Тайная дипломатия Кремля - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Млечин cтр.№ 68

Гитлер задал Хильгеру два вопроса: почему отправлен в отставку Литвинов и готов ли Сталин при определенных условиях установить взаимопонимание с Германией?

Хильгер был поражен, что ни Гитлер, ни Риббентроп даже не подозревали о мартовской речи Сталина, в которой он столь определенно выразил желание установить новые отношение с Германией. Хильгеру пришлось дважды перечитать вслух этот абзац из речи Сталина.

Через десять дней немецкое посольство в Советском Союзе получило указание возобновить переговоры о новом торговом соглашении. Но ни Берлин, ни Москва никак не могли решиться на откровенный разговор о политическом сближении. Наступило время хитрого дипломатического маневрирования. В первых числах июня немецкий посол Шуленбург писал статс-секретарю МИД Эрнсту фон Вайцзеккеру: «Мне показалось, что в Берлине создалось впечатление, что господин Молотов в беседе со мной отклонил германо-советское урегулирование. Я не могу понять, что привело Берлин к подобному выводу. На самом деле фантом является то, что господин Молотов почти что призывал нас к политическому диалогу».

В конце июля занимавшийся в немецком МИД внешнеэкономическими вопросами Карл Шнурре пригласил советского поверенного в делах Георгия Александровича Астахова на обед и прямо сказал:

— Что может вам предложить Англия? Участие в войне в Европе и враждебное отношение Германии. А что можем предложить мы? Нейтралитет, а если Москва захочет-взаимопонимание, основанное на взаимной выгоде.

Шнурре добавил:

— Во всем районе, от Балтийского моря до Черного моря и Дальнего Востока, нет неразрешимых проблем между нашими странами. Более того, есть общий момент в идеологии Германии и Советского Союза — это противостояние капиталистическим демократиям. Поэтому нам кажется противоестественным, чтобы социалистическое государство вставало на сторону западных демократий.

Георгий Астахов обратил внимание на то, что национал-социализм считает Советский Союз враждебным государством. Но почему? Карл Шнурре пустился в долгие объяснения насчет того, что все это в прошлом:

— Это было следствием борьбы национал-социализма против немецкого коммунизма, который получал поддержку от Коминтерна. Но борьба уже закончилась. Коммунизм в Германии искоренен. Изменилась и советская политика. Линия Коминтерна осталась в прошлом. Слияние большевизма с национальной историей России, выражающееся в прославлении великих русских людей и подвигов, изменило интернациональный характер большевизма. Особенно с тех пор, как Сталин отложил на неопределенный срок мировую революцию.

Георгий Астахов родился на Дону, начал дипломатическую службу в 23 года. С 1920 года заведовал бюро печати полномочного представительства РСФСР в Закавказье, потом работал в Турции, Германии и Японии. В ноябре 1928 года от имени советского правительства подписал договор с Йеменом — это был первый договор с арабским правительством. Три года служил советником в полпредстве в Турции, чуть меньше в Лондоне.

22 марта 1935 году к Астахову обратился Михаил Александрович Шолохов:

«Вчера послал т. Майскому письмо, а сегодня решил и тебя просить о том же. Дело в том, что ружья, купленного у Голанд-Голанда, нет до сих пор… Для меня это прямо-таки гроб. Со дня на день наступит распутица, будет прервано сообщение с железной дорогой, а потом пойдет птица, а мне охотиться не с чем. Ну разве это не горе?»

В 1936 году Георгия Астахова утвердили заведующим отделом печати наркомата иностранных дел, а на следующий год отправили советником в Берлин. В отсутствие полпреда Астахов оказался старшим советским дипломатом в Берлине, но полпредом его не сделали, отозвали в Москву. В феврале 1940 года он был арестован и обвинен в шпионаже в пользу польской разведки. 14 февраля 1942 года умер в лагере.

В середине августа 1939 года Гитлер, который уже готовился к нападению на Польшу, понял, что нуждается в тесном сотрудничестве с Советским Союзом или как минимум в благожелательном нейтралитете. Посольство в Москве получило указание форсировать сближение. Рано утром 15 августа посол Шуленбург получил от своего министра указание немедленно посетить Молотова и сообщить, что Риббентроп готов «прибыть в Москву с кратким визитом, чтобы от имени фюрера изложить господину Сталину точку зрения фюрера».

Посол передал Молотову слова министра: «Обоим народам в прошлом было всегда хорошо, когда они были друзьями, и плохо, когда они были врагами».

Молотов сказал Шуленбургу, что для продолжения торговых переговоров необходима «политическая основа». Он объяснил послу, что пакт о ненападении будет подписан только при наличии специального протокола, в котором оговариваются все важные вопросы, интересующие Советский Союз.

Молотов в целом благожелательно воспринял слова немецкого коллеги, но его больше интересовали не красивые формулировки, а конкретные приобретения. Риббентроп был готов подписать пакт о ненападении, договориться о Балтийском море, Прибалтике и совместно решить территориальные вопросы в Восточной Европе. Сталин давал понять Гитлеру, что за нейтралитет Советского Союза ему придется заплатить ту цену, которую назовут в Москве.

19 августа Шуленбург сообщил Молотову, что Риббентроп уполномочен подписать в Москве специальный протокол, в котором будут определены интересы обеих стран в районе Балтийского моря и решена судьба прибалтийских республик. Шуленбург целый час безуспешно пытался узнать у Молотова, когда же Риббентроп может приехать. От него требовали максимально ускорить визит, а Молотов тянул с ответом.

Гитлер и Риббентроп не отходили от телетайпа, дожидаясь сведений из Москвы. Поздно ночью Молотов ответил, что если торговое соглашение будет подписано на следующий день — 20 августа, в воскресенье, то через неделю, 26 или 27 августа, Риббентроп может прилететь.

Гитлер промаялся до утра, ожидая подробного отчета от Шуленбурга. Он не мог отложить выяснение отношений со Сталиным на неделю. Договоренность с Москвой была нужна ему немедленно, потому что без этого он не рисковал напасть на Польшу. Если бы Англия, Франция и Россия объединились, Гитлер не решился бы выступить. А генералы напоминали, что время уходит: начинать войну надо в последних числах августа, так как сентябрьские дожди могут сорвать план военной операции.

Сталин согласился пойти на переговоры с Гитлером в последнюю минуту, когда у того уже уходило время, и фюрер вынужден был согласиться на сталинские условия.

Днем 20 августа Гитлер написал Сталину личное письмо:

«1. Я искренне приветствую заключение германо-советского торгового соглашения, являющегося первым шагом на пути изменения германо-советских отношений.

2. Заключение пакта о ненападении означает для меня закрепление германской политики на долгий срок. Германия, таким образом, возвращается к политической линии, которая в течение столетий была полезна обоим государствам. Поэтому Германское Правительство в таком случае исполнено решимости сделать выводы из такой коренной перемены.

3. Я принимаю предложенный Председателем Совета народных комиссаров и народным комиссаром СССР господином Молотовым проект пакта о ненападении, но считаю необходимым выяснить связанные с ним вопросы скорейшим путем.