Садовник и плотник - читать онлайн книгу. Автор: Элисон Гопник cтр.№ 24

Наша жизнь полна подобных дилемм. Допустим, интересы каждого отдельного водителя требуют, чтобы он ехал быстрее и на более мощной машине, выбрасывая, таким образом, в воздух гораздо больше двуокиси углерода. Однако накопленный эффект таких действий в конечном итоге будет катастрофичен для всех нас, в том числе и всех водителей. Каждый кусочек мусора, выброшенный на территории национального парка, сам по себе пустяк; но когда их накапливается много, это приводит к разрушительным последствиям. Каждая отдельная овца съедает совсем немного травы, но стадо овец оставляет за собой пустыню.

Альтруизм и кооперация – это способы решать подобные дилеммы. Благодаря этим способам мы благополучны как общество в целом. Зачатки альтруизма и кооперации просматриваются и у других приматов. Но совершенствование и развитие человеческого сотрудничества – это одна из наших самых положительных и характерных черт ^[72]. В самом деле, можно утверждать, что история человечества – это грандиозная последовательность все более амбициозных попыток решить “дилемму заключенного” путем все более широкого сотрудничества.

Но как представить себе это решение более детально? Как могла эволюция преобразить сообщество, лишенное альтруизма, в альтруистическое сообщество? Этим вопросом занимаются целые ответвления эволюционной науки: они выясняют, каким образом альтруисты могут победить в эволюционном состязании и не дать мошенникам и агрессорам выдавить себя на обочину.

Один из путей решения “дилеммы заключенного” в долгосрочной перспективе заключается в том, что каждый “заключенный” должен выяснить, случалось ли его “подельнику” обманывать его в прошлом и как часто, – и самому в будущем поступать аналогично. По очевидным причинам эта стратегия называется “ты мне – я тебе” ^[73]. Вы можете уверенно утверждать, что если какая-то группа животных следует такой стратегии, то может возникнуть кооперация. Легко понять почему: обманщика быстро оставят в изоляции товарищи по группе. Успешность стратегии “ты мне – я тебе” привела к тому, что макиавеллиевская картина человеческой эволюции изобилует механизмами, позволяющими идентифицировать обманщиков, а также инструментами взаимных наказаний.

Но “ты мне – я тебе” – не единственная стратегия, эффективно способствующая возникновению кооперации. В сущности, постоянный мониторинг поведения других дорого обходится. И, учитывая сложности и злободневные проблемы человеческой жизни, стратегия “ты мне – я тебе” сопровождается постоянным искушением обмануть. Однако стоит совершить предательство лишь единожды, и весь проект сотрудничеств обрушится. Если такие моменты соблазна будут у каждого, то вся конструкция здания сотрудничества скоро осыплется.

Альтернативная стратегия заключается в том, чтобы определить конкретных индивидуумов, с которыми вы хотите сотрудничать и которые хотят сотрудничать с вами, а затем тесно держаться друг за друга при любых обстоятельствах, в радости и в печали. Но хотя плюсы этой стратегии хорошо видны с эмпирейских высот теории эволюции, каким образом практически внедрить ее в человеческий разум? Один из возможных вариантов заключается в том, что наши эмоции преданности и привязанности, особенно нашей любви друг к другу, позволяют нам решить “дилемму заключенного” более эффективно и с более долгосрочными последствиями, чем это получилось бы у нас без любви.

Хорошо известно, что глубокие радости любви, неважно, к ребенку или к партнеру, не зависят от того, дает ли нам эта любовь какие-то непосредственные выгоды. Великая писательница Элис Манро однажды прозаично заметила: “Любовь не приносит никакого счастья никоим образом”. Но жить без любви мы не можем. Каким-то образом любовь привязывает нас именно к этому особому человеку, и мы черпаем огромную радость и удовольствие от общения с ним, независимо от того, получаем ли от него какие-то определенные блага и преимущества. Можно считать, что эти мощные позитивные чувства привязанности и преданности – способ, которым эволюция вознаграждает нас за любовь.

Ирония всего этого состоит в том, что подобная трансцендентная преданность в долгосрочной перспективе сулит обоим участников гораздо большие дивиденды, чем если бы они жили по принципу “ты мне – я тебе” и постоянно взвешивали минусы и плюсы общения. Если Бонни так сильно любит Клайда, что его благополучие для нее так же важно, как ее собственное, она не поддастся соблазну предать подельника, даже если ее краткосрочные интересы требуют именно этого. Подобное долгосрочное сотрудничество и позволяет существовать нашим сложным совместным проектам и союзам.

Наиболее ярко и очевидно эти эмоции особой преданности проявляются в отношениях между детьми и их опекунами, и там же они важнее всего. Если бы мы вели себя с детьми по принципу “ты мне – я тебе”, последствия были бы катастрофическими – слишком уж сильно отличается то, что мы делаем для детей, и то, что они могут сделать для нас, и слишком много времени проходит от тех дней, когда мы делаем наш вклад в детей, до тех, когда мы начинаем получать отдачу. Преданность детям простирается за пределы нашей индивидуальной жизни далеко в будущее, когда нас уже не станет.

Особая связь между конкретными попечителями и детенышами важна даже у животных. У многих птиц формируется привязанность к первому же двигающемуся объекту, который они видят сразу после рождения. Мы все знаем, что утята бегают за матерью, и есть знаменитые фотографии, изображающие великого биолога Конрада Лоренца, который ведет за собой длинную вереницу гусят. У биологических матерей и детей такие особые связи отлично объясняются генетикой, и легко понять, что они укоренены в непосредственном опыте и биологии рождения как такового. Мы уже видели, как опыт беременности и родов, который я описала в начале этой главы, связывается со специфической преданностью материнской любви.

Но мы, человеческие существа, заботимся о своих детенышах дольше, чем другие животные, и в заботе о каждом детеныше принимает участие большее число взрослых. Поскольку мы преданы сразу многим детям, а не только своему биологическому потомству, то относительно простые стратегии преданности, характерные для взрослых особей и детенышей других видов животных (первый движущийся объект, который ты видишь, первый детеныш, к которому ты прикасаешься), для нас не так важны. Для многих близких ребенка – отцов, бабушек, дедушек, участников аллопарентальной заботы – роль генетики не так значима. Отцы и остальные опекуны не могут руководствоваться простым принципом “люблю того самого малыша, который был внутри меня”.

Для отцов, бабушек, дедушек и аллопарентальных попечителей эмоции заботы запускаются социальным контекстом, нашей включенностью в сеть любви, которая соединяет партнеров, родителей и других, – а также нашим опытом, переживаниями, убеждениями и знаниями. Люди откликаются на сам акт заботы как таковой гораздо сильнее, чем все другие животные.

Забота о ребенке помогает нам любить этого ребенка, причем именно этого, а не какого-то другого. Когда мы держим ребенка на руках и ухаживаем за ним, у нас повышается уровень окситоцина – это порождает ощущение, что внутри теплеет ^[74]. А у отцов, ухаживающих за малышом, снижается уровень тестостерона и связанные с ним эмоции агрессии и гнева ^[75].