Смерть перед Рождеством - читать онлайн книгу. Автор: Кристоффер Карлссон cтр.№ 28

– Или как? – голос Сэм.

– Что как?

– До связи, да?

– Да, может, завтра.

– Может быть… – Сэм прикусывает губу. – Послушай, ведь все может измениться… Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Понимаю.

На самом деле это не так. Но мой ответ заставляет Сэм улыбнуться, и это приятно.

Я провожаю ее до метро в надежде встретить подозрительный автомобиль где-нибудь там. Но все напрасно. Снегопад усиливается. Я скольжу по обледенелой луже, Сэм меня поддерживает.

И это тоже мне нравится.

Мы прощаемся – дружеские объятья, не более, – и тоска наваливается на меня с новой силой. Мне надо домой, в постель… Не помню, когда в последний раз высыпался по-человечески. От одного из домов на Кунгсхольмене отделяется тень, и я пытаюсь сосредоточиться на мысли, не плод ли она моего больного воображения.

* * *

Юнатан не может спать: он слишком взвинчен. Возможно, это связано с завтрашней демонстрацией. Плюс алкоголь. Иногда после выпивки мысли так мечутся в голове, что не успеваешь ни остановить их, ни вслушаться в них как следует. И это совсем не обязательно неприятные мысли – совсем обычные, повседневные. Но они так танцуют и крутятся, что ты не в силах совладать с ними. Как после амфетамина.

На этот раз скрутило и желудок. И как будто этого всего недостаточно, кухонный диван показался вдруг таким жестким, что Юнатан невольно задается вопросом: не будет ли удобнее на полу? Из спальни доносится ритмичный храп лидера движения. Но даже эти убаюкивающие звуки не в силах справиться с бессонницей Юнатана.

Нужно было ехать домой, как это сделал Кристиан. Хотя дом Юнатана и довольно далеко от Эншеде.

На столе рядом с диваном лежит плеер лидера с встроенными наушниками. Лидера можно упрекать в чем угодно, но что касается музыки, вкус у него хороший. А Юнатан лучше засыпает под музыку, так оно было всегда. По крайней мере, не будет слышно этого хрюканья из спальни. Если, конечно, сделать звук погромче…

Юнатан приподнимается на локтях, вставляет в уши резиновые пробки и нажимает play. На прилагающемся листке бумаги вместо названий песен четырехзначные числа. Возможно, так оно получилось, потому что песни скачивали с компьютера. Юнатан выбирает одну наугад, спрашивает себя, какая это может быть группа.

Но музыки нет. Вместо нее Юнатан слышит голоса – мужской и женский. Он садится на диван и вглядывается в маленький темно-синий плеер.

Он: Привет.

Она: Есть сигареты?

Он: Нет, к сожалению.

Она: Черт, мои закончились.

Он: Можем купить.

Она: Понимаешь… Нам с тобой не нужно было вот так встречаться…

Он: Почему?

Она: Я разговаривала со своими после нашей с тобой последней встречи… они считают, что я стала задавать слишком много вопросов… Да и у меня самой такое чувство, будто кто-то сидит у меня на хвосте… Не нравится мне все это – ни наши с тобой встречи, ни даже эта анонимность…

Юнатан ничего не понимает, но продолжает слушать. И когда наконец доходит до главного, ноги его холодеют.

Он смотрит на темно-синюю штуковину. Она далеко не новая: краска на углах поистерлась. Юнатан берет свой мобильник и пишет сообщение. Всего пару фраз – на большее у него нет сил.

Возле качелей завтра в восемь утра. У меня есть кое-что для тебя.

Отправив эсэмэску, Юнатан спешно покидает квартиру.

Он просто не вынесет, если задержится здесь лишнюю минуту.

Халлунда, раннее утро.

В стороне от центра есть детская игровая площадка. Когда-то она была здесь лучшей, но теперь деревянные планки изрисованы уродливыми каракулями, качели висят косо, а карусель с лошадками будто вот-вот готова рассыпаться.

К игровой площадке с разных сторон подходят два молодых человека. Они на удивление похожи друг на друга и одинаково одеты. Разве что у одного кожа смуглее, а лицо другого, если приглядеться как следует, украшают шрамы от подростковых прыщей. На обоих темные куртки и светлые джинсы, волосы коротко стрижены. Оба передвигаются так, будто в любой момент ждут больших неприятностей: головы опущены, глаза устремлены в землю. Один идет со стороны станции метро, другой – от блеклого высотного дома на Клёвервеген.

Они пришли сюда не играть, но прошлое витает в воздухе, заставляя их снова чувствовать себя детьми.

Халлунда, раннее утро. Они встречаются. Тот, который пришел со стороны метро, выглядит настороженным и все время держит руки в карманах. Но инициатор встречи, похоже, другой. Потому что именно он начинает разговор. Они останавливаются на расстоянии вытянутой руки друг от друга, каждое их слово падает, словно камень в колодец, в гулкую тишину утра. Потом молодые люди садятся на качели, каждый на свою.

Один вынимает руку из кармана куртки и показывает маленький темно-синий диктофон. Несмотря на холод, на нижней губе парня блестят капли пота.

* * *

День третий. Мы уже не ведем никакого расследования, но до СМИ, похоже, новости доходят плохо. Они пишут об этом убийстве и называют Олауссона главным обвинителем, в то время как теперь это явно кто-то другой.

Каким-то образом в СМИ просочилась информация о небольшом числе задействованных в расследовании полицейских. Хроникер одной из газет объяснил этот факт распадом полиции и общим сокращением штата, что можно считать откровенным поклепом: за последние десять лет наши ресурсы возросли многократно.

Я держусь в стороне, прячусь у себя в кабинете. Заполняю протоколы, расшифровываю записи допросов и пишу короткие рапорты обо всех своих действиях с начала расследования. Замечаю, в частности, что диктофон убитого потерян и, возможно, находится в руках убийцы. Присовокупляю к рапорту копию «полевых заметок» Хебера, хотя не имею на них никакого права. Делаю пометку о том, что это единственный существующий экземпляр заметок, бумажный, во всяком случае.

Теперь это их проблемы. Настоящим я формально завершаю работу над этим делом и передаю его СЭПО. Я делаю то, что должен и что от меня требуют.

Я человек подневольный.

* * *

Олауссона не видно, и вообще в отделе безлюдно.

Некто успел поработать в моем электронном ящике: все, что касается последнего расследования, из него удалено или куда-то переправлено. Кроме одного короткого сообщения, уцелевшего, похоже, по недосмотру. Оно извещает о прибытии на днях в Стокгольм родителей Хебера. Что это означает для нас? Вполне возможно, что ничего. Иногда родители – не более чем родители.

* * *

Я звоню Олауссону и думаю, пока в трубке идут сигналы, что мне ему сказать. У меня много вопросов, и я не хочу его обманывать. Да Олауссон и не позволит играть с собой в мошки-мышки, для этого он слишком осторожен и хитер.