Эверест - читать онлайн книгу. Автор: Тим Скоренко cтр.№ 21

На протяжении всей экспедиции Оделл присматривался ко мне. Я чувствовал это и старался работать как можно лучше. Впрочем, это было нетрудно, поскольку мои обязанности целиком и полностью соответствовали интересам. Найди себе работу по душе, и не будешь работать ни дня в жизни, сказал великий, и я полностью согласен с его словами, которым нашел полноценное подтверждение. Но там, на Шпицбергене, Ноэль ни словом, ни жестом не намекнул на то, к чему хотел меня подготовить. Я полагал, что он присматривается ко мне из соображений последующих экспедиций – когда я уезжал в Тибет, как раз готовилась третья мертонская исследовательская миссия. Но тогда, на Свальбарде, я не мог и предположить, что Оделл делает из меня специалиста, способного выжить в условиях абсолютного экстремума. В условиях, в которых человек выжить не может ни теоретически, ни практически.

И я погиб. Хотя, наверное, не стоит говорить об этом сейчас, пока я еще жив. Но, так или иначе, писать я больше не могу: мой блокнот падает из рук, карандаш отказывается выводить нужные буквы, и остальную часть моей истории узнают только ледяные стены моего последнего убежища.

Видимо, последним доказательством того, что я должен стать членом экспедиции 1924 года, стало для Оделла мое поведение, когда одна из пар саней была вместе с людьми отсечена от остальных очередной снежной бурей. В то время как мои коллеги были заняты восстановлением разрушений, ремонтом саней и установкой палаток, я рассчитал примерное направление ветра, длительность бури и положение солнца на момент отрыва заблудших овец от основной группы, после чего в одиночку отправился на поиски. И я их нашел – полузакопанных в снег, замученных, примерно в миле от главного лагеря. Я привел их обратно, и Оделл смотрел на меня как на героя. Впрочем, на меня так смотрели все.

А в то самое время, когда мы были на Шпицбергене, генерал Чарльз Гренвиль Брюс, давний потомок великого шотландского короля Роберта I Брюса и президент Лондонского альпийского клуба, пытался выжать из Королевского географического общества средства на очередную экспедицию. Первые две не достигли цели, но позволили ведущим английским альпинистам набраться достаточно опыта для того, чтобы с надеждой на успех попытаться снова одолеть гору. Об этом я узнал гораздо позже, когда меня внезапно вызвали к этому могучему старику, и я удостоился личного собеседования с одним из крупнейших альпинистов-исследователей. При разговоре присутствовал Ноэль Оделл – он подготовил меня к беседе с Брюсом, подсказал, что следует говорить, а о чем лучше помалкивать – и я выдержал испытание с честью. Ноэль, будучи достаточно известным альпинистом, не имел опыта сверхвысотных подъемов и сам был новичком в группе. Тем не менее он был старше, опытнее (в конце прошлого года ему стукнуло тридцать три) и имел право голоса. Свой голос он отдал мне.

Когда я узнал, что меня выбрали из нескольких десятков претендентов на участие, мой восторг невозможно было описать словами. Я написал полное надежд письмо родителям – и был неприятно удивлен тем, что мама и папа не разделили мою радость. Оба были против моего участия в столь рискованном предприятии, но я был непреклонен и не последовал их довольно вялым советам отказаться от восхождения. Сейчас я понимаю, что двигало ими. С одной стороны, они понимали, что это моя жизнь, моя любовь, мое счастье, и запретить мне подниматься значит навсегда поссориться со мной, поставить свои интересы выше моих. С другой, они безумно боялись меня потерять. Я понимаю, что должен был задуматься над этим вопросом и отказаться от предприятия, но тогда я был глуп, самовлюблен и с радостью подписал бумаги об участии в экспедиции.

Мудрость не приходит с возрастом, как ошибочно полагают некоторые. Мне кажется, что мудрость – это знак приближающейся смерти, потому что, лишь осознавая, что жить осталось считанные часы, ты понимаешь, что времени на ошибку уже нет. Это мудрость, которую вдалбливает в ваше сознание сам Господь, если он, конечно, есть, а в его существовании я серьезно сомневаюсь. Но если он и существует, то – здесь, вокруг меня, в этих огромных ледяных глыбах, бесконечных плато, усеянных битым камнем, в этом твердом, точно дерево, снегу, в этом палящем солнце, столь же холодном, как и изрытая горами земля под ним. Чувствуя единение с этим прекрасным, удивительным миром, я открыл для себя множество граней, которые раньше представлялись мне несуществующими, и, путешествуя по этим граням, пусть не телом, но хотя бы разумом, я обретаю мудрость, которой, как и любой настоящей мудростью, мне уже никогда не придется воспользоваться.

Постепенно я познакомился со всеми участниками предстоящего восхождения. Ни один из них не был статистом, каждый имел свое предназначение и готов был выполнить свою миссию от начала до конца, потому что горы не знают пощады и не умеют прощать того, кто пытается избежать ответственности. Эдвард Нортон – крепкий, сорокалетний, опытный – уже бывал на горе в 1922 году и чуть не взял ее тогда, поставив мировой рекорд по высоте восхождения. Бентли Битэм, ровесник Нортона, блестящий орнитолог и фотограф, шел в экспедицию в первую очередь для съемки – но ему не повезло: еще на подходах к горе он подхватил дизентерию, наслоившуюся чуть позже на воспаление седалищного нерва. Ему пришлось остаться в базовом лагере, чтобы бесславно спуститься вниз, так и не достигнув сколько-нибудь серьезных высот.

Еще был Ричард Хингстон, тридцати семи лет, экспедиционный врач, физик и исследователь, в первую очередь намеревавшийся собрать максимальное количество видов различных насекомых, живущих на значительных высотах. На протяжении всей экспедиции он набивал специальные рамочки какими-то диковинными мухами и комарами. Еще был Джон Ноэль, тридцати четырех лет, знаменитый оператор, снявший хронику восхождения 1922 года и планировавший повторить этот опыт в текущей экспедиции. Его ровесник, Говард Сомервелл, второй экспедиционный врач, также принимал участие в предыдущей экспедиции. Еще были капитан Джеффри Брюс, инженер Джон Хазард и отвечавший за транспорт Эдди Шеббир – все старше меня, серьезные, обросшие бородами профессиональные исследователи.

И, конечно, был Джордж Герберт Ли Мэллори, величайший альпинист в истории человечества, мой кумир, мой брат, мой отец, мой возлюбленный, мой напарник, мой бог. Он взял меня с собой на смерть – и убил, но это благодеяние с его стороны, потому что каждая минута, проведенная рядом с Джорджем, казалась мне вечностью, как сейчас кажутся вечностью эти страшные часы, проведенные без него. И если иной на моем месте в первую очередь боялся бы смерти, опасался бы заснуть, чтобы никогда более не проснуться, я в первую очередь сожалею о том, что никогда больше не увижу Джорджа, он не подаст мне свою сильную руку, не поможет забраться на очередной уступ, не вобьет в скалу крюк, который позволит мне подняться на вершину мира.

Для меня экспедиция началась с поручения Оделла. Зная о моих пристрастиях, Ноэль отправил меня разбираться с оборудованием для восхождения: крюками, карабинами, веревками и, конечно, кислородными баллонами. Он хотел, чтобы именно я, как на Шпицбергене, заведовал технической составляющей экспедиции. И если с большей частью необходимых элементов я умел неплохо обращаться, то с устройством для высотного дыхания имел дело впервые. Поэтому в сентябре прошлого года я отправился в Озерный край, где меня представили Джорджу и Эшли Эбрехем, знаменитым братьям-альпинистам. В первую очередь я консультировался с ними насчет высокогорной съемки – они были известнейшими фотографами и прекрасно разбирались в особенностях работы с пленкой при низких температурах и давлениях. Затем Оделл продемонстрировал мне свой проект кислородного аппарата – именно он как наиболее технически подкованный был назначен официальным «хранителем дыхания» в экспедиции. Изучив его конструкцию, я сделал вывод, что тащить на себе столь тяжелую и неудобную конструкцию альпинист не может никоим образом. И в самом деле – масса аппарата была так велика, что его транспортировка отняла бы у альпиниста больше сил, чем он потерял бы, идя без баллонов, то есть без кислорода вообще.