О бедной сиротке замолвите слово - читать онлайн книгу. Автор: Карина Демина cтр.№ 87

– Если долго держать глаза закрытыми, то и ослепнуть можно.

Я вздохнула.

Вот не люблю страдающих красавиц. Сидит, роняет слезы прозрачные, губки дрожат, щечки румянятся… глаза глубже, синее… и сама вся такая несчастная, что прямо тянет обнять и успокоить.

Хрен тебе.

Не нанималась.

– Ты… ты… что мне теперь делать? Бабушка…

– Проблема в ней? – я все-таки сползла с кровати, рукой придерживая рубашку. Опять больничная и размера этак на три больше нужного.

Вырез огромный.

Только на одно плечо натянешь, так другое выскальзывает. Того и гляди спадет с меня эта больничная краса, правда, вряд ли обернусь царевною…

– Она… она годы потратила, чтобы выйти на… чтобы заключить сделку… и я… я… – Мелисса всхлипывала все громче, а я мстительно подумала: долгие рыдания и красавицам не к лицу. Вон, нос распух, сопельки потекли…

Да, мелочь, но приятно же…

– Другого найдешь.

– Других таких нет… – резонно заметила Мелисса, высморкавшись, правда, не в рукав и не в подол, а в батистовый платочек. – Он ведь… единственный сын… наследник… наши дети получат титул и… титулы… род…

Бестолочь.

Детей у нее еще нет, родитель Рая жив и бодр, а она уже про титул думает. Этого мне точно никогда не понять. Нет, выгодное замужество – это-то как раз понятно, в нашем мире тоже половина моих однокурсниц жила мечтой о прекрасном принце. Причем красота напрямую ассоциировалась с толщиной кошелька. Чем состоятельней, тем, стало быть, прекрасней, но… вот не мое это.

– Забей, – я добралась до столика с водой. Стаканом озадачиваться не стала, подняла графин, благо горлышко у него было широким.

Вода…

Вкус совершенства. И пила я, пила…

– Тебе легко говорить, – Мелисса смотрела на меня с явным упреком… ну да, я ведь практикум сдала, а веду себя неподобающим образом. – Бабушка сляжет…

– Поверь, наша бабуля нас с тобой переживет и еще детям нашим, если таковые случатся, успеет крови попортить, а то и внукам.

– Ты…

– Сними уже розовые очки, – в голове прояснилось, а заодно уж я если не просветления достигла, то чего-то вроде. Захотелось сделать что-то хорошее… – Вот скажи мне, на кой хрен тебе муж, который тебя в грош не ставит?

Мелисса нахмурилась.

– Или думаешь, что после свадьбы он изменится?

– Он…

– Увидит, какая ты прекрасная кругом, влюбится и бросит мир к твоим ногам?

Похоже, именно так сестрица и полагала.

– Черта с два… он ведь с тобой знаком, верно? Встречались вы. И даже, думаю, пару раз куда-нибудь да выходили… в приличное место, куда временную подружку тащить не принято. Он улыбался тебе. Ты – ему. И все вокруг – вам…

Я глотнула еще воды и, поставив графин на место, потянулась.

– Правда в том, что ему глубоко плевать… ты или еще какая красавица из хорошего рода. Жениться? Женится. Детей тебе заделает, раз уж папенька почетную обязанность продолжения рода на него скинул. Но подружки его никуда не денутся. И если он сейчас не дает себе труда их скрывать, то и дальше не будет… на хрена ему дергаться, если он тебя не уважает.

Спина зачесалась, и я вынуждена была признать, что в больничных рубахах есть своя прелесть. Сунув руку в дыру, я поскребла между лопаток.

Чудесно.

Мелисса молчала.

Поджала губки. Надулась что мышь на крупу. Ага, конечно… я такая дрянь, которая только и может, что по чужим мечтам топтаться. А в них небось любовь до гроба, звезды сквозь тернии и семеро сопливых детишек.

– Если хочешь совета – забей. На бабулю с ее амбициями. На долг перед родом… вообще хрень несказанная… подумай, чего сама хочешь. Ты ж неплохой целитель. Так зачем себя гробить браком с каким-нибудь козлом вроде нашего папаши…

Мелисса вспыхнула.

– Ты… ты не имеешь права его судить.

Ага, сейчас.

Вчерашнее приключение стоило поблагодарить за ясность, наступившую в моей голове. Я больше не злилась. Я думала, что мне и раньше-то плевать было, но нет… не плевать.

Были и обиды.

И надежды.

А теперь вот осталась блаженная пустота. Надо будет попробовать поработать с этой пустотой, может, именно ее не хватало, чтобы научиться с даром работать.

– Имею, – этот диалог начал надоедать. Или не сам диалог, а потрясающая твердолобость сестрицы, уверенной, что она святая, а все вокруг так, погулять вышли. – Еще как имею… он был взрослым человеком. И нес ответственность за семью. За твою. За нашу… он не имел права брать и заводить вторую семью. Ребенка… а раз завел, то будь добр, отвечай. А он поиграл и бросил… и не надо лепетать, что не виноват… знал, чем бабуля, чтоб ей в аду икалось, балуется, но все равно… Ай, забудь. Просто посмотри на свою мать, вспомни детство и подумай, хочешь ли ты быть настолько же несчастной.

Ага.

Получилось пафосно.

Но ведь правда же… до того правда, что… у меня хотя бы воспоминания были. Парк там. Качели и мороженое. Или кукольный домик, который отец делает, а я сижу рядом, будто помогаю… или вот еще день рождения и торт со свечами.

Торт пекла мама, а свечи отливал отец, всегда волшебные, узорчатые, и мне казалось, что нет их чудесней. Что ж, оглядываясь назад, я должна признать: в отличие от Мелиссы я хотя бы некоторое время была счастлива. И кажется, она тоже поняла это, если, вскочив, сказала:

– Как же я тебя ненавижу!

А я не нашлась, что ответить.

Только подумала, знает ли мастер Варнелия о бабулином маленьком хобби?

Кофейня «Геллеван» всегда славилась не только отменным кофе – книга матушки Геллеван хранила без малого четыре сотни рецептов изготовления сего напитка, – но и тем, что посетителям здесь гарантировалась полная конфиденциальность. Если, конечно, они того пожелают. Расположенная в тихом месте, в доме о двух этажах, второй из которых был жилым, кофейня обладала богатой историей и обширными подвалами. В них-то еще прабабка матушки Геллеван, собственно, и открывшая кофейню, и оборудовала кабинеты.

Небольшие.

Уютные.

С высоким уровнем звукоизоляции и магическим куполом, ежели кто-то испытывает в нем нужду. Нынешняя собеседница Альгера была способна сама воздвигнуть купол, чем, собственно говоря, и озаботилась.

– Благодарю, что вы приняли мое приглашение… – Санора Дейкхар первой взяла крохотную, с наперсток, чашечку.

Кофе по-аншайски, столь любимый ею, был напитком совершенно неженственным: густой, тягучий и горький до отвращения. А зерна химмелики, которые добавлялись при варке, придавали ему вязкости.