Город лжи. Что скрывают улицы Тегерана - читать онлайн книгу. Автор: Рамита Наваи cтр.№ 28

Мана также рассказала об очередной волне арестов бахаи – религиозного меньшинства в Иране, которых считают «неверными». Несмотря на все заявления правительства о том, что бахаи не подвергаются дискриминации, их всячески ограничивали в общественной жизни, в том числе не разрешали поступать в университеты, занимать государственные должности и участвовать в политике.

Товарищи выпивали, беседовали и делились слухами допоздна. Посреди разговоров пришла Бахар. Она не слишком увлекалась политикой, но ей нравилась сама идея сопротивления, а также хотелось услышать последние новости. Она заметила, что в последнее время эти встречи стали более серьезными и сдержанными, непохожими на шумные вечеринки в университете, когда под конец сессии они отрывались и танцевали под «техно», заглатывая «экстази».

Тюрьма Эвин, Тегеран, август 1988 года

Амир прижимается своим носиком к щели под дверью, елозя щекой по твердым плиткам грязного пола. Рядом с ним тем же самым занята и Марьям, отчего они постоянно сталкиваются лбами. Поток ледяного воздуха щекочет кожу Амира. Вот это блаженство. Он закрывает глаза и высовывает язык, пытаясь поймать холодную струю, доносящуюся из коридора снаружи. Стоит удушающая летняя жара, и в переполненной камере горячо, как в кузнечном горне. Густой влажный воздух заставляет одежду прилипать к коже, и Амир весь покрыт крупными каплями пота, благодаря чему ощущать прохладный ветерок еще приятнее. Теперь это его самое любимое занятие. Они с Марьям лежат молча, прижавшись лицами к щели, просунув в нее пальцы и тихо дыша, пока их не замечает одна из женщин.

– Вот откроют дверь снаружи – костей не соберете! Вас же не видно. Наступят на вас, переломают шеи, и не сможете больше ходить! – следуют крики с типичной для иранских женщин преувеличенной озабоченностью.

Но Шахла никогда ничего не преувеличивает. Амир заметил, что она не так напряжена, как остальные, да и ведет себя сдержаннее, часто прощает его за все. Пока остальные отчитывают их с Марьям, он бежит навстречу ее распахнутым рукам, а она улыбается в ответ.

– Малыш, мальчик мой! Там и вправду прохладно? Теперь тебе не так жарко, ангелочек?

Ему до сих пор снится, как он лежит под дверью и жадно ловит холодные струйки воздуха снаружи. В моменты паники и стресса Амир закрывает глаза и переносится в прошлое, удивляясь тому, что его успокаивают воспоминания о тюрьме Эвин.

Улица Джомхури, Тегеран, апрель 2013 года

На следующий день после собрания Амир едва успел вернуться с работы, как зазвонил телефон.

– Тебе следует быть осторожнее. Приглашать правозащитника, за которым наблюдают двадцать четыре часа в сутки, да еще журналистов и известного блогера – не такая уж хорошая идея. Возникнут слухи, разные домыслы. Сам понимаешь, время сейчас, перед выборами, неспокойное. И не забывай, что ты из-за родителей уже на заметке. Если что, даже я не смогу тебе помочь. – Голос звучал строже и увереннее прежнего.

Амир не знал, что сказать пожилому мужчине.

– Ты еще там?

– Кто вы? Откуда вы все это знаете? – Впервые при разговоре с ним Амир не закричал.

– Я старик, который хочет объясниться.

Амир положил трубку. Но все же старик привлек его внимание.

На руках Гассема Намази действительно была кровь нескольких человек, и ему нужно было отмыть ее. Вместе со старостью и болезнями пришло чувство вины. Да и по его нынешнему внешнему виду можно было сразу сказать, что это человек из плоти и крови. Но глаза его, казалось, не моргали, а губы едва двигались, пока он говорил негромким монотонным голосом, стараясь не показывать ни капли эмоций. Иного и не ожидалось от того, кто много лет проработал судьей в Революционном суде Исламской республики Иран. Слуги режима должны быть суровыми и беспристрастными.

Но со временем в налаженной машине что-то сломалось. Многие судьи изменились, как и Гассем. Поначалу они верили в то, что занимаются благим делом и помогают осуществлять Божие правосудие. Служат стране и защищают обиженных и обездоленных. Но с каждым годом принципы исламской революции отходили на задний план, а их место все чаще занимали деньги и власть.

Гассему с большим трудом удалось взрастить в себе повадки горожанина, поскольку он был выходцем из крестьян. На протяжении многих поколений его предки обрабатывали землю на плодородных равнинах Варамина к югу от Тегерана. Шах редко обращал внимание на крестьян, и это была одна из его величайших ошибок. Деревенские жители не жаловались, когда зимой их поселки погружались во тьму и когда драгоценные запасы воды таяли знойными летними месяцами. Они так жили из века в век. Пока мир вокруг менялся, они сохраняли искреннюю веру в Бога, и когда вожди восставших заявили, что выполняют наказ Бога защищать бедняков, охотно последовали за ними. При монархии они влачили жалкое существование и разве что не умирали с голоду. Теперь же перед ними забрезжили новые возможности.

Гассем был самым младшим ребенком в семье, и к его появлению на свет у отца уже хватало помощников для работы. Крестьянин хотел, чтобы сын вырвался из унылого окружения, и отослал его в тегеранскую семинарию. Там деревенского мальчишку взял под свое крыло один известный богослов, впечатленный его серьезностью и трудолюбием, а сам Гассем понял, что единственный шанс сделать достойную карьеру – обратиться к Богу и Корану. Этот же богослов проследил, чтобы ко времени революции Гассем был готов поддержать ее.

Вскоре после революции режим понял, что для решения всех накопившихся судебных дел у него недостаточно судей, искушенных в мусульманском праве. Большинство служили еще при шахе и просто сняли галстуки, отрастили бороды и осудили монарха, словно змеи, сбросившие старую кожу и обнажившие новую чешую. Но свое дело они сделали; с 1979 по 1981 год революционные суды казнили почти 500 противников режима. В 1983 году в судебную систему привлекли богословов для осуществления моджазата, или наказания по кораническому праву. Среди них был и Гассем.

Его карьерный взлет был стремительным. В 1988 году его назначили председателем особого суда в Эвине, призванного избавиться от мохаребов – врагов Бога, и мортадов – вероотступников. Аятолла Хомейни издал тайное распоряжение казнить всех пленников, остававшихся противниками режима. Суды проходили быстро, и для вынесения приговора порой бывало достаточно ответа на один вопрос, например: «Вы молитесь?», «Вы мусульманин?» и «Вы верите в рай и ад?». Иногда такие вопросы сбивали с толку несчастных узников, которые понимали, что от ответа зависит их жизнь. Например, на вопрос: «Ваш отец молился, постился и читал Святой Коран, когда вы были ребенком?» – они лгали и отвечали утвердительно, не понимая, что если бы сказали правду и ответили отрицательно, то их бы признали не отвечающими за свои немусульманские взгляды и они избежали казни, что случалось сплошь и рядом.

Работа была легкой. За одно лето 1988 года было повешено или расстреляно более 3000 иранцев, а может, и 5000, поскольку никто точно этого не знает. Гассем получал щедрое вознаграждение за свой кровавый труд, и ему предоставили роскошный дом в самом начале Вали-Аср на Таджриш.