Летний дракон. Первая книга Вечнолива - читать онлайн книгу. Автор: Тодд Локвуд cтр.№ 59

Ару придавил Кейрр почти без труда – весил он почти в два раза больше – и сидел с поникшими крылышками, не обращая никакого внимания на возню малышки. А когда ее радостное тявканье превратилось в полный боли скулеж, он зарычал.

На них упала тень его матери, Грюс.

– Дить. Слез, дить, – скомандовала она и укоризненно цокнула языком.

Ару скатился в сторону, и Кейрр стремглав бросилась ко мне за утешением. Я погладила ее ушные гребешки.

– Ты, плутовка, сама напросилась, между прочим.

Она наклонила головку и мигнула серебристыми глазками.

Ару направился к своей матери, уныло волоча хвост. Замер и, взглянув на меня, двинулся прямиком ко мне, но снова застыл, повесил голову и плюхнулся на землю. Бедный малыш Ару, потерянный и сбитый с толку… Мы с Грюс на мгновение переглянулись, и она, наклонившись, принялась лизать Ару уши. Я тоже опустилась рядом и почесала его подбородок. Ару не пошевелился. Даже когда Кейрр лизнула его в нос.

– Дить, ма-чик, – произнесла Грюс и печально завыла и покачала головой – вместо слова, которое то ли не знала, то ли не могла толком выговорить.

Понаблюдав за Кейрр и ее отцом в пещерах, я понимала, что Грюс пыталась обратиться к Ару на драконьем языке. К сожалению, сейчас уже мы – невежественные люди – не могли ей ничем помочь.

Но меня впечатлило, как она все уловила. Дить и мальчик. Именно то, что тревожило и меня.

– Ару нуждается в Дариане, и могу поспорить, что Дариан тоже нуждается в Ару.

– Дить н-нжн ма-чик, – кивнула Грюс.

Умница. Настоящая драконья мамочка.

Метки требуют завершения. Мы должны что-то предпринять, однако взрослые-люди вновь вернулись к прежним ролям и делали лишь то, что от них ожидалось. Даже Мабир, который признал, что не доверяет Беллуа, съеживался от страха от одной лишь тени мерихема.

«Книга Премудрости Хаома гласит: «В прошлом нет будущего». Вот что он мне сказал. Тогда почему же мы прислушиваемся к Старцу Хаому? Разве он не из прошлого? Разве твоя неспособность выступить против Беллуа не тянется из прошлого же? Противоречие казалось мне нелепым.

Чем больше я думала о короткой поздравительной речи Беллуа, тем меньше она мне нравилась.

Прежде чем судить, я должен дождаться, когда твой брат пойдет на поправку.

Если Дариан умрет, хочешь сказать ты, меня снова можно будет во всем обвинить.

Беллуа не мог не оставить себе лазейку, даже во лжи.

Я, разозлившись, помотала головой, встала и нежно погладила нос Грюс. Та подняла взгляд. К нам присоединились Эйтис и Колувер, окружая маленького Ару надежным кольцом.

– Мы все решим, мамочка. Еще не знаю как, но я найду способ.

Грюс посмотрела на меня не моргая и чуть склонила голову набок.

– Рш-ш-шим, – пророкотала драконица, заурчала и, цокнув языком, опять склонила голову, но уже в другую сторону. Были ли это действительно слова на драконьем языке, подобные возгласам и утробному ворчанию уже покойного отца Кейрр? Я решила изобразить нечто похожее, хоть мое урчание никогда бы не отозвалось ни у кого внутри дрожью, да и цокала языком иначе, но Грюс кивнула и повторила фразу.

Самки продолжали следить за Кейрр и Ару, а я спустилась по лестнице из амбара в ледяное хранилище за обедом для малышей. Оставлять их одних – заставлять их чувствовать, что они одни, – я не хотела. Они и так натерпелись.

Мои предки выстроили гнездовье между выступами на вершине скалы много лет назад. Через столетия оно разрослось и заняло целую вершину – драконятня, амуничник и прочие постройки. Наконец, появился новый загон, скрывший изначальное гнездовье под собой. А часть старого загона, оставшегося внизу, огородили и сделали ледяное хранилище для пищи как драконам, так и людям. Спуститься туда через люк можно из каждой постройки.

У северного склона сохранились шесть огромных ворот – три внешних, три внутренних – и самая первая драконятня между ними. Пережиток давным-давно минувших лет. Свободное пространство заложили соломой, чтобы удерживать воздух и сохранять прохладу. На моей памяти мы, наверное, ни разу не открывали ворота. Отец говорил, что хочет их заделать.

Падающий с лестницы слабый свет поблескивал на льду и влажных камнях. Эхо было гулким, но быстро стихало: воздух казался затхлым, неживым. Я принялась за работу.

Мы перемещали запасы вверх-вниз между хранилищем и амбаром при помощи такого же подъемника, как на поверхности, который приводило в движение водяное колесо. Я поспешно погрузила в корзину куриные тушки и дыни.

В детстве мы с Дарианом по очереди катались в подъемнике, когда думали, что нас никто не видит, – один уносился прочь, пока другой оставался крутить вентиль. Если сделать все правильно, то корзина взметалась вверх и, врезавшись в ограничители, отправляла седока в полет. Поднимался шум, и мы хохотали до колик – да, отец потом нас ловил за этим занятием и отчитывал, но развлечение того стоило. Воспоминания заставили меня улыбнуться, но в горле сразу же встал ком.

Пожалуйста, Дариан, поправляйся.

К середине лета лед в хранилище становился тонким, прозрачным и сочился влагой, однако мое дыхание все равно вырывалось облачками пара. Я надеялась, что к зиме Френ выздоровеет и пополнит наши запасы. Я видела его словно наяву – как он приветливо улыбается, как блестит на солнце загруженная льдом с высоких горных озер телега.

Френ спросил бы меня: «Как поживает твоя тень?»

Сердце заколотилось чаще, и я помотала головой, но разум уже утонул в водовороте кошмарных образов. Френ, сидящий в луже собственной крови, пытается и не может зажать рваную рану. Дариан кричит от боли: в его ноге засел болт. Дракон-отец делает последний судорожный вздох. Бездонная тьма, крики и вопли, боль и страх, и за всем этим стоит зеленое пламя, бушующее в мертвой туше дракона, со спины которого на меня злобно взирает мертвый всадник.

Он продолжает преследовать меня, несмотря на раны, давно прикончившие бы обычного человека.

Иногда мне казалось, что мои воспоминания о жизни до нашего путешествия по пещерам ненастоящие. И на самом деле я родилась в том жутком мраке уже вместе с ними. Я подскакивала на постели, обливаясь потом, не понимая, где нахожусь, а потом осознавала, что видела кошмарный сон. И я поглаживала Кейрр, представляла Летнего дракона и тянулась к свету.

Но все повторялось вновь.

Мабир говорил, что такое помешательство часто наступает вслед за горьким опытом. Отец соглашался. Они заверяли, что со временем станет легче и мне следует сосредоточиться на своем дите.

Но прямо сейчас я стояла одна посреди ледяного хранилища, древнего подземелья, где в холоде лежала мертвечина, где исчезали звуки, запахи и время, и тени нашептывали мне о моих же страхах.

Почему Беллуа видел во мне угрозу?..