Космическая трилогия - читать онлайн книгу. Автор: Клайв Стейплз Льюис cтр.№ 16

На узкой тропинке к ручью, где можно было идти лишь гуськом друг за другом, они повстречали юную самочку, практически детеныша. Та что-то говорила, но обращалась не к ним, потому как глядела в сторону, устремив взгляд в пустую точку.

– Хрикки, ты с кем разговариваешь? – спросил Рэнсом.

– С эльдилом.

– Где же он?

– Ты его не видишь?

– Я ничего не вижу.

– Вот же он. Ну вот! – закричала она вдруг. – Он ушел… Разве ты его не видел?

– Я никого не видел.

– Хьои! Чхеловек не видит эльдила! – завопила она.

Однако Хьои, ушедший далеко вперед, ее не услышал. Рэнсом решил, что Хрикки просто играет, как и все маленькие девочки, что здесь, что на Земле.

Они провозились с лодкой до самого полудня, а потом легли на траву у ручья, где было потеплее, и принялись за еду. Боевой настрой, царивший в деревне, позволил Рэнсому заговорить на давно мучившую его тему. Он не знал, как по-малакандрийски будет «война», и ему с трудом удалось объяснить Хьои свой вопрос. Не бывает ли такого, что серони, хросса и пфифльтригги идут друг против друга с оружием?

– Зачем? – удивился Хьои.

Хороший вопрос… Как же объяснить?

– Чтобы получить то, что есть у других. А те не хотят давать. Можно тогда забрать это силой? Или сказать: отдавайте, или мы вас убьем?

– И что же такого может быть нужно?

– Ну… еда, например.

– Если другим хнау нужна еда, почему бы с ними не поделиться? Мы часто делимся.

– А если еды слишком мало?

– По воле Малельдила новая еда растет все время.

– А если детей вдруг станет больше? Неужели тогда Малельдил сделает хандрамит шире, чтобы и растений хватило на всех?

– Об этом надо спрашивать серони. А почему детей вдруг станет больше?

Рэнсом не знал, как заговорить на столь деликатную тему. Однако все-таки решился.

– Хьои, скажи, разве для хросса зачинать ребенка – это не наслаждение?

– Величайшее из наслаждений! Мы зовем это любовью.

– У людей так же, поэтому мы стремимся испытать это чувство вновь и вновь. Значит, детей иногда рождается больше, чем можно прокормить.

Хьои не сразу понял, к чему клонит Рэнсом.

– Хочешь сказать… – заговорил он медленно, – что чхеловек может делать это не один-два года в жизни, а больше?

– Да!

– Но… зачем? Разве можно быть голодным после того, как только что поел? Или просыпаться – и снова ложиться спать?

– Мы же едим каждый день… Любовь, про которую ты говоришь, – она у хросса бывает только раз в жизни?

– Да, один раз на всю жизнь. Сперва в юности ты должен найти себе пару, потом ухаживать за ней, потом завести детенышей и растить их. А потом греться этими воспоминаниями и облекать их в поэзию и мудрость.

– И вам что, хватает одних воспоминаний?..

– Странный вопрос. Все равно что сказать: «Вам что, хватает на обед простой еды?»

– Не понимаю…

– Ведь настоящее наслаждение – помнить о том, что случилось. Ты так говоришь, чхеловек, будто наслаждение – это одно, а воспоминание о нем – совсем другое. Серони объяснили бы лучше меня. Хотя и хуже, чем я в песне. То, что ты зовешь воспоминаниями, на самом деле завершает наслаждение. Помнишь, как мы с тобой встретились? Этот момент был очень коротким, он взял и прошел. Но мы о нем вспоминаем, и он понемногу растет. Хотя мы все равно не знаем его истинного значения. Настоящая наша встреча – это то, как я буду вспоминать о ней в час своей смерти. А то, что уже свершилось, – лишь начало. Ты говорил, у вас тоже есть поэты. Разве они вам этого не объясняют?

– Иногда. Но… Если говорить о песнях: разве хросса порой не хочется снова услышать особенно красивую строку?

Хьои, увы, ответил настоящей лингвистической загадкой. В хроссовом языке было два глагола, переводившихся как «хотеть», и хросса каким-то образом их строго разделяли, даже противопоставляли друг другу. Рэнсом же, само собой, разницы не понимал. Поэтому, с его точки зрения, Хьои сказал что-то вроде «хочется, конечно («уонделон»), но никто в здравом уме и рассудке не осмелится этого хотеть («хлунтелин»)».

– Кстати, отличный пример – песня, – продолжил он. – Ведь ты сознаешь, что строчка была очень красивой, только после того, как вспомнишь о ней. А если услышать ее снова, она может показаться уже не такой красивой. Ты уничтожишь ее красоту. Так бывает в хорошей песне.

– А в гнилой песне?

– А гнилые песни слушать ни к чему, чхеловек.

– Что насчет любви в гнилой жизни?

– Разве жизнь хнау может быть гнилой?

– Хьои, ты хочешь сказать, что гнилых хросса вообще не бывает?

Хьои задумался.

– Слышал я о чем-то подобном, – произнес он наконец. – Говорят, порой детеныши ведут себя странно. Ходили слухи, что один детеныш ел землю. Быть может, где-то и жил такой хросс, который хотел бы продлить годы любви… Правда, сам я о таком не слышал. Зато я слышал другое, не менее странное. Есть одна песнь о хроссе, который жил давным-давно, в другом хандрамите, и все, что он видел, в его глазах множилось на два: два солнца в небе, две головы на плечах… В конце он впал в такое безумие, что возжелал иметь двух подруг. Как ни странно, в песне говорится, что он полюбил двух разных хрессини!

Рэнсом принялся размышлять. Итак, если Хьои не кривит душой, то он имеет дело с необычайно целомудренной моногамной расой. Хотя что в этом странного? У многих животных на Земле половой инстинкт просыпается лишь в определенное время года. И раз сексуальное влечение заложено самой природой, почему нельзя пойти еще дальше и ограничить его на инстинктивном уровне одной-единственной особью противоположного пола? Рэнсом смутно припоминал, будто некоторые земные организмы из тех, что стоят на низшей ступени развития, тоже моногамны от природы. Так или иначе, получается, что для хросса бесконтрольная рождаемость и неразборчивость в половых связях сродни сексуальным извращениям и встречаются столь же редко. И вдруг Рэнсома осенило: проблема вовсе не в хросса, а в его собственных сородичах! Да, конечно, сегодня хросса несколько удивили его – однако по сути своей их поведение представляет тот самый недостижимый идеал, к которому стоило бы стремиться человеческой расе, отличающейся, увы, крайним бесстыдством…

Хьои заговорил снова:

– Несомненно, такими нас создал Малельдил. Как иначе нам хватило бы еды, если бы у каждого было по двадцать детенышей? И каким мучением стала бы жизнь, если бы мы только и думали о том, чтобы вновь пережить какой-нибудь день или год? Если бы мы забыли, что на самом деле каждый миг полон предвкушений и воспоминаний – и из них-то и состоит настоящая жизнь.