День цезарей  - читать онлайн книгу. Автор: Саймон Скэрроу cтр.№ 8

– Сейчас же отпусти его, – потребовал Британник.

– Отпущу, если ты споешь. А иначе он умрет.

Семпроний, все это время сидевший бессловесно, прокашлялся и поднял глаза на Нерона.

– Император, это мой дом. И мои гости. Здесь не место для кровопролития. Я умоляю тебя отпустить этого человека. Прошу, наслаждайся яствами и вином. Я уже распорядился насчет музыки и пения. А в этом нет необходимости.

– Так угодно мне. Вот и вся необходимость. Так что пой, брат мой. Если хочешь, чтобы твой раб остался жив.

Британник сцепил перед собою руки и склонил голову, словно моля богов вмешаться и положить конец этому противостоянию. Затем плечи его смиренно опустились, и он кивнул. Сойдя с ложа, прошел к свободному месту меж столов и сосредоточенно смолк. Молчал и весь сад. Не шевелился. Все взоры были направлены на прямого императорского наследника, готового исполнить повеление венценосного пасынка.

Вот Британник выпрямил спину, приподнял подбородок и, сделав глубокий вдох, повел мелодию. Голос его был чист и не лишен приятности.

Словно подвесив песню на последней фразе – «мой отец», – Британник оборвал пение и склонил голову.

После затяжной паузы кто-то за спиной у Семпрония отважно захлопал в ладоши – как оказалось, Веспасиан. За ним последовали другие, вначале нерешительно, но затем все бодрей и энергичней, и вот уже весь сад гремел аплодисментами, приветствуя певца. Британник вначале никак не реагировал, но когда шум возрос до крещендо, встрепенулся, поднял голову и благодарно кивнул аудитории. Наконец он медленно обернулся к столу, возле которого стоял Нерон, и поглядел ему в глаза. Они были накалены от гнева, а опущенные вдоль боков руки сжаты в кулаки.

Агриппина была вынуждена якобы с ласковостью взять сына за запястье.

– Да скажи уже что-нибудь, – шепнула она. – Что ты застыл статуей?

Эти слова привели Нерона в чувство; он словно отмяк и поднял руку.

– Прекрасную песню исполнил мой брат. Настолько трогательную, что даже я, император, оказался ею околдован. Околдован – и вместе с тем опечален. Ведь и во мне не смолкает горе по нашему отцу, которого мы недавно безвозвратно утратили. – Поднеся к глазам ладонь, он отер воображаемую слезу; плечи его тоже театрально содрогнулись. – Да, в самом деле… Я настолько сражен горем, что и спеть теперь вряд ли смогу. Боль и скорбь переполняют меня. Вообще-то у меня была для вас песня, способная ошеломить ваши сердца. Настолько, что из ваших глаз хлынули бы слезы чувства, надрывая душу. Но увы, существует предел и чувствам, которые способно вместить человеческое сердце. Чувствам, которые сейчас и без того разбередил мой брат. Так что я лучше поберегу вас от этих слез… Однако нет сомнения, что мое пение несравненно превосходит потуги Британника, и в силу этого победителем состязания я назначаю себя. – Нерон подкинул перстень и, поймав, стиснул его в кулаке. – А потому награда моя.

– Хвала богам! – воскликнул Паллас. – Император – победитель!

– Можно подумать, кто-то в этом сомневался, – усмехнулся Нерон, одной ногой попирая ложе. – Но и для Британника у меня приготовлена награда. Особая. Так что во дворец, братец, ты возвратишься не с пустыми руками.

Между тем Британник заметил, что его телохранителя по-прежнему держит преторианец, и, проходя, дал своему рабу знак не роптать. На подходе к ложу брата встретил Нерон, который нежно обнял его за плечи и по мощеной дорожке между клумбами повел от гостей в закуток позади двора, отделенный от сада плетеной изгородью. Семпроний обеспокоенно смотрел им вслед, пока его, деликатно кашлянув, не отвлекла Агриппина:

– Мне кажется, развлеклись мы неплохо. Не пора ли начинать перемену блюд? У хорошего хозяина гости не томятся ожиданием.

– Прошу простить, императрица.

Семпроний кивнул своему номенклатору, и тот тут же принялся отдавать распоряжения надворным рабам. Не прошло и минуты, как из дома появились первые разносчики блюд, груженных разнообразными кушаньями из жареного мяса, рыбы и сыров. Гости заметно оживились. Между тем первое блюдо из серебра подплыло к главному столу и по указанию Семпрония было церемонно поставлено перед императрицей.

– Ах, жареные дрозды!.. А это, если не ошибаюсь, гарум? ^[9]

– Точно так. Причем гарум, приготовленный особым способом моим чудодеем-поваром.

– М-м-м. Просто поверить не…

Их прервал крик, донесшийся из-за изгороди позади двора. Спустя секунду крик в ночном воздухе послышался снова, еще более пронзительно. Кричал Британник.

– Ну не надо! Не надо, прошу тебя!

В ответ на мольбу послышался глумливый смех его сводного брата.

Семпроний думал было встать, но, глянув на Агриппину, а затем на Палласа, замешкался. Они не реагировали на крики, словно не слыша их вовсе.

– Ну-ка, ну-ка, – ворковала Агриппина блюду с дроздами, – мне не терпится попробовать…

Двузубой вилкой она нанизала птичку и, переложив себе на тарелку, взяла ее кончиками пальцев и изящно надкусила.

– Не надо! Не надо! – доносились из-за изгороди прерывистые вопли Британника.

Семпроний огляделся в поисках поддержки, но почти все гости с беспечным, несколько рассеянным видом кушали. Один лишь Веспасиан раздраженно сел и завозился, пытаясь встать, но его бдительно ухватила за руку Домиция и потянула книзу: сиди, мол. Помимо него, свое недовольство выказал лишь один сухопарый старик в сенаторской тоге. Гневно оглядевшись, он во всеуслышание спросил:

– Ужели никто не вмешается? Совсем никто?

Агриппина бдительно ткнула в него пальцем:

– Сенатор Амрилл, призываю тебя к спокойствию. Ты нарушаешь благостность нашего вечера. А знаете, по моему мнению, повар Семпрония всех нас тут просто балует! Признаюсь, эти дроздочки – просто объедение. – И твердым, с металлическими нотками голосом добавила: – Сенатор Амрилл, ешь угощение без ерзаний. Сиди спокойно.