Имя Зверя. Ересиарх. История жизни Франсуа Вийона, или Деяния поэта и убийцы - читать онлайн книгу. Автор: Яцек Комуда cтр.№ 29

Они находились в сердце Лангедока, некогда страны трубадуров, доблестных рыцарей и прекрасных дам. Но два века назад тут прокатился крестовый поход против катаров. От замков остались лишь руины, города сровняли с землей, а еретиков послали на костер. Нынче от тех времен не осталось и следа. Разве что песни и баллады, которые пели при дворах и в трактирах, а порой произносили шепотом, боясь доносчиков инквизиции.

Вийону вспомнились слова старой лангедокской песенки:

Поляны и луга, по которым некогда шагали горделивые катарские Перфекти, Совершенные, уже давно заросли лесом. Церкви и замки Добрых людей превратились в развалины. И все же в этой земле еще хватало следов столетней истории. Окрестные скалы, горы и холмы щетинились остатками катарских замков. Перпертюз, Дюрфор, Керибюс, Пюивер, Арк, Монсегюр и прочие твердыни еще напоминали о славе старых властителей Лангедока. Остались от них и другие воспоминания… Теплый пепел костров, которые жгли в Нарбонне, Безье, Тулузе и Русильоне. И инквизиция, которая внушала страх каждому пастуху или селянину.

Они ехали на юг. Местность становилась все более дикой, щетинилась скалами, холмами и горами. Они проезжали небольшие бедные села, притулившиеся к отвесным склонам, недоступные башни, замки и церкви, которые в любой момент могли бы стать убежищем от нападения.

– Вийон, – прошипел Бернар после одного из поворотов горной дороги.

– Слушаю, ваше преподобие.

– Де Роше – бенедиктинский монастырь. Я с ними не в лучших отношениях. Держи ухо востро и не спускай с них глаз: может так случиться, что монахи не станут нам помогать.

– Слушаюсь, господин диакон.

Когда они миновали очередной поворот, Сен-Роше-де-Пре предстал перед ними во всей своей красе. Монастырь и церковь возносились на высокой скале, которую с трех сторон омывала река Од. Уже издалека Вийон заметил гордую колокольню церкви, остроконечную крышу капитулярия и замшелую стену, что окружала постройки. Миновали они убогое сельцо, втиснувшееся между скалами и лесом, и оказались на дороге, что вела к вратам аббатства. Перед огромными створами собралась толпа нищих, перехожих калик и отвратительных уродцев. При виде кавалькады диакона все они бросились выпрашивать милостыню. Четверо прислужников коннетабля, однако, не выглядели добрыми самаритянами и не собирались делиться своими богатствами с ближними. Нескольких пинков и ударов батогом хватило, чтобы указать оборванцам их место.

Надвратное здание одной стороной прижималось к отвесно встающей скале. С другой стороны зияла пропасть – склон тут резко спускался к реке Од, и обрыв этот не рискнул бы преодолеть ни один человек.

Диакон спрыгнул с коня. Застучал в монастырские ворота.

– Кто там? – спросил голос из-за дверей. – Чего ищете тут, добрые люди?

– Я Бернар Одри, диакон собора Святого Назария из Каркассона, – ответил священник. – Хочу увидеться с братом препозитом.

– И зачем же вам брат препозит, почтеннейший диакон?

– Как говорит святой Иоанн, источник мудрости Божьей подобен драгоценному камню, а меня издалека притягивает его сияние. Жажду, чтобы брат препозит позволил мне зачерпнуть из своего колодца знаний и дал совет в делах духа.

Наступила тишина. Вийон думал уже, что красивые слова диакона прозвучали впустую. Что братья-бенедиктинцы не отворят им ворота и выставят дураками.

Вдруг засовы стукнули, и дверь открылась, выпуская полосу света. Привратник смерил прибывших внимательным взглядом. Был он высокий, худой и костлявый, с кривым и прищуренным левым глазом и шрамом на лысом черепе. Узкие ладони он заткнул за пояс оленьей кожи, что перехватывал черную рясу, на голове его был ржавого цвета куколь. Он молчал и не подавал никаких знаков. Вийону казалось, что его запавшие темные глазки сверлят пришельцев не хуже, чем глаза мытаря – купеческие повозки, груженные штуками шелка.

Привратник отодвинулся в сторону. Они прошли под низким сводом ворот. Диакон кивнул Вийону и жестом приказал слугам остаться снаружи. Они же оказались в мрачном помещении, освещенном полосой света, проникавшего сюда сквозь щель в стене.

– Нона ^[42] уже минула, – сказал монах. – Отца приора вы наверняка найдете на веранде.

– И как я его узнаю?

– Я вас проведу к нему.

Привратник двинулся вперед. Они пересекли площадку позади ворот и оказались в переходе между рефекторием и дормиторием. Вийон огляделся. Старый, вековечный монастырь строили из песчаника, который потемнел и выкрошился за долгие столетия, что миновали со дня основания аббатства. Дикий виноград и плющ оплетали здания дормитория и капитулярия, вползали на крыши, а их разросшиеся корни поднимали плиты и камни на подворье. Поэт вздрогнул. Не пойми отчего, но при виде высокой колокольни и остроконечных, замшелых крыш аббатства он почувствовал странный холодок в сердце. А может, это просто тянуло ледяной стылостью от влажных монастырских камней и келий дормитория?

Они миновали остроконечный портал, на котором архангел Гавриил замахивался мечом на зверя из адских глубин, и оказались в тесном дворике, окруженном каменной галереей. Золотое солнце выглядывало из-за линии далеких гор и освещало осенний сад, в котором росло множество сонных роз и кустов, сад, устеленный россыпями желтых листьев и высохших побегов, что цеплялись за колонны и взбирались на деревянные крыши.

Монахи выходили из церкви. Вийон и диакон миновали группу бенедиктинцев в коричневых рясах. Братья смотрели на гостей с интересом, переговариваясь друг с другом на языке жестов. Однако к пришлецам никто не обратился.

Препозит монастыря сидел на каменной лавке, погруженный в свои мысли, спрятав голову под капюшон. Не встал, когда они подошли ближе.

– Брат препозит, – подал голос привратник. – Я привел брата Бернара, у которого к вам, по его словам, дело, не терпящее отлагательств.

– И куда же, брат, вы так спешите? – негромко спросил приор низким голосом. – Ведь сказал Господь: семь дней ешь с нею опресноки, хлебы бедствия, ибо ты с поспешностью вышел из земли Египетской…

– …дабы ты помнил день исшествия своего из земли Египетской во все дни жизни твоей, ^[43] – закончил Бернар. – Простите, брат, но я пришел сюда не вести диспуты о Святом Писании, а потому, что у меня есть к вам просьба.

– Просите – и дано вам будет, ищите – и обрящете, стучитесь – и отворят вам. ^[44]