучшем, ему разрешили бы съездить на пару дней в Болгарию… В Болгарию… А уехав от нас, он сможет увидеть мир… Весь мир… – и, обращаясь ко мне, добавил: – Так что же ты плачешь, дура?

* * *

После этой запомнившейся мне встречи на Аэропортовской судьба семьи Гинзбургов резко изменилась. Их жизнь пошла под откос. Заболела раком и вскоре скончалась добрая, храбрая, цветущая Буба – жена Льва. И Лев как-то сразу задергался, заметался. А потом, видимо, решил эмигрировать. Но не так, как эмигрировали тогда молодые ребята, которые бросали все на свете в расчете на новую жизнь, на новое счастье. Лев решил перехитрить судьбу. Устроить жизнь, что называется, на два дома. Жить то в Москве в своей хорошей квартире, то в Западной Германии. Нашел себе в ФРГ девушку, дочь русского эмигранта первой волны. Влюбился в нее. Девушка тоже влюбилась в него. Им разрешили пожениться в Москве, в России. Но чуть ли не накануне этого дня Лев заболел. И лег, как часто водилось у нас, не к Склифосовскому и не в ЦИТО – иными словами, не в лучшие московские больницы, а в клинику к знакомому врачу. К хирургу-писателю Юлику Крейндлину.

Ни у Склифосовского, ни в ЦИТО ему не дали бы отдельной палаты. У Крейдлина отдельную палату дали. Но Лев умер на операционном столе.

Нет, я вовсе не хочу сказать, что Крейндлин был плохим хирургом. Просто не надо стараться обмануть судьбу… А вся авантюра с жизнью на два дома была в ту пору попыткой обмануть судьбу.

* * *

Посмотрела энциклопедию и выяснила, что Лев Гинзбург умер в 1980 году. А мой сын Алик уехал из России в 1977 году… Стало быть, от отъезда сына и нашей с мужем встречи в доме у Гинзбургов до смерти Льва прошли всего-навсего три года. Но какой насыщенной жизнью Лев жил эти три года! Несмотря на все свои метания.

В эти три года Гинзбург написал и издал книгу мемуаров «Разбилось лишь сердце мое». Отличную книгу. Перевел уйму стихов. И еще успел услышать, как советская молодежь запела переведенные им песни, созданные в глухом Средневековье нищими забулдыгами-школярами, бродячими певцами-вагантами. Их сочиняли наполовину на испорченной латыни, наполовину на старонемецком.

Эти песни не то что перевести, их понять, по-моему, было невозможно. А перевести так, чтобы стихи непутевых школяров запели через шесть-семь веков современные школяры-студенты, мог только Гинзбург…

В этих песнях Лев уловил и сумел передать их вольнодумство, их протестный дух.

Даже в несчастьях этот человек был поразительно талантлив.

В начале 1950-х в Москве появилась книга с повестью «За спичками». Ну просто адски смешная, смешная до колик, до потери сознания. И писатель был совершенно неизвестный, притом финский – Майю Лассила. Уж на что мы в своем ИФЛИ все на свете проходили-изучали, но о таком писателе слыхом не слыхивали.

Только решив все это рассказать, я узнала уже в конце 1980-х, что несчастного Лассилу, еще не старого, расстреляли в 1918 году. И уж очень знаменитым он никогда не был. Но мы – вся Москва – его читали и умирали со смеху. А в 1969-м я купила – о счастье! – книгу с несколькими повестями этого самого Майю Лассилы, изданную в Петрозаводске. Набросилась и сразу отложила. Читать было невозможно: скучно, не смешно, тоска зеленая.

В чем дело? Потом все объяснилось: «За спичками» перевел Зощенко, опальный Зощенко, обруганный в специальном постановлении ЦК ВКП(б). Перевел, чтобы заработать себе на жизнь. Разумеется, по подстрочнику. И все засияло, заискрилось талантом. Но не лассиловским, а зощенковским!

Константин Ваншенкин рассказал мне, что примерно тогда же появился в переводе Зощенко осетинский писатель Максим Цагараев. И тоже все поразились силе его дарования. Бедный Зощенко и бедные мы… Скольких зощенковских книг недосчитались…

А сколько посредственных стихов перевели наши замечательные поэты, оригинальные стихи которых, хоть убей, не желали публиковать.

Из трех, кажется, томов Николая Заболоцкого два тома оказались переводами. А «Столбцов» Заболоцкого я в этом Собрании сочинений 1980-х годов так и не нашла.

Без конца переводил и Борис Слуцкий. И даже не пытался показывать в издательствах большую часть своих стихов. А ведь Слуцкого наши снобы от литературы укоряли в излишней «советскости», называли «советским Слуцким».

И как тут не вспомнить мэтра Арсения Тарковского и его строчки:

P. S. Если не ошибаюсь, первый сборник стихов Арсения Тарковского опубликовали только в 1962 году, когда ему уже было пятьдесят пять лет.

И, если не ошибаюсь, презентация сборника происходила в Доме ученых. До Центрального дома литераторов поэт… «недотянул»…

До 1990-х в СССР не издавали ни детективов (за редкими исключениями), ни любовных романов – словом, всего того, что называется легким чтивом.

Как вдруг в конце XX века на нас, грешных, хлынул поток книг в мягких обложках. Бо́льшая их часть позиционировала себя как английские или американские любовные романы в переводах на русский язык.

Многие на эти романы подсели, в том числе и я. Особенно мне нравились love story, которые целыми сериями выпускало издательство «Радуга», отколовшееся от идеологического монстра – АПН. Во главе новой «Радуги» на Сивцевом Вражке стояла умнейшая молодая женщина Нина Сергеевна Литвинец, которая поняла: довольно кормить советских людишек идеологически выдержанными, но скучнейшими романами зарубежных авторов из соцстран или Китая, еще не вступившего в ту пору на стезю капитализма. Пора дать им легкое чтиво.