Катынь. Современная история вопроса - читать онлайн книгу. Автор: Владислав Швед cтр.№ 50

«Признание» Бурденко на смертном одре весьма напоминает другое, часто цитируемое предсметное «признание» маршала Рокоссовского о Сталине, как о «сухоруком бандите». При этом как-то забывают о том, что когда Хрущев просил Рокоссовского выступить с критикой культа Сталина, тот заявил: «Товарищ Сталин для меня святой. Я своего мнения о нем никогда не изменю». При этом следует иметь в виду, что Рокоссовский в 1940 г. вернувшись из тюрьмы в армию, всегда носил с собой пистолет, заявив жене, что, если за ним вновь придут, живым он не дастся. Но своего отношения к Сталину Рокоссовский не менял.

Так как же быть с признанием Бурденко? Было оно или нет? Ведь об этом факте писал уважаемый советский историк. Но, как говорится, и на старуху бывает проруха. Ошибся Михаил Иванович, и крепко. И, прежде всего, в отношении личности Ольшанского Бориса Николаевича . Тот никогда не был профессором Воронежского университета. В 1946 г. он работал рядовым преподавателем Советской средней школы № 1 в Карлхорсте (Берлин). в сентябре 1947 г. Ольшанский бежал в американскую зону оккупации Германии. В начале 1953 г. он дал показания американской «комиссии Мэденна», занимавшейся Катынским делом. Ольшанский заявил, что он в апреле 1946 г. он встречался с академиком Н.Бурденко, который сообщил ему «правду о катынском расстреле». После этого Ольшанский стал в США «VIP-персоной».

Однако известно, что Ольшанский в 1946 г. не мог физически встречаться с Бурденко. Из Германии в Союз в отпуск Ольшанский выезжал только в июле 1946 г. В Союзе он проживал в Брестской области у Семенюк Любови Захаровны, с которой 8 августа 1946 г. зарегистрировал брак. Во время отпуска Ольшанский из Брестской обл. никуда не выезжал, поэтому его встреча с Бурденко не могла состояться (Архив внешней политики РФ, ф. 054, о. 39, п. 708, д. 94, лл. 95—97).

Но представим, что в апреле 1946 г. каким-то образом Ольшанкий попал в Москву. Известно, что академик Бурденко после второго инсульта с 10 августа 1945 года по 28 мая 1946 года находился на лечении в клиническом санатории «Барвиха». У него были нарушены функции речи и, беседуя с кем-нибудь, Бурденко излагал свои мысли на бумаге. Доступ посетителей к нему был строго ограничен. Полагать, что к 70летнему академику, депутату ВС СССР, генерал-полковнику медслужбы, президенту АМН СССР пропустили 36-летнего учителя Ольшанского, не вероятно.

Однако Ольшанский утверждал, что он был знаком с Бурденко еще с Воронежа. Бурденко действительно работал в Воронеже с 1918 г. по 1923 г. В 1920 г. он организовал при Воронежском университете специальные курсы для студентов и врачей по военно-полевой хирургии. Возможно, отец или мать Ольшанского были слушателями этих курсов или помогали их организовывать. Возможно, даже, что Бурденко бывал у них в гостях. Однако поверить, что 10-летний Боря Ольшанский (1910 г. рождения) оказал на Бурденко такое впечатление, что академик решил с ним встретиться в 1946 г. и доверить сверхважную информацию, просто не серьезно . Более того, члены семьи Бурденко никогда не слышали об Ольшанском и считать его другом академика нет оснований.

Ситуацию можно объяснить следующим. В США Ольшанский оказался некому не нужным эмигрантом. Подумаешь, учитель советской средней школы. После появления в американской прессе сообщений о Катыни и Бурденко, Ольшанский решил предложить американцам свою версию, которая должна была обеспечить ему паблисити. Добавив к детским впечатлениям из Воронежа информацию из газет, он смело явился на комиссию Мэддена и стал одним из основных свидетелей по Катынскому делу, обеспечив себе «достойное» место в Америке. Вышесказанное позволяет утверждать, что свидетельство Ольшанского, изложенное Семирягой, является не достоверным .

«Скользкие» ситуации нередко подкрепляют ссылками на авторитет известных личностей. Так, утверждают, что 21 декабря 1959 года, в день 80-летия Сталина, бывший премьер-министр Англии Уинстон Черчилль в британской Палате общин произнес по этому поводу речь. На самом деле в это время 85-летний Черчилль был тяжело болен. У него были серьезные проблемы с речью, даже с секретарем он общался с помощью карандаша. От большой политики он отошел и в декабре 1959 г. не мог присутствовать в Британском парламенте и тем более произнести там речь .

Черчилль действительно в одном из своих выступлений перед британской Палатой Общин весьма положительно отозвался о Сталине. Это было не в декабре 1959 г. а в 8 сентября 1942 года, когда английский премьер-министр, выступая в британском парламенте о военной ситуации, заодно проинформировал членов Палаты Общин о своем недавнем своем визите в Москву и о встречах со Сталиным, которому он дал высокую оценку. Однако, информация о речи Черчилля в декабре 1959 г. по поводу 80-летия Сталина, упорно тиражируется в СМИ со ссылкой Британскую энциклопедию, которая, кстати, не публикует речи политиков. Эта небольшая фальсификация ставит под удар многочисленные достоверные цитаты из высказываний мировых политиков о роли Сталина во Второй мировой войне. Однако пора вернуться к Катыни.

Некоторые исследователи считают прямым и главным доказательством вины нацистов в катынском преступлении использование для расстрела польских военнопленных немецких пистолетов «вальтер». Однако это утверждение не вполне корректно.

Для проведения массовых расстрелов, немецкие «вальтеры» действительно были более подходящим оружием, чем советские тт, так как из-за пониженной убойной силы их пули не раскалывали черепа жертв. Такими же характеристиками обладал и «наган», который был популярен в СССР, особенно среди опытных «расстрельщиков» НКВД. Но при длительной стрельбе гильзы в его барабане нередко заклинивало.

Могли ли сотрудники НКВД в 1940 г. использовать при расстрелах немецкие «вальтеры»? Да, могли. В справочнике Алексея Потапова « Приемы стрельбы из пистолета. Практика СМЕРШа» (М., «Гранд-Фаир», 2009) утверждается, что в середине 30-х годов в Германии для нужд советских спецподразделений были закуплены «Вальтеры РРК» калибра 7,65 мм. Но принципиально ситуация с причастностью нацистов к катынскому расстрелу от этого не меняется. Основным аргументом в пользу немецкого следа должны считаться не пистолеты «вальтер», а гильзы от немецких патронов с маркировками «Geco» (фирма «Gustav Genschow & Co.») и «DWM» (фирма Deutche Waffen und Munitionsfabrik, AG), которые были найдены в Катыни.

Немецкий профессор Г.Бутц в своем отчете пишет о «наличии многочисленных пуль и гильз» в катынских захоронениях. Упоминает он и о найденном «оригинальном патроне» «Geco 7,65 D.». Этот патрон, 2 гильзы и одна пуля были направлены на исследование в Институт криминалистики полиции безопасности при Имперском управлении криминальной полиции. Оттуда пришел ответ, что: «судя по маркировке на донышках гильз, эти патроны должны были быть произведены нашим заводом в Дурлахе в 1922—1931 гг.» . Также сообщалось, что фирма Геншов и Ко поставляла боеприпасы в СССР. Казалось бы, точка поставлена. Вина НКВД, вроде бы, очевидна. Однако не все так просто.

Дело в том, что из всех гильз, найденных в Катыни, на экспертизу было направлено всего ДвЕ гильзы с четко читаемой маркировкой. Условия любой объективной экспертизы требуют значительного большего количества исследуемого материала.