Порода. The breed - читать онлайн книгу. Автор: Анна Михальская cтр.№ 81

И снова голос ее звучал так нежно, так мелодично, так чисто и отвлеченно-спокойно, как тихо плескали о каменный берег озерные волны, белые и сияющие.

— Баллада так и называется — «Massacre of Glencoe», — пояснил Мерди, задумчиво смотря на озеро. — Резня в Гленко — это когда клан Кемпбеллов, Анна, предательски проник в Гленко — оплот МакДональдов — и под покровом ночи перерезал спящих. Это было началом конца всех горцев, всей Шотландии.

— И с тех пор ни один МакДональд не подаст руки ни одному Кемпбеллу, — добавила Мэй свирепо.

— Как, и сейчас?

— Ну да. А что, собственно? И никогда не подаст, если это настоящий МакДональд! Ведь Кемпбеллы предали закон гостеприимства. Убили всех хозяев, от мала до велика. Хозяев, пригласивших их на ночлег. После дружеского пира!

— А когда это было? Эта резня?

— В 1682. С 15 на 16 февраля. В ночь.

— Боже! — сказала я.

— Вам нравятся шотландские песни, Анна? — глухо проговорил Ричард. Он тоже смотрел вдаль — на горы.

— Бесконечно. И мне нравится, как поет Мэй. О войнах, о павших, о предательстве и убийстве — а Мэй поет как птица — светло и печально.

— Птица смерти, — сказал Мерди и осекся. — Ты права, lass. Я хочу, чтобы ты познакомилась с моей невесткой. Она настоящая шотландка. Мы, шотландцы, вроде русских, знаешь ли. Нас всегда убивали. А мы сражались. Только нас было мало. А сейчас мы живем по всему свету. На родине остались немногие. У русских-то все наоборот. Пока.

— Но почему пока, Мерди? — Это было неожиданно. Странно, что о русских думают в Шотландии. Странно и то, чтό думают.

— А, не знаю. Просто мы похожи. Вот и все. Мы не то что эти англичане — они лисы и есть. — Мерди засмеялся и обнял Мэй. — Ты-то не обидишься. Ты мне как сестра родная. Ну-ка, спой дальше, ты знаешь…

И снова запела Мэй своим голосом птицы Сирин:

Мы поднялись и вышли. И машина понеслась дальше по серым пустынным дорогам, через Северо-западные нагорья. У подножья черных гор темнели острые вершины елей, а у подножья елей стелились ярко-зеленые ковры болот, поросшие осокой. Прямо на коврах осок лежали облака. Они то шевелились лениво, то, будто спохватившись, поднимались и переползали через вершины деревьев и гор. Однажды, когда облака были высоко, между их туманными, призрачными телами вдруг встал мост радуги — ярчайший, что я в жизни видела.

— По кельтскому поверью, — тихо сказала Мэй, — этот мост ведет хозяев и их собак в поля счастливых охот. Там они встречаются, если смерть их разлучила, и уже не расстаются навеки.

Рванул порыв северного ветра, радужный мост побледнел и, постепенно исчезая, поплыл к югу.

Ветер все усиливался, и стало ясно, что мы приближаемся к морю. Небо снова переменилось, и впереди, внизу, там, куда мы спускались с горных склонов по узкому серому серпантину, блеснула яркая голубизна. На холмах зеленел полог высоких деревьев — буки, дубы, вязы, клены… Снова появился золотой под солнцем bonny broom. Вдоль дороги, складываясь и распрямляясь, как пружина, проскакал коричневый зверек — каменная куница.

— Это все земли арабских шейхов, Анна, — сказал Мерди. — Некоторые шейхи разводят здесь своих скакунов — арабов.

Из зелени лесов на склонах кое-где выступали стройные белые стены дворцов.

Но вот дорога пошла вдоль полосы голубой воды. По берегу тянутся деревеньки — маленькие, немноголюдные. На мелких волнах узкого залива качаются пришвартованные лодки и лодочки. Вот во дворе садится на трехколесный велосипед малыш. Не хватает одного заднего колеса, и ребенок терпеливо устанавливает равновесие с помощью ноги. Рядом — горка песка и несколько сломанных игрушек. У двери спокойно сидит мохнатая собака — точь в точь моя Званка, только серо-пегая. Изгородь покосилась, но ее подпирает погнутая металлическая утварь. Знакомая, чем-то родная картина. Тишь запустенья, величье природы. Спокойствие человека, сознающего свой размер. Свое место.

Шхера — inner sea-loch, «внутреннее морское озеро», как назвала это Мэй, внезапно раздалась до горизонта и обратилась в залив. Машина встала.

— Ну, Анна, мы почти на месте. Смотри: перед тобой родовое гнездо клана Макинрей! — Мерди вышел, распахнул для Мэй и для меня дверцы.

Только покинув теплый душный кокон машины, я поняла, как же силен ветер. Он не просто сбивал с ног, а почти не давал дышать: воздух проносился мимо лица так быстро, что я не успевала вдохнуть.

Впереди, над темными, уже предзакатными водами, повисла черная дуга. Это каменный арочный мост протянулся от суши в море, к маленькому скалистому островку. Солнце садилось за море, и алое небо пурпуром обнимало черный приземистый силуэт замка, занимавшего весь остров.

— Эйлеан Донан — замок нашего клана, — сказала Мэй. — Очень древний. Но теперь, — прибавила она быстро, — принадлежит National Trust. Здесь музей. Сейчас ты увидишь.

Сгибаясь, кланяясь ветру, мы перешли через мост и, вступив на землю Макинреев, оказались перед входом. Только за толстой дубовой дверью можно было распрямиться и дышать свободно. Что ж, замок как замок, — подумала я, и вдруг, стоя рядом с Мерди, обнаружила, что это он, именно он, в клетчатой юбке и с пледом через плечо, смотрит на нас обоих из старинной рамы, с серой каменной стены.

— Глава клана, — Мерди назвал какое-то имя и годы.

— Очень похож, — заметил Ричард, как мне показалось, нехотя.

— Да, правда, Анна?! Это же сразу видно! — воскликнула Мэй. — И Дункан был совершенно такой же. Прямо одно лицо. Ну, пошли. Здесь больше смотреть особенно нечего.

— Заедем к нам, оставите вещи, а потом вас ждет Дэнис с обедом, — сообщил Мерди.

Обратно через мост пришлось бежать: на море легла черная туча, доставившая такой тяжелый груз не то воды, не то снега, что в машине мы укрылись уже промокнув. И Ричард, и шотландцы — теперь я причисляла к ним и Мэй — сохраняли совершенное спокойствие. Ричард был серьезен, даже несколько мрачен, а Мерди и Мэй сияли ровным светом радости.